Самих воров было верней ждать с правого, гористого берега, где на буграх между Камышином и Царицыном была всегда любимая воровская пристань. Ночью стрельцы не зажигали костров, разослали дозоры и затаились. Дозоры поймали каких-то пятерых конных людей. Те сказались паншинскими торговцами, будто ездили в Саратов с товаром. На всякий случай Лопатин велел посадить их в колодки, как и двоих рыбаков, пойманных на челне невдалеке от стрелецкого стана. Тех и других пытали всю ночь, но ничего не добились, кроме того, что один из них умер.
Утром снова вышли в поход. По-прежнему шли на веслах. Могли бы к ночи дойти до Царицына, но голова хотел лучше разведать бугор, с которого Стенька два года назад нападал на весенние караваны. Он решил пристать на ночь возле Ахтубы к острову. На острове похватали троих «рыбаков» и посадили опять в колодки. Голова стал их тотчас допрашивать под плетьми. «Рыбаки» признались, что нет и недели, как видели с тысячу конных, прошедших в низовья, но не знали, куда — в Астрахань или в Черный Яр. Божились только в одном, что их родной город Царицын стоит безопасно: из церквей каждый день слышится звон к службам и не было ни пушечной, ни пищальной пальбы.
— Коли изменой сказали — вам головы прочь! — пригрозился Лопатин.
— Как знать, князь-воевода, может, ныне еще пришли воры, да ведь мы их не видели! — сказал один из «царицынских рыбаков». — Ведь мы трое суток рыбачили и домой не бывали.
Их били еще и еще, дознаваясь точнее, но «рыбаки» говорили все то же. Их заковали в колодки и бросили…
Уже к рассвету стрельцы стали палить костры. Голова велел варить кашу, поджидая возвращения конных дозоров, высланных под Царицын.
Над водой низко стелился туман, и дым костров мешался с ним. Его относило ветром в верховья. Голова был доволен этим. Правда, это по-прежнему означало, что снова придется идти на одних веслах, но, с другой стороны, голова знал донских казаков. У проклятых волчье чутье. Они за пять верст чуют дым и тотчас могли бы понять, что на острове варится каша на тысячное войско.
Лопатин взошел на струги, осмотрел снаряд. Велел перетащить на правую сторону пушки, чтобы удобнее бить по бугру, если случится, что все-таки там сидят воровские казаки.
Он собрал своих сотников и пятидесятников.
Наконец прискакал стрелецкий конный дозор. В тумане вплавь десятник дозора переправился с берега к острову.
— Стоят ворье на бугре! Кони ржут, вправо по бережку табунами гуляют, — рассказывал голове дозорный десятник. — Берегутся воры, караулы держат. Мы взять хотели живьем — не дался мужик, закричал. Убили мы его ненароком, прости, осударь, голова. Собаки взъелись, подняли лай. Мы назад поскакали, опасаясь воров на бугре вспугнуть. Убитого вора с собой увезли, по пути в яму кинули.
— А каков караульный был?
— Мужик мужиком. В поскони, в лаптях и с рогатиной. Ни пищали при нем, ни сабли.
— А мыслишь, много ль воров?
Десятник задумался.
— Как знать, осударь, ить ночь на дворе была. Голосов не дают, таятся, а может, и спят… Табун, слыхать, велик ходит. Ведь казак без коня — не воин. Мыслю, все конны они, а с берега никого не ждут. Глядят караваны шарпать. Коней покуда пустили пастись по степи.
— А кони далече ли от бугра?
— Слыхать, за лесочком. Тут рощица невелика, они за рощей пасутся.
— Трава по степи высока ли тут ноне?
— Трава благодать — высока и густа. По брюхо коням стоит. К покосу небось подымется — во! С головами косцов покроет. Послал бог травы! — сказал десятник.
— Ладно, молчи. Придет время — без нас покосят. Стало, в траве человек поползет — его не увидят с бугра?
— Сверху ить, может, увидят Бугор высок.
— И то верно.
Голова задумался.
Он знал, что с низовьев идет навстречу большой караван астраханских стрельцов князя Львова. Вернее всего, нужно было дождаться их и ударить вместе. Но голова не любил делить честь победы. Князь Семен — все же князь. Хоть вместе побьют воров, а уж так ведется, что первая честь — воеводе и князю… «И так они жирно живут. Обойдусь и без них!» — подумал Лопатин.
Дать бой воровским казакам здесь, над Волгой, одному разбить их и не допустить скопляться — это значило освободить путь волжским весенним караванам и предотвратить опасность прихода Стеньки в Астрахань, где стрелецкий и волжский ярыжный сброд делал его более опасным и сильным. Задавить мятеж, прежде чем он разгорелся пламенем, — это значило вылезть из стольников и назваться, может быть, думным дворянином; к этому могло прибавиться и поместье от государя, почет, и открывался путь, может быть, в воеводы…
— Ну, иди. Коней не расседлывать. Отпустите подпруги да покормите тут у бережка. И указу ждите, — отослал голова десятника.
— Не упустить бы нам, братцы начальные люди, донских воров. Если станем к ним подходить караваном — уйдут в степь. На стругах по степи не погонишься. А перво — их надо у берега удержать… Стоят они на бугре для шарпанья караванов. И мы всех стругов посылать на низа не станем, а перво пошлем три стружка, словно бы купеческий караван. Воры кинутся грабить струги, а тем часом мы достальные струги пустим на них с пушечным боем да половину стрельцов пошлем берегом подходить позади бугра. Как на Волге учнется битва, и мы из степи на них грянем пищальми и пушками. А драка завяжется — нам из Царицына воевода Тургенев пушечным боем же пособит со стен да из башен. Да конную сотню без мешкоты пошлем обойти Царицын и от речной стороны проход закрыть мимо города. Как они побегут на низовья, тут конная сотня в сабли ударит, а табуны у них будут позади наших стрельцов, чтобы им в седла не сесть, а то, как татары, ускочут — лови их тогда в степи!.. Глядите сюда, начальные люди. Вот тут будет Волга, вот тут город Царицын, тут наш остров, где ныне стоим. — Голова, низко нагнувшись, чертил углем на досках палубы. Сотники и пятидесятники присели вокруг на корточки, изучая чертеж. — Вот тут воровской бугор, а тут рощица. Далее степь. В сей степи воровской табун ходит… Тут башня градская. Мы конных перво пошлем вот сюды. Поза стеною градской обойти… Пятьсот пеших — сюды. Сказывают, трава высока, стало — в траве…
В этот миг раздался с правого берега одинокий мушкетный выстрел. Все вскочили. Лопатин выпрямился. На всех лицах была тревога. И вдруг с левого берега загремели выстрелы… Снова откликнулись с правого, словно шла перестрелка между двумя берегами Волги. Но вот голова и начальные люди все услыхали зловещий знакомый свист пуль повсюду вокруг: тью… тью… фьию… фью… фи-иу…
— По острову бьют! — крикнул пушкарский сотник Шебуев.
— К стрельцам ко своим бегом, начальные люди! — приказал голова. — Послать пушкарей по стругам.
Сотники и пятидесятники по сходням кинулись на остров, может быть надеясь еще в зарослях ивняка укрыться от пуль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Утром снова вышли в поход. По-прежнему шли на веслах. Могли бы к ночи дойти до Царицына, но голова хотел лучше разведать бугор, с которого Стенька два года назад нападал на весенние караваны. Он решил пристать на ночь возле Ахтубы к острову. На острове похватали троих «рыбаков» и посадили опять в колодки. Голова стал их тотчас допрашивать под плетьми. «Рыбаки» признались, что нет и недели, как видели с тысячу конных, прошедших в низовья, но не знали, куда — в Астрахань или в Черный Яр. Божились только в одном, что их родной город Царицын стоит безопасно: из церквей каждый день слышится звон к службам и не было ни пушечной, ни пищальной пальбы.
— Коли изменой сказали — вам головы прочь! — пригрозился Лопатин.
— Как знать, князь-воевода, может, ныне еще пришли воры, да ведь мы их не видели! — сказал один из «царицынских рыбаков». — Ведь мы трое суток рыбачили и домой не бывали.
Их били еще и еще, дознаваясь точнее, но «рыбаки» говорили все то же. Их заковали в колодки и бросили…
Уже к рассвету стрельцы стали палить костры. Голова велел варить кашу, поджидая возвращения конных дозоров, высланных под Царицын.
Над водой низко стелился туман, и дым костров мешался с ним. Его относило ветром в верховья. Голова был доволен этим. Правда, это по-прежнему означало, что снова придется идти на одних веслах, но, с другой стороны, голова знал донских казаков. У проклятых волчье чутье. Они за пять верст чуют дым и тотчас могли бы понять, что на острове варится каша на тысячное войско.
Лопатин взошел на струги, осмотрел снаряд. Велел перетащить на правую сторону пушки, чтобы удобнее бить по бугру, если случится, что все-таки там сидят воровские казаки.
Он собрал своих сотников и пятидесятников.
Наконец прискакал стрелецкий конный дозор. В тумане вплавь десятник дозора переправился с берега к острову.
— Стоят ворье на бугре! Кони ржут, вправо по бережку табунами гуляют, — рассказывал голове дозорный десятник. — Берегутся воры, караулы держат. Мы взять хотели живьем — не дался мужик, закричал. Убили мы его ненароком, прости, осударь, голова. Собаки взъелись, подняли лай. Мы назад поскакали, опасаясь воров на бугре вспугнуть. Убитого вора с собой увезли, по пути в яму кинули.
— А каков караульный был?
— Мужик мужиком. В поскони, в лаптях и с рогатиной. Ни пищали при нем, ни сабли.
— А мыслишь, много ль воров?
Десятник задумался.
— Как знать, осударь, ить ночь на дворе была. Голосов не дают, таятся, а может, и спят… Табун, слыхать, велик ходит. Ведь казак без коня — не воин. Мыслю, все конны они, а с берега никого не ждут. Глядят караваны шарпать. Коней покуда пустили пастись по степи.
— А кони далече ли от бугра?
— Слыхать, за лесочком. Тут рощица невелика, они за рощей пасутся.
— Трава по степи высока ли тут ноне?
— Трава благодать — высока и густа. По брюхо коням стоит. К покосу небось подымется — во! С головами косцов покроет. Послал бог травы! — сказал десятник.
— Ладно, молчи. Придет время — без нас покосят. Стало, в траве человек поползет — его не увидят с бугра?
— Сверху ить, может, увидят Бугор высок.
— И то верно.
Голова задумался.
Он знал, что с низовьев идет навстречу большой караван астраханских стрельцов князя Львова. Вернее всего, нужно было дождаться их и ударить вместе. Но голова не любил делить честь победы. Князь Семен — все же князь. Хоть вместе побьют воров, а уж так ведется, что первая честь — воеводе и князю… «И так они жирно живут. Обойдусь и без них!» — подумал Лопатин.
Дать бой воровским казакам здесь, над Волгой, одному разбить их и не допустить скопляться — это значило освободить путь волжским весенним караванам и предотвратить опасность прихода Стеньки в Астрахань, где стрелецкий и волжский ярыжный сброд делал его более опасным и сильным. Задавить мятеж, прежде чем он разгорелся пламенем, — это значило вылезть из стольников и назваться, может быть, думным дворянином; к этому могло прибавиться и поместье от государя, почет, и открывался путь, может быть, в воеводы…
— Ну, иди. Коней не расседлывать. Отпустите подпруги да покормите тут у бережка. И указу ждите, — отослал голова десятника.
— Не упустить бы нам, братцы начальные люди, донских воров. Если станем к ним подходить караваном — уйдут в степь. На стругах по степи не погонишься. А перво — их надо у берега удержать… Стоят они на бугре для шарпанья караванов. И мы всех стругов посылать на низа не станем, а перво пошлем три стружка, словно бы купеческий караван. Воры кинутся грабить струги, а тем часом мы достальные струги пустим на них с пушечным боем да половину стрельцов пошлем берегом подходить позади бугра. Как на Волге учнется битва, и мы из степи на них грянем пищальми и пушками. А драка завяжется — нам из Царицына воевода Тургенев пушечным боем же пособит со стен да из башен. Да конную сотню без мешкоты пошлем обойти Царицын и от речной стороны проход закрыть мимо города. Как они побегут на низовья, тут конная сотня в сабли ударит, а табуны у них будут позади наших стрельцов, чтобы им в седла не сесть, а то, как татары, ускочут — лови их тогда в степи!.. Глядите сюда, начальные люди. Вот тут будет Волга, вот тут город Царицын, тут наш остров, где ныне стоим. — Голова, низко нагнувшись, чертил углем на досках палубы. Сотники и пятидесятники присели вокруг на корточки, изучая чертеж. — Вот тут воровской бугор, а тут рощица. Далее степь. В сей степи воровской табун ходит… Тут башня градская. Мы конных перво пошлем вот сюды. Поза стеною градской обойти… Пятьсот пеших — сюды. Сказывают, трава высока, стало — в траве…
В этот миг раздался с правого берега одинокий мушкетный выстрел. Все вскочили. Лопатин выпрямился. На всех лицах была тревога. И вдруг с левого берега загремели выстрелы… Снова откликнулись с правого, словно шла перестрелка между двумя берегами Волги. Но вот голова и начальные люди все услыхали зловещий знакомый свист пуль повсюду вокруг: тью… тью… фьию… фью… фи-иу…
— По острову бьют! — крикнул пушкарский сотник Шебуев.
— К стрельцам ко своим бегом, начальные люди! — приказал голова. — Послать пушкарей по стругам.
Сотники и пятидесятники по сходням кинулись на остров, может быть надеясь еще в зарослях ивняка укрыться от пуль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130