Соловьев, связывавшие ее с мировыми задачами русской церкви
или русской культуры. Такое понимание национальной идеи отнюдь не должно
вести к националистической исключительности, напротив, только оно
положительным образом обосновывает идею братства народов, а не безнародных,
атомизированных "граждан" или "пролетариев всех стран", отрекающихся от
родины. Идея народности, таким образом понимаемая, есть одно из необходимых
положительных условий прогресса цивилизации. При своем космополитизме наша
интеллигенция, конечно, сбрасывает с себя много трудностей, неизбежно
возникающих при практической разработке национальных
вопросов[xix] , но это покупается дорогою ценою омертвения целой
стороны души, притом непосредственно обращенной к народу, и потому, между
прочим, так легко эксплуатируется этот космополитизм представителями
боевого, шовинистического национализма, у которых оказывается, благодаря
этому, монополия патриотизма.
Но глубочайшую пропасть между интеллигенцией и народом вырывает даже не
это, поскольку это есть все-таки лишь производное различие; основным
различием остается отношение к религии. Народное мировоззрение и духовный
уклад определяется христианской верой. Как бы ни было далеко здесь
расстояние между идеалом и действительностью, как бы ни был темен,
непросвещен народ наш, но идеал его -- Христос и Его учение[xx] ,
а норма -- христианское подвижничество. Чем, как не подвижничеством, была
вся история нашего народа, сдавившей его сначала татарщиной, затем
московской и петербургской государственностью, с этим многовековым
историческим тяглом, стоянием на посту охраны западной цивилизации и от
диких народов, и от песков Азии, в этом жестоком климате, с вечными
голодовками, холодом, страданиями. Если народ наш мог вынести все это и
сохранить свою душевную силу, выйти живым, хотя бы и искалеченным, то это
лишь потому, что он имел источник духовной силы в своей вере и в идеалах
христианского подвижничества, составляющего основу его национального
здоровья и жизненности.
Подобно лампадам, теплившимся в иноческих обителях[xxi] ,
куда на протяжении веков стекался народ, ища нравственной поддержки и
поучения, светили Руси эти идеалы, этот свет Христов, и, поскольку он
обладает этим светом, народ наш, -- скажу это не обинуясь, -- при всей своей
неграмотности, просвещеннее своей интеллигенции. Но именно в этом-то
центральном пункте ко всему, что касается веры народной, интеллигенция
относилась и относится с полным непониманием и даже презрением.
Поэтому и соприкосновение интеллигенции и народа есть прежде всего
столкновение двух вер, двух религий. И влияние интеллигенции выражается
прежде всего тем, что она, разрушая народную религию, разлагает и народную
душу, сдвигает ее с ее незыблемых доселе вековых оснований. Но что же дает
она взамен? Как сама она понимает задачи народного просвещения? Она понимает
их просветительски, т. е. прежде всего как развитие ума и обогащение
знаниями. Впрочем, за недостатком времени, возможности и, что еще важнее,
образованности у самих просветителей эта задача заменяется догматическим
изложением учений, господствующих в данное время в данной партии (все это,
конечно, под маркой самой строгой научности), или же сообщением разрозненных
знаний из разных областей. При этом сказывается сильнейшим образом и вся
наша общая некультурность, недостаток школ, учебных пособий и, прежде всего,
отсутствие простой грамотности. Во всяком случае, задача просвещения в
интеллигентском смысле ставится впереди первоначального обучения, т. е.
сообщения элементарных знаний или просто грамотности. Для интеллигентских
просветителей задачи эти связываются неразрывно с политическими и партийными
задачами, для которых поверхностное просвещение есть только необходимое
средство.
Все мы уже видели, как содрогнулась народная душа после прививки ей в
значительной дозе просвещения в указанном смысле, как прискорбна была ее
реакция на эту духовную опустошенность в виде роста преступности сначала под
идейным предлогом, а потом и без этого предлога[xxii] . Ошибочно
думает интеллигенция, чтобы русское просвещение и русская культура могли
быть построены на атеизме как духовном основании, с полным пренебрежением
религиозной культуры личности и с заменой всего этого простым сообщением
знаний. Человеческая личность не есть только интеллект, но прежде всего,
воля, характер, и пренебрежение этим жестоко мстит за себя. Разрушение в
народе вековых религиозно-нравственных устоев освобождает в нем темные
стихии, которых так много в русской истории, глубоко отравленной злой
татарщиной и инстинктами кочевников-завоевателей. В исторической душе
русского народа всегда боролись, заветы обители преп. Сергия и Запорожской
сечи или вольницы, наполнявшей полки самозванцев, Разина и
Пугачева[xxiii] . И эти грозные, неорганизованные, стихийные силы
в своем разрушительном нигилизме только по видимому приближаются к
революционной интеллигенции, хотя они и принимаются ею за революционизм в
собственном ее духе; на самом деле они очень старого происхождения,
значительно старше самой интеллигенции. Они с трудом преодолевались русской
государственностью, полагавшей им внешние границы, сковывавшею их, но они не
были ею вполне побеждены. Интеллигентское просветительство одной стороной
своего влияния пробуждает эти дремавшие инстинкты и возвращает Россию к
хаотическому состоянию, ее обессиливающему и с такими трудностями и жертвами
преодолевавшемуся ею в истории. Таковы уроки последних лет, мораль революции
в народе.
Отсюда понятны основные причины глубокой духовной распри, раздирающей
Россию в новейшее время, раскол ее как бы на две несоединимые половины, на
правый и левый блок, на черносотенство и красносотенство. Разделение на
партии, основанное на различиях политических мнений, социальных положений,
имущественных интересов, есть обычное и общераспространенное явление в.
странах с народным представительством и, в известном смысле, есть неизбежное
зло, но это разделение нигде не проникает так глубоко, не нарушает в такой
степени духовного и культурного единства нации, как в России. Даже
социалистические партии Западной Европы, наиболее выделяющие себя из общего
состава "буржуазного" общества, фактически остаются его органическими
членами, не разрушают цельности культуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
или русской культуры. Такое понимание национальной идеи отнюдь не должно
вести к националистической исключительности, напротив, только оно
положительным образом обосновывает идею братства народов, а не безнародных,
атомизированных "граждан" или "пролетариев всех стран", отрекающихся от
родины. Идея народности, таким образом понимаемая, есть одно из необходимых
положительных условий прогресса цивилизации. При своем космополитизме наша
интеллигенция, конечно, сбрасывает с себя много трудностей, неизбежно
возникающих при практической разработке национальных
вопросов[xix] , но это покупается дорогою ценою омертвения целой
стороны души, притом непосредственно обращенной к народу, и потому, между
прочим, так легко эксплуатируется этот космополитизм представителями
боевого, шовинистического национализма, у которых оказывается, благодаря
этому, монополия патриотизма.
Но глубочайшую пропасть между интеллигенцией и народом вырывает даже не
это, поскольку это есть все-таки лишь производное различие; основным
различием остается отношение к религии. Народное мировоззрение и духовный
уклад определяется христианской верой. Как бы ни было далеко здесь
расстояние между идеалом и действительностью, как бы ни был темен,
непросвещен народ наш, но идеал его -- Христос и Его учение[xx] ,
а норма -- христианское подвижничество. Чем, как не подвижничеством, была
вся история нашего народа, сдавившей его сначала татарщиной, затем
московской и петербургской государственностью, с этим многовековым
историческим тяглом, стоянием на посту охраны западной цивилизации и от
диких народов, и от песков Азии, в этом жестоком климате, с вечными
голодовками, холодом, страданиями. Если народ наш мог вынести все это и
сохранить свою душевную силу, выйти живым, хотя бы и искалеченным, то это
лишь потому, что он имел источник духовной силы в своей вере и в идеалах
христианского подвижничества, составляющего основу его национального
здоровья и жизненности.
Подобно лампадам, теплившимся в иноческих обителях[xxi] ,
куда на протяжении веков стекался народ, ища нравственной поддержки и
поучения, светили Руси эти идеалы, этот свет Христов, и, поскольку он
обладает этим светом, народ наш, -- скажу это не обинуясь, -- при всей своей
неграмотности, просвещеннее своей интеллигенции. Но именно в этом-то
центральном пункте ко всему, что касается веры народной, интеллигенция
относилась и относится с полным непониманием и даже презрением.
Поэтому и соприкосновение интеллигенции и народа есть прежде всего
столкновение двух вер, двух религий. И влияние интеллигенции выражается
прежде всего тем, что она, разрушая народную религию, разлагает и народную
душу, сдвигает ее с ее незыблемых доселе вековых оснований. Но что же дает
она взамен? Как сама она понимает задачи народного просвещения? Она понимает
их просветительски, т. е. прежде всего как развитие ума и обогащение
знаниями. Впрочем, за недостатком времени, возможности и, что еще важнее,
образованности у самих просветителей эта задача заменяется догматическим
изложением учений, господствующих в данное время в данной партии (все это,
конечно, под маркой самой строгой научности), или же сообщением разрозненных
знаний из разных областей. При этом сказывается сильнейшим образом и вся
наша общая некультурность, недостаток школ, учебных пособий и, прежде всего,
отсутствие простой грамотности. Во всяком случае, задача просвещения в
интеллигентском смысле ставится впереди первоначального обучения, т. е.
сообщения элементарных знаний или просто грамотности. Для интеллигентских
просветителей задачи эти связываются неразрывно с политическими и партийными
задачами, для которых поверхностное просвещение есть только необходимое
средство.
Все мы уже видели, как содрогнулась народная душа после прививки ей в
значительной дозе просвещения в указанном смысле, как прискорбна была ее
реакция на эту духовную опустошенность в виде роста преступности сначала под
идейным предлогом, а потом и без этого предлога[xxii] . Ошибочно
думает интеллигенция, чтобы русское просвещение и русская культура могли
быть построены на атеизме как духовном основании, с полным пренебрежением
религиозной культуры личности и с заменой всего этого простым сообщением
знаний. Человеческая личность не есть только интеллект, но прежде всего,
воля, характер, и пренебрежение этим жестоко мстит за себя. Разрушение в
народе вековых религиозно-нравственных устоев освобождает в нем темные
стихии, которых так много в русской истории, глубоко отравленной злой
татарщиной и инстинктами кочевников-завоевателей. В исторической душе
русского народа всегда боролись, заветы обители преп. Сергия и Запорожской
сечи или вольницы, наполнявшей полки самозванцев, Разина и
Пугачева[xxiii] . И эти грозные, неорганизованные, стихийные силы
в своем разрушительном нигилизме только по видимому приближаются к
революционной интеллигенции, хотя они и принимаются ею за революционизм в
собственном ее духе; на самом деле они очень старого происхождения,
значительно старше самой интеллигенции. Они с трудом преодолевались русской
государственностью, полагавшей им внешние границы, сковывавшею их, но они не
были ею вполне побеждены. Интеллигентское просветительство одной стороной
своего влияния пробуждает эти дремавшие инстинкты и возвращает Россию к
хаотическому состоянию, ее обессиливающему и с такими трудностями и жертвами
преодолевавшемуся ею в истории. Таковы уроки последних лет, мораль революции
в народе.
Отсюда понятны основные причины глубокой духовной распри, раздирающей
Россию в новейшее время, раскол ее как бы на две несоединимые половины, на
правый и левый блок, на черносотенство и красносотенство. Разделение на
партии, основанное на различиях политических мнений, социальных положений,
имущественных интересов, есть обычное и общераспространенное явление в.
странах с народным представительством и, в известном смысле, есть неизбежное
зло, но это разделение нигде не проникает так глубоко, не нарушает в такой
степени духовного и культурного единства нации, как в России. Даже
социалистические партии Западной Европы, наиболее выделяющие себя из общего
состава "буржуазного" общества, фактически остаются его органическими
членами, не разрушают цельности культуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67