..
- он умоляюще взглянул на Байдевина. - К тому же я уверен, что тебе
хотелось поговорить с Советником Байдевином. Пусть он тебе расскажет о
своей армии, а я в скором времени вернусь.
Выражение недовольства изгладилось с лица Нориссы, и она с живым
интересом повернулась к Байдевину.
- Стало быть, тебе удалось получить военную помощь Дромунда.
Это, скорее, было утверждение, чем вопрос.
- Да. - Байдевин никак не мог понять, откуда взялось чувство
неловкости, когда теперь все внимание Нориссы было обращено на него. -
Именно поэтому мы вернулись так быстро. Армия движется следом за нами.
Когда нам стало известно о том, что тебя похитили, наш отряд выдвинулся
вперед, чтобы задержать Фелею до подхода основных сил. Я пошлю человека,
который направит их сюда, и армия будет здесь уже раньше завтрашнего
вечера.
- Ну, времени еще достаточно... - пробормотала Норисса, задумчиво
глядя куда-то в сторону. Затем она улыбнулась молчащему Бремету: - Я
думаю, что ты был прав. Давай поскорее станем лагерем, так как у нас еще
много дел.
Бремет попытался скрыть свою радость и облегчение. Он снова
поклонился и, послав Байдевину вопросительный взгляд, поспешно растворился
в толпе. Но у Байдевина не было ответов, наоборот, у него появились новые
вопросы, которые он не осмеливался задать. С сожалением он посмотрел
Бремету вслед. В обществе Нориссы Победительницы он чувствовал себя
неловко и скованно, но все же его беспокойный и дотошный нрав пересилил, и
он осмелился привлечь к себе внимание задумавшейся Нориссы.
- Норисса, я должен тебя спросить...
Норисса повернулась к нему со слабой улыбкой:
- Я знаю, что у тебя много вопросов, Байдевин, но пусть они подождут.
Сейчас я слишком устала.
Норисса повернулась и отошла к ближайшему фургону. Завернувшись в
вышитое покрывало, она уселась на сиденье и прикрыла глаза. Байдевин
позволил ей отъехать и удивился, почему он испытал такое сильное
облегчение, столкнувшись с открытым пренебрежением со стороны Нориссы.
Бремет вернулся довольно быстро, и Норисса приказала ему ехать возле
ее фургона. Она нисколько не скрывала своего неудовольствия его робкими
попытками воспользоваться мало-мальски подходящим предлогом, чтобы
отъехать в голову колонны или, напротив, задержаться, чтобы проследить за
арьергардом и удостовериться, что все в порядке. Байдевин подъехал к
фургону сзади и ехал так, чтобы видеть Нориссу, но не слышать того, о чем
она говорит с Бреметом.
Через некоторое время они достигли места стоянки - небольшого
травянистого луга, по середине которого протекал говорливый ручей. Лишь
только первые фургоны остановились, Бремет немедленно поскакал туда, чтобы
лично присмотреть за тем, как устанавливаются палатки и шатры, которые
были выгружены из этих фургонов. На минуту возникнув подле Нориссы, Бремет
снова исчез, и Байдевин в молчании добрался до границы луга. Там он
замкнулся в молчаливом одиночестве, пока вокруг кипела суета и торопливые
приготовления к ночлегу.
Вечерние тени протянулись уже на три четверти луга, и если у
противоположного его конца еще засветило неяркое вечернее солнце, то в
тени деревьев, где остановился Байдевин, сгустилась настоящая ночь. В
ветвях деревьев позади него раздалась высокая трель "ночного соглядатая".
Наступало то короткое время сумерек, когда последние из дневных существ
уже спрятались, а ночные еще не вылезли из своих нор и щелей. Это было
время изменения, и Байдевин всегда любил его и радовался его наступлению.
Однако сегодня напряжение не оставляло его. Он не знал, как быть дальше.
Больше дюжины острых вопросов не давали ему покоя, но он не мог
остановиться ни на одном.
Его уединение было нарушено Кальриком, который приблизился к нему.
После небольшого молчания он обвел рукой окружающий лес:
- Посты расставлены, хотя я не думаю, чтобы кто-нибудь из людей
Тайлека осмелился вернуться.
Байдевин кивнул. Он почувствовал, что Кальрик не договаривает. Когда
он снова заговорил, Байдевин понял, что Кальрик тщательно выбирает слова.
- Леди Норисса, должно быть, тяжело переживает свой плен. Она
выглядит... - он помолчал, - она выглядит слишком обрадованной тем, что
она среди нас.
Так! Значит, это чувство не было вызвано только его ревностью! И
другие тоже обратили внимание на некую странность в Нориссе. Какое-то
воспоминание промелькнуло в мозгу, но бесследно кануло в пелене усталости.
Когда Байдевин заговорил, он не знал, послужат ли его слова доводом в
пользу сомнений Кальрика или же как-то помогут объяснить странности
Нориссы.
- За последний месяц на долю леди выпало немало тяжких испытаний.
Кальрик кивнул, и оба довольно долго молчали, пока Кальрик,
пробормотав какое-то извинение, не исчез. Байдевин остался неподвижно
восседать на кайфаре на краю поляны до тех пор, пока ночная тьма не
сгустилась окончательно. О, темнота была самым надежным укрытием!
Невидимый никому под ее мягким покровом, Байдевин мог позволить себе
ничего не предпринимать. Он даже не мог вспомнить, что именно он собирался
сделать. Гораздо проще было бы позволить ночному покою вытеснить тревогу
из сердца и разума. И Байдевин продолжал таиться в темноте леса, наблюдая
за тем, как лагерь готовится ко сну.
Палатки и шатры побежденной свиты Фелеи столпились на лугу, словно
стадо фантастических горбатых животных. Яркие их тона - пурпурный,
голубой, зеленый, даже золотой - поблекли и посерели в темноте. Только
там, где в очагах плясали языки огня или тускло светилась одинокая
масляная лампа, богатство тканей и расцветок можно было различить.
Один большой шатер был воздвигнут в самой середине лагеря и -
одновременно - стоял особняком. В отличие от всех остальных, верхушку его
венчало кольцо с флажками, которые, невидимые в темноте, хлопали теперь на
ночном ветру. Перед ним не было очага, лишь внутри тускло горел одинокий
светильник, и красное с золотом полотнище словно медленно плыло вместе с
островом темноты, на котором высился этот шатер. Именно на него Байдевин
неотрывно смотрел долгое время, и туда его тянуло, вопреки голосу
рассудка. Байдевин успел проехать мимо целых пяти костров, прежде чем
осознал, что едет к шатру, погоняя кайфара.
Вокруг него поднимались в воздух запахи жарящегося мяса и
свежевыпеченных походных лепешек. Кто-то окликнул Байдевина, приглашая к
своему костру, но только внезапная остановка заставила Байдевина отвести
глаза от центрального шатра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
- он умоляюще взглянул на Байдевина. - К тому же я уверен, что тебе
хотелось поговорить с Советником Байдевином. Пусть он тебе расскажет о
своей армии, а я в скором времени вернусь.
Выражение недовольства изгладилось с лица Нориссы, и она с живым
интересом повернулась к Байдевину.
- Стало быть, тебе удалось получить военную помощь Дромунда.
Это, скорее, было утверждение, чем вопрос.
- Да. - Байдевин никак не мог понять, откуда взялось чувство
неловкости, когда теперь все внимание Нориссы было обращено на него. -
Именно поэтому мы вернулись так быстро. Армия движется следом за нами.
Когда нам стало известно о том, что тебя похитили, наш отряд выдвинулся
вперед, чтобы задержать Фелею до подхода основных сил. Я пошлю человека,
который направит их сюда, и армия будет здесь уже раньше завтрашнего
вечера.
- Ну, времени еще достаточно... - пробормотала Норисса, задумчиво
глядя куда-то в сторону. Затем она улыбнулась молчащему Бремету: - Я
думаю, что ты был прав. Давай поскорее станем лагерем, так как у нас еще
много дел.
Бремет попытался скрыть свою радость и облегчение. Он снова
поклонился и, послав Байдевину вопросительный взгляд, поспешно растворился
в толпе. Но у Байдевина не было ответов, наоборот, у него появились новые
вопросы, которые он не осмеливался задать. С сожалением он посмотрел
Бремету вслед. В обществе Нориссы Победительницы он чувствовал себя
неловко и скованно, но все же его беспокойный и дотошный нрав пересилил, и
он осмелился привлечь к себе внимание задумавшейся Нориссы.
- Норисса, я должен тебя спросить...
Норисса повернулась к нему со слабой улыбкой:
- Я знаю, что у тебя много вопросов, Байдевин, но пусть они подождут.
Сейчас я слишком устала.
Норисса повернулась и отошла к ближайшему фургону. Завернувшись в
вышитое покрывало, она уселась на сиденье и прикрыла глаза. Байдевин
позволил ей отъехать и удивился, почему он испытал такое сильное
облегчение, столкнувшись с открытым пренебрежением со стороны Нориссы.
Бремет вернулся довольно быстро, и Норисса приказала ему ехать возле
ее фургона. Она нисколько не скрывала своего неудовольствия его робкими
попытками воспользоваться мало-мальски подходящим предлогом, чтобы
отъехать в голову колонны или, напротив, задержаться, чтобы проследить за
арьергардом и удостовериться, что все в порядке. Байдевин подъехал к
фургону сзади и ехал так, чтобы видеть Нориссу, но не слышать того, о чем
она говорит с Бреметом.
Через некоторое время они достигли места стоянки - небольшого
травянистого луга, по середине которого протекал говорливый ручей. Лишь
только первые фургоны остановились, Бремет немедленно поскакал туда, чтобы
лично присмотреть за тем, как устанавливаются палатки и шатры, которые
были выгружены из этих фургонов. На минуту возникнув подле Нориссы, Бремет
снова исчез, и Байдевин в молчании добрался до границы луга. Там он
замкнулся в молчаливом одиночестве, пока вокруг кипела суета и торопливые
приготовления к ночлегу.
Вечерние тени протянулись уже на три четверти луга, и если у
противоположного его конца еще засветило неяркое вечернее солнце, то в
тени деревьев, где остановился Байдевин, сгустилась настоящая ночь. В
ветвях деревьев позади него раздалась высокая трель "ночного соглядатая".
Наступало то короткое время сумерек, когда последние из дневных существ
уже спрятались, а ночные еще не вылезли из своих нор и щелей. Это было
время изменения, и Байдевин всегда любил его и радовался его наступлению.
Однако сегодня напряжение не оставляло его. Он не знал, как быть дальше.
Больше дюжины острых вопросов не давали ему покоя, но он не мог
остановиться ни на одном.
Его уединение было нарушено Кальриком, который приблизился к нему.
После небольшого молчания он обвел рукой окружающий лес:
- Посты расставлены, хотя я не думаю, чтобы кто-нибудь из людей
Тайлека осмелился вернуться.
Байдевин кивнул. Он почувствовал, что Кальрик не договаривает. Когда
он снова заговорил, Байдевин понял, что Кальрик тщательно выбирает слова.
- Леди Норисса, должно быть, тяжело переживает свой плен. Она
выглядит... - он помолчал, - она выглядит слишком обрадованной тем, что
она среди нас.
Так! Значит, это чувство не было вызвано только его ревностью! И
другие тоже обратили внимание на некую странность в Нориссе. Какое-то
воспоминание промелькнуло в мозгу, но бесследно кануло в пелене усталости.
Когда Байдевин заговорил, он не знал, послужат ли его слова доводом в
пользу сомнений Кальрика или же как-то помогут объяснить странности
Нориссы.
- За последний месяц на долю леди выпало немало тяжких испытаний.
Кальрик кивнул, и оба довольно долго молчали, пока Кальрик,
пробормотав какое-то извинение, не исчез. Байдевин остался неподвижно
восседать на кайфаре на краю поляны до тех пор, пока ночная тьма не
сгустилась окончательно. О, темнота была самым надежным укрытием!
Невидимый никому под ее мягким покровом, Байдевин мог позволить себе
ничего не предпринимать. Он даже не мог вспомнить, что именно он собирался
сделать. Гораздо проще было бы позволить ночному покою вытеснить тревогу
из сердца и разума. И Байдевин продолжал таиться в темноте леса, наблюдая
за тем, как лагерь готовится ко сну.
Палатки и шатры побежденной свиты Фелеи столпились на лугу, словно
стадо фантастических горбатых животных. Яркие их тона - пурпурный,
голубой, зеленый, даже золотой - поблекли и посерели в темноте. Только
там, где в очагах плясали языки огня или тускло светилась одинокая
масляная лампа, богатство тканей и расцветок можно было различить.
Один большой шатер был воздвигнут в самой середине лагеря и -
одновременно - стоял особняком. В отличие от всех остальных, верхушку его
венчало кольцо с флажками, которые, невидимые в темноте, хлопали теперь на
ночном ветру. Перед ним не было очага, лишь внутри тускло горел одинокий
светильник, и красное с золотом полотнище словно медленно плыло вместе с
островом темноты, на котором высился этот шатер. Именно на него Байдевин
неотрывно смотрел долгое время, и туда его тянуло, вопреки голосу
рассудка. Байдевин успел проехать мимо целых пяти костров, прежде чем
осознал, что едет к шатру, погоняя кайфара.
Вокруг него поднимались в воздух запахи жарящегося мяса и
свежевыпеченных походных лепешек. Кто-то окликнул Байдевина, приглашая к
своему костру, но только внезапная остановка заставила Байдевина отвести
глаза от центрального шатра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114