– А Лев Николаевич всегда вместе с женщинами моется, удивительно, что вы этого не знаете…
– Почему же не знаю, – обиделась толстовка. – Я об этом, конечно, читала, но ведь не вдвоем же, а так вообще…
– Ну и мы с вами не так, а вообще…
– Ну, хорошо, я разденусь, только помните, вы обещали на меня не смотреть…
– Обещал, – подтвердил я и, сняв пиджак, лег на один из диванов. – Я буду лежать к вам спиной. Вас это устроит?
Как раздевалась девушка, я не слышал, хотя она находилась всего в двух шагах от меня. Только когда скрипнула дверь в моечное отделение, я сориентировался, что она справилась со непривычной мужской одеждой и начала принимать «водные процедуры». Лежать на боку лицом к спинке дивана было неудобно и я перевернулся на спину. В моечном отделении было тихо, я закрыл глаза и начал даже задремывать, когда передо мной возникла одетая в серую, длинную посконную рубаху Татьяна Кирилловна.
– Василий Тимофеевич, я не знаю, как напустить воду, – огорченно сказала она.
Я встал и, как и обещал, не глядя на нее, отправился в моечную. Девушка пошла следом за мной. Я показал ей, как открывать простейшие краны, как смешивать горячую и холодную воду, и вернулся в предбанник на свой диван. Минут через пять опять скрипнула дверь, и в нее выглянуло облепленное мокрыми волосами раскрасневшееся личико.
– Василий Тимофеевич, извините меня, ради Бога, но я не знаю, как выключить воду. Вы мне не покажете? Только вы обещали на меня не смотреть!
Меня удивила такая вопиющая беспомощность, однако я ничего по этому поводу не сказал и опять отправился в моечное отделение. В этот раз ничего не увидеть было просто невозможно, потому что все было в полном, обнаженном естестве. Правда, Татьяна Кирилловна норовила стоять ко мне спиной или боком. В мужском платье она казалась более хрупкой, а так, в естестве, было видно, что херсонская маменька явно не держала девочку в черном теле, и все, что надо, у ней было соблазнительно округло.
Я сумел взять себя в руки и, отгоняя грешные мысли и «соблазнительные образы», показал, как закрывается кран, после чего, ни слова не говоря, вышел.
Новое явление нимфы не заставило себя ждать: девица Раскина принесла развесить на теплой печке постиранное белье.
Теперь она вела себя более непосредственно и прятала от меня не свои женские прелести, а глаза. Меня все это начало забавлять, и только ирония помогла справиться с нахлынувшими эмоциями, тем более, что девочка оказалась очень даже миленькая…
– Теперь идите мыться вы, – сказала Татьяна Кирилловна, очаровательно улыбаясь, когда в очередной раз явилась в предбанник. – Не бойтесь, я не буду подглядывать.
Этого, как ни странно, я почему-то боялся меньше всего. Голенькая Татьяна Кирилловна, между тем, села на соседний диван, скромно поджав ножки, и отвернулась. Ей предстояло ждать, пока высохнет стиранное исподнее белье. Я быстро разделся и, по-прежнему молча, отправился мыться. В моечном отделении было влажно и душно. Я скоренько ополоснулся и отправился в парную. Одному париться оказалось скучно, я немного погрелся и плюхнулся в мини-бассейн с холодной водой. Сидящая в соседнем помещении Татьяна Кирилловна занимала меня куда больше, чем банные удовольствия. Однако холодная вода остудила начинающий подниматься пыл и позволила справиться с грешными мыслями. Замерзнув, я сел на мраморный полок. В этот момент дверь парной рывком распахнулась, и в нее влетела моя обнаженная нимфа.
– Там этот идет! – нечленораздельно выкрикнула она. – Тот, который сюда!
Я вышел в предбанник. В дверях стоял давешний истопник с глупым лицом.
– Тебе чего? – грубо спросил я.
– Велели узнать, может чего надобно, – равнодушно ответил он, потом, будто вспомнив что-то важное, значительным голосом добавил:
– Господа чистое исподнее прислали.
– Положи и иди отсюда, – сказал я, указав пальцем, куда положить сверток с бельем. – И больше нас не беспокой.
– Как прикажете, – ответил он и удалился.
Я вернулся в моечную. Татьяны Кирилловны там не было.
– Выходите, он ушел, – сказал я, заглядывая в парную.
– Идите сюда, – попросила она, – можно, я с вами останусь? А то мне одной страшно… вдруг кто-нибудь войдет.
Я начал подниматься к ней наверх.
Девушка сидела на полке, слегка разведя бедра. Видеть такое снизу было выше человеческих, во всяком случае, мужских сил.
– А я думала, что совсем вам не нравлюсь, – сказала она, сверху вниз разглядывая меня.
Я поднялся к ней наверх, взял ее горячее потное тело на руки, снес вниз и вместе с ней опустился в холодную воду. Разгоряченное тело сладко обожгла прохлада. Девушка обхватила мою шею руками, и мы поцеловались.
Бассейн был совсем мелкий, чуть глубже полуметра, со скользким дном. Я помог Татьяне Кирилловне выбраться из него, попутно гладя у нее все, что подворачивалось под руки. Что обычно в таких случаях «подворачивается» под мужские руки, думаю, нет смысла объяснять. Девушку это ничуть не смутило. Она только вздрагивала непонятно от чего, холодной воды или горячих прикосновений.
– Вы думаете, что я развратная? – спросила Татьяна Кирилловна, прижимаясь ко мне своей юной грудью и близко заглядывая в глаза.
Определенно в этой девчонке что-то было, какая-то изюминка. Она менялась очень быстро, так что я не всегда мог предугадать ее следующий поступок.
– А я вам, правда, нравлюсь? Настолько нравлюсь? – опять спросила она, притрагиваясь к моему уже «бесконтрольно одубевшему естеству». – Почему вы ничего не говорите?
Увы, говорить я не мог по вполне объяснимой причине, мои губы, язык и даже зубы были заняты.
– Еще, сильнее, сильнее, – пришептывала девушка, подставляя моему жадному рту вторую, еще не обласканную грудь. – Как сладко, как сладко!
– Пойдем в предбанник, там диван, – позвал я, сумев взять себя в руки, чтобы ни изнасиловать доверчивую толстовку прямо на мокрой и скользкой моечной скамье.
Мы, тесно прижимаясь друг к другу, вернулись в прохладную комнату с широкими диванами…
Страсти, как известно, правят людьми, а бывает, и миром. Недавно еще неприятная мне, сумасбродная и странная девица стала близкой и желанной женщиной. Наша первая близость, как это в основном и случается, получилась слишком торопливой, в большей степени по моей вине.
Опасность, увиденная смерть по каким-то неведомым мне психологическим причинам обостряют жажду жизни и стремление к ее воспроизводству. Всяких сильных впечатлений за последнее время было в моей жизни предостаточно, так что бедная, почти невинная Татьяна Кирилловна смогла вполне насладиться грубым «мужским началом». Я с такой необузданностью набросился на нее, что весь ее предыдущий скромный сексуальный опыт с каким-нибудь соседским мальчиком-гимназистом показался ей мелким романтическим приключением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78