Я вытащил из кармана чистый носовой платок и, прижав его к ране, закрепил на месте и натянул ему на голову мохнатую баранью шапку, которой я маскировался от «бомбистов».
– Ну, вот, теперь терпи, пока мы не отделаемся от революционеров, а потом я тебя вылечу, – пообещал я. – Где твое ружье?
Петр указал на облучок, под которым лежало вылетевшее при падении из-под сидения саней одноствольное охотничье ружье. Я взял его в руку. Оно оказалось старым, курковым с белесым от многолетнего пользования и чисток стволом. Я выколотил набившийся в ствол снег и положил оружие рядом с собой.
– Патронов у тебя много? – спросил я крестьянина, выглядывая из-за саней.
– Есть с пяток, на ентих татей хватит, – с трудом ворочая языком, ответил он.
Я в этом уверен не был, все зависело от того, чем вооружены противники, и как лягут карты. Если у них у всех трехлинейные винтовки или даже берданки, то наши сани делались слишком ненадежной защитой – выщелкать нас сквозь дюймовые доски мощными пулями не составляло труда.
Я опять выглянул из-за укрытия и оценил изменившуюся диспозицию. «Четверка отважных» окончила совещание и направилась в нашу сторону. К счастью, винтовка оказалась только у одного «Ловкача», как я его назвал про себя, у остальных, насколько можно было разглядеть издалека, в руках были револьверы.
Петр, проследив за моим взглядом, тяжело повернулся и увидел приближающихся противников.
– Вот я их сейчас и стрелю, – сообщил он, придвигая к себе ружье. Он порылся в кармане, вытащил два медных патрона и, переломив ружье, загнал один в ствол.
– Погоди, – остановил я его, – они не знают, что у нас есть оружие, подпустим их сначала ближе.
Петр кивнул и застонал от боли, потом, морщась, сказал:
– Я ляжу, чтобы они меня не видали.
Он долго мостился и, наконец, устроился, просунув ствол между досок сидения.
Я вытащил из кармана «Браунинг» и, видимо, на нервной почве, сделал лишнее действие, оттянул затвор и проверил, есть ли патрон в стволе. Все было в полном порядке. Осталось только терпеливо ждать. Между тем, «квартет бомбистов» неспешно, не скрываясь, приближался. До них было уже метров сто.
– Ну, что, стреляем? – поинтересовался мужик, не торопясь разделаться с обидчиками.
– Подождем, когда подойдут метров на пятьдесят, – ответил я.
– До чего дойдут? – не понял крестьянин. Переводить метры в сажени у меня не было времени, и я не ответил.
– У тебя чем заряжено ружье? – вместо этого поинтересовался я.
– Картечью.
– Как только дойдут до ракитового куста, стреляй в того, что с винтовкой, а я вон в того, здорового, – сказал я, имея в виду самого крупного в группе мужчину в длинном пальто и котелке. – Потом, если успеем, ты в того, что справа, я в левого.
– Ладно, – согласился он, и мы оба замолчали. Группа двигалась спокойно и уверенно, уже были различимы их лица. Тот здоровый, которого я намерился застрелить, был с закрученными усами и бритым подбородком. Он шел, вытянув вперед руку с никелированным наганом. До ракитового куста, на котором сохранилось несколько не слетевших листьев, им осталось метров десять.
– Ой, господи, Матерь Божья, заступница… – запричитала Татьяна Кирилловна, с ужасом глядя на пистолет в моей руке.
Я положил руку с «Браунингом» на полоз саней, как на упор, навел его на левую часть живота усатого и начал тянуть пальцем спусковой крючок.
У меня был приятель, тренер в спортивной школе, и я частенько заходил к нему в тир пострелять из пистолета. Особых успехов я не достиг, но обычно весьма неплохо попадал первыми десятью выстрелами. Главное правило в стрельбе – не ожидать выстрела, иначе непременно уведешь пальцем ствол вниз.
Хода спускового крючка этого пистолета я не знал, и «Браунинг» выстрелил чуть раньше, чем нападавшие дошли до мною же намеченного места. Впрочем, и ружье Петра почти одновременно рявкнуло возле моего уха. Больше не глядя на первую мишень, я прицелился в следующего нападавшего и, держа его живот на конце мушки, плавно потянул спусковой крючок. Руку с пистолетом подбросило вверх, но я не обратил на это внимание: смотрел, как оседает на землю здоровый усатый, тот, в которого я стрелял первым, и рядом с ним медленно поднимает руки к груди вторая мишень – молодой человек в студенческой фуражке.
В этот момент опять выстрелил Петр, успевший перезарядить ружье. Теперь я сумел разглядеть и последнего из нападавших, это был мой недавний знакомец «кучер», коротко стриженный атлет, со встречи с которым и начались мои недавние приключения. Петр, к сожалению, промазал, то ли поторопился выстрелить, то ли из-за плохого самочувствия. «Кучер» уже пришел в себя от неожиданности и выстрелил в нашу сторону, причем довольно метко. Пуля продырявила плечо моего нового пальто. Такие неприятные инциденты редко кого радуют, я занервничал и, плохо прицелившись, попусту истратил свой предпоследний патрон; «Кучер» ответил двумя, тоже неточными выстрелами.
Я с надеждой взглянул на Петра, он, как мне показалось, слишком медленно перезаряжает свое ружье, неловко заталкивая патрон в патронник. «Кучер», между тем, подхватил выпавший из руки убитого товарища наган, и теперь стрелял в нас из двух рук. К своему несчастью, он не догадался залечь за куст и продолжал торчать, как черная мишень на белом фоне. Я вновь оперся рукой о полоз саней, несколько раз глубоко вздохнул, чтобы восстановить дыхание и взять себя в руки. Мне следовало унять нервы и повторить первые удачные выстрелы.
Я спокойно, не думая, что в меня сейчас попадет пуля, прицелился. Курок медленно и упруго поддавался Указательному пальцу, «Браунинг» «жахнул», и «кучер» сначала откинулся назад, потом удивленно посмотрел в нашу сторону и начал послушно опускаться на мать сыру землю.
Все было кончено. Кругом было тихо, пустынно только слабо хрипела наша умирающая лошадь, и громко стучали зубки у Татьяны Кирилловны.
Сырой, мрачный день наконец разродился густым мокрым снегом. Сразу стало почти темно. Усталые лошади наших поверженных противников понуро стояли на старом месте. Наш пристяжной Серок с развороченной на выходе пули шеей в последний раз, протяжно вздохнув, затих. Петр, так и не перезарядивший свой дробовик, в полуобморочном состоянии лежал на снегу. Татьяна Кирилловна беззвучно плакала, стоя на четвереньках. Коренник и правая пристяжная сумели подняться на ноги, всхрапывали, пряли ушами и выворачивали свои лиловые глаза в сторону убитого Серка.
У меня на душе стало спокойно, но тоскливо. Очень хотелось выпить, чтобы хоть таким способом снять напряжение. Я ходил вокруг наших перевернутых саней и не мог заставить себя подойти к лежащим людям, чтобы проверить, есть ли среди них живые. Как только спало нервное напряжение, вызванное смертельной опасностью, накатились усталость и тупое равнодушие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78