Находящаяся возле Хановер-сквер Брук-стрит относилась в то время к церковному поселку св. Мартина (Филдского); из книги записей квартирной платы, ведшейся с декабря 1723 года по 11 июня 1724, выясняется, что Гендель заплатил 20 фунтов, и это говорит о том, что он переселился сюда где-то в начале года; затем, до конца жизни, он платил 35 фунтов в полгода. (Дом № 57 на Брук-стрит, в котором жил Гендель, в несколько измененном виде существует и сейчас; номер дома в XIX веке был изменен на 25-й.)
В этот период стало привычным переделывать популярные оперные арии в церковные песнопения. Среди первых примеров - одна из арий «Роделинды»: «благодаря» некоему господину Пристону, ария, начинающаяся словами «Dove sei, amato bene», превратилась в церковное песнопение. Эта странная тенденция к «оцерковливанию» прекратилась лишь в сороковые годы; до тех пор в репертуар англиканских соборов вошло еще немало арий Генделя и других композиторов.
1725
Дела театра «Haymakret» были очень плохи; успех имели только произведения Генделя. Дирекция стала экспериментировать с «пастиччо» - так была поставлена опера «Эльпидия» («Li Rivali generosi») на текст Апостоло Зено, с музыкой Винчи и других; связующие речитативы были написаны Генделем (премьера состоялась 11 мая 1725 года, большого успеха произведение не имело).
В это время учеником Генделя становится Дж. К. Смит (Шмидт)-младший, которому тогда было около 13 лет.
В конце оперного сезона Гендель хотел было опять съездить домой, в Германию, но этому воспрепятствовали дела. Поскольку Академия уволила и Бонончини, и Ариости, Генделю одному нужно было выполнять разнообразные обязанности «генерального музыкального директора», что отнимало у него ужасно много времени. На это он жалуется и в письме от 11 июня, адресованном зятю; из строк письма льется сыновняя любовь: «Я не могу молчать, видя доброту, которую Вы проявляете по отношению к моей престарелой матери, поддерживая и утешая ее; за это я выражаю Вам мою покорнейшую благодарность. Вы хорошо знаете, насколько меня интересует все, связанное с Нею, и поэтому можете судить, насколько я обязан Вам».
Несмотря на то что отношения между Оперой и Бонончини нарушились, стареющий итальянский музыкант продолжал жить в Лондоне благодаря милости семьи Мальборо. И хотя оперы его не исполнялись, борьба между ним и Генделем - хотя бы среди сторонников обоих - все еще не закончилась. Об этом свидетельствует эпиграмма Джона Байрома, быстро распространившаяся по всей Англии:
«Some say, compar'd to Bononcini,
That Mynheer Handel's but a Ninny;
Others aver, that he to Handel
Is scarcely fit to hold a Candle:
Strange all this Difference should be
'Twist Tweedle-dum and Tweedle-dee!»
(«Некоторые говорят, что по сравнению с Бонончини господин Гендель просто болван; другие утверждают, что перед Генделем Бонончини едва ли способен держать свечу. Какое странное это различие: один - собака, другой - пес».) -
Летний «мертвый сезон» был заполнен тем, что делались попытки привести в порядок неустойчивое экономическое положение Оперы. Ведь в начале следующего сезона Куццони вряд ли сможет выступать:
«Миссис Сандони (бывшая синьора Куццони) лежит после родов с дочкой; ее очень печалит, что родился не мальчик... Когда ее уложили в постель, она пела арию ,,La Speranza" из ,,Оттона"...» (Из письма миссис Пендэрвес к младшей сестре от 22 августа 1725 года). Таким образом, Опере нужно было заботиться о замене. Очень кстати одна из крупнейших оперных звезд века, Фаустина Бордони, наконец согласилась заключить контракт. Об этом пишется в газете «Дэйли джернэл» от 31 августа: «Мы слышали, что Королевская Академия музыки заключила для театра „Haymarket" контракт с одной знаменитой певицей, которая за 2500 фунтов зимой переедет к нам из Италии». Похожую новость сообщает и «Лондонский журнал» от 4 сентября, но пока из контракта ничего не получается: Фаустина приедет в Лондон лишь в мае 1726 года, и не за 2500 фунтов, а только за 2000.
Довольно беспристрастную и живую картину лондонской оперной жизни рисует в своем письме от 7 сентября 1725 года Рива: «Музыка и певцы исполняемых в Англии опер очень рафинированны, тем сквернее тексты. Наш друг Ролли, которому, когда образовалась Академия, доверили сочинение текстов, писал действительно хорошие либретто, но затем он разругался с директорами, и они наняли для этой цели Хейма, виолончелиста-католика; Хейм - полный дурак в литературе. Из оркестра он круто взлетел на Парнас и в течение трех лет переписал - точнее, испортил - старые либретто, которые были плохими уже в оригинале. Капельмейстеры, пишущие музыку опер, используют эти тексты, за исключением нашего соотечественника Бонончини, который всегда выписывает либретто, принадлежащие перу учеников Гравины, из Рима. Если Ваш друг хочет послать несколько либретто, ему нужно знать, что в Англии не любят много речитативов, и должно быть хотя бы тридцать арий и хотя бы один дуэт, распределенные на три акта. Тема может быть открытой, чувствительной, героической, римской, греческой или даже персидской, но ни в коем случае не готской или лангобардской. В этом и в два последующих года нужно писать равноценные роли для Куццони и Фаустины; мужская главная роль, для Сенесино, должна быть героической; на три другие мужские партии должно приходиться по три арии - по одной в каждом действии. Дуэт должен быть в конце второго действия, между двумя женскими ариями. Если в сюжете имеются три женские роли, это тоже подойдет, так как здесь имеется и третья певица. Если герцогиня Мальборо, дающая Бонончини 500 фунтов в год, согласится, чтобы какое-либо произведение ее протеже было исполнено в Академии, то это может быть только “Андромаха", являющаяся ничем иным, как переводом произведения Расина, но без смерти Пирра. Текст этот отлично приспособлен для оперы. Из всего этого Ваш друг может уяснить себе, какие оперы нужны в Англии...»
(Бонончини действительно использовал позже сюжет «Андромахи»: написанное в 1701 году либретто Сальви, которое первоначально положил на музыку старший брат Бонончини, Марк Антонио Бонончини; опера, написанная на либретто, переработанное Н. Хеймом, была поставлена под названием «Астианатт» в мае 1727 года.)
11 сентября 1725 года (согласно тамошнему календарю - 24 сентября) умирает вторая жена Михаэльсена, зятя Генделя.
В Германии все еще с успехом исполняются призведения Генделя: в сентябре в Гамбурге ставят «Тамерлана», а в ноябре - «Юлия Цезаря».
1726
В то же время лондонская Опера терпит полное фиаско: в ноябре она вновь открывает свои двери, возобновлением «пастиччо» «Эльпидия», однако на этот сезон набирается всего 133 подписчика. Нужно было срочно поставить в программу какое-либо новое произведение. И произведением этим стало не что иное, как вновь «Роделинда», которую возобновляют 18 декабря и затем включают в программу семь раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
В этот период стало привычным переделывать популярные оперные арии в церковные песнопения. Среди первых примеров - одна из арий «Роделинды»: «благодаря» некоему господину Пристону, ария, начинающаяся словами «Dove sei, amato bene», превратилась в церковное песнопение. Эта странная тенденция к «оцерковливанию» прекратилась лишь в сороковые годы; до тех пор в репертуар англиканских соборов вошло еще немало арий Генделя и других композиторов.
1725
Дела театра «Haymakret» были очень плохи; успех имели только произведения Генделя. Дирекция стала экспериментировать с «пастиччо» - так была поставлена опера «Эльпидия» («Li Rivali generosi») на текст Апостоло Зено, с музыкой Винчи и других; связующие речитативы были написаны Генделем (премьера состоялась 11 мая 1725 года, большого успеха произведение не имело).
В это время учеником Генделя становится Дж. К. Смит (Шмидт)-младший, которому тогда было около 13 лет.
В конце оперного сезона Гендель хотел было опять съездить домой, в Германию, но этому воспрепятствовали дела. Поскольку Академия уволила и Бонончини, и Ариости, Генделю одному нужно было выполнять разнообразные обязанности «генерального музыкального директора», что отнимало у него ужасно много времени. На это он жалуется и в письме от 11 июня, адресованном зятю; из строк письма льется сыновняя любовь: «Я не могу молчать, видя доброту, которую Вы проявляете по отношению к моей престарелой матери, поддерживая и утешая ее; за это я выражаю Вам мою покорнейшую благодарность. Вы хорошо знаете, насколько меня интересует все, связанное с Нею, и поэтому можете судить, насколько я обязан Вам».
Несмотря на то что отношения между Оперой и Бонончини нарушились, стареющий итальянский музыкант продолжал жить в Лондоне благодаря милости семьи Мальборо. И хотя оперы его не исполнялись, борьба между ним и Генделем - хотя бы среди сторонников обоих - все еще не закончилась. Об этом свидетельствует эпиграмма Джона Байрома, быстро распространившаяся по всей Англии:
«Some say, compar'd to Bononcini,
That Mynheer Handel's but a Ninny;
Others aver, that he to Handel
Is scarcely fit to hold a Candle:
Strange all this Difference should be
'Twist Tweedle-dum and Tweedle-dee!»
(«Некоторые говорят, что по сравнению с Бонончини господин Гендель просто болван; другие утверждают, что перед Генделем Бонончини едва ли способен держать свечу. Какое странное это различие: один - собака, другой - пес».) -
Летний «мертвый сезон» был заполнен тем, что делались попытки привести в порядок неустойчивое экономическое положение Оперы. Ведь в начале следующего сезона Куццони вряд ли сможет выступать:
«Миссис Сандони (бывшая синьора Куццони) лежит после родов с дочкой; ее очень печалит, что родился не мальчик... Когда ее уложили в постель, она пела арию ,,La Speranza" из ,,Оттона"...» (Из письма миссис Пендэрвес к младшей сестре от 22 августа 1725 года). Таким образом, Опере нужно было заботиться о замене. Очень кстати одна из крупнейших оперных звезд века, Фаустина Бордони, наконец согласилась заключить контракт. Об этом пишется в газете «Дэйли джернэл» от 31 августа: «Мы слышали, что Королевская Академия музыки заключила для театра „Haymarket" контракт с одной знаменитой певицей, которая за 2500 фунтов зимой переедет к нам из Италии». Похожую новость сообщает и «Лондонский журнал» от 4 сентября, но пока из контракта ничего не получается: Фаустина приедет в Лондон лишь в мае 1726 года, и не за 2500 фунтов, а только за 2000.
Довольно беспристрастную и живую картину лондонской оперной жизни рисует в своем письме от 7 сентября 1725 года Рива: «Музыка и певцы исполняемых в Англии опер очень рафинированны, тем сквернее тексты. Наш друг Ролли, которому, когда образовалась Академия, доверили сочинение текстов, писал действительно хорошие либретто, но затем он разругался с директорами, и они наняли для этой цели Хейма, виолончелиста-католика; Хейм - полный дурак в литературе. Из оркестра он круто взлетел на Парнас и в течение трех лет переписал - точнее, испортил - старые либретто, которые были плохими уже в оригинале. Капельмейстеры, пишущие музыку опер, используют эти тексты, за исключением нашего соотечественника Бонончини, который всегда выписывает либретто, принадлежащие перу учеников Гравины, из Рима. Если Ваш друг хочет послать несколько либретто, ему нужно знать, что в Англии не любят много речитативов, и должно быть хотя бы тридцать арий и хотя бы один дуэт, распределенные на три акта. Тема может быть открытой, чувствительной, героической, римской, греческой или даже персидской, но ни в коем случае не готской или лангобардской. В этом и в два последующих года нужно писать равноценные роли для Куццони и Фаустины; мужская главная роль, для Сенесино, должна быть героической; на три другие мужские партии должно приходиться по три арии - по одной в каждом действии. Дуэт должен быть в конце второго действия, между двумя женскими ариями. Если в сюжете имеются три женские роли, это тоже подойдет, так как здесь имеется и третья певица. Если герцогиня Мальборо, дающая Бонончини 500 фунтов в год, согласится, чтобы какое-либо произведение ее протеже было исполнено в Академии, то это может быть только “Андромаха", являющаяся ничем иным, как переводом произведения Расина, но без смерти Пирра. Текст этот отлично приспособлен для оперы. Из всего этого Ваш друг может уяснить себе, какие оперы нужны в Англии...»
(Бонончини действительно использовал позже сюжет «Андромахи»: написанное в 1701 году либретто Сальви, которое первоначально положил на музыку старший брат Бонончини, Марк Антонио Бонончини; опера, написанная на либретто, переработанное Н. Хеймом, была поставлена под названием «Астианатт» в мае 1727 года.)
11 сентября 1725 года (согласно тамошнему календарю - 24 сентября) умирает вторая жена Михаэльсена, зятя Генделя.
В Германии все еще с успехом исполняются призведения Генделя: в сентябре в Гамбурге ставят «Тамерлана», а в ноябре - «Юлия Цезаря».
1726
В то же время лондонская Опера терпит полное фиаско: в ноябре она вновь открывает свои двери, возобновлением «пастиччо» «Эльпидия», однако на этот сезон набирается всего 133 подписчика. Нужно было срочно поставить в программу какое-либо новое произведение. И произведением этим стало не что иное, как вновь «Роделинда», которую возобновляют 18 декабря и затем включают в программу семь раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59