Из них становится известно, что сторонники обеих певиц устраивают на представлениях все большие скандалы: одни освистывают «противника», приверженцы же другой звезды провоцируют бурю аплодисментов, и вследствие этого спектакли теряют свою художественную ценность.
По решению дирекции Оперы Бонончини получает заказ на написание новой оперы. Премьера нового произведения, «Астианатта», состоялась 6 мая.
Фаустина пела партию Эрмиона, Куццони - Андромахи. Сторонники двух артисток сделали представление невыносимым; ненависть разгорелась и между певицами; кончилось все это тем, что на представлении «Астианатта», состоявшемся 6 июня 1727 года, разразился скандал, притом в присутствии супруги принца Уэльского. В газете «Британский журнал» от 10 июня можно прочесть следующее: «В прошлый вторник в Опере произошли большие беспорядки, которые были вызваны сторонниками двух знаменитых соперниц - Куццони и Фаустины. Борьба началась с того, что на одной стороне свистели, на другой - аплодировали; позже все это дополнилось кошачьим концертом и другими непристойностями; и хотя на спектакле присутствовала принцесса Каролина, грубость противостоящих сторон никак нельзя было укротить». О том, что случилось на самом деле, в некоторой степени дает представление анонимный (приписываемый д-ру Арбатноту), появившийся в этом же месяце памфлет. Название брошюры: «В Сент-Джеймсе освободился черт, или Полный и достоверный отчет об ужасной и кровавой битве, происшедшей между мадам Фаустиной и мадам Куццони; далее, о пылкой ссоре между синьором Боски и синьором Палъмерини, а также о том, как получил насморк Сенесино, собирающийся покинуть Оперу, чтобы в будущем петь псалмы в ораториях Хенли».
Далее мы приводим важнейшие фрагменты десятистраничной брошюры, выпустив тесно не связанные с происшедшим места.
«Двое людей схожих профессий лишь в редких случаях терпят друг друга или же не терпят никогда. Изо дня в день мы наблюдаем ссоры, которые происходят между дамами, торгующими макрелью возле Лондон-бриджа, а также между нимфами, которые громко выкрикивают цены на баранину в районе Стрэнда и Ковент-Гардена. Но кто бы мог подумать, что эта зараза проникнет и в наш оперный театр и станет возможным, что две певицы сорвут друг с дружки чепцы, к немалому ужасу директоров, которые (да будет милосерден к ним Господь!) уже и до этого сделали достаточно много для сохранения мира и покоя между ними. Я остерегаюсь сказать, кто из них был нападающей стороной, ведь если бы я сказал это, то лишился бы дружбы массы благородных и влиятельных людей, тех, кто с таким рвением натравливает обе стороны друг на друга; ведь сейчас дело обстоит не так, как раньше, - то есть, принадлежите Вы к англиканской церкви или к иноверцам, к вигам или тори, находитесь ли на стороне двора или народа, - а следующим образом: принадлежите ли Вы к партии Фаустины или Куццони, Генделя или Бонончини - вот в чем сегодня вопрос. Что касается меня, то я стою на твердых позициях и говорю: правды нет ни на чьей стороне, ведь это стыд - две так хорошо воспитанные дамы обзывают друг друга ведьмами и курвами, осыпают друг друга проклятьями и дерутся, как уличные потаскушки. Были уже у нас певицы, более того, и итальянские певицы, но такого до сих пор еще не происходило. Вспомним только о Маргерите и Тосто: они не выносили друг друга и обе были весьма чванливы, однако между ними дело никогда не доходило до рукоприкладства. Более того, как мне известно из достоверных источников, обе, несмотря на то что они смертельно ненавидели друг друга, настолько придерживались хороших манер, что при прощании обнимались и целовались. Так и должно быть; это было модно, красиво и может служить примером для подражания. Затем были здесь Пилотти и Изабелла, они вели себя чрезвычайно достойно, деликатно, как горлицы, посещали друг друга и вместе пили чай. Так же вели себя Дурастанти и Робинсон. - И сейчас я сделаю следующее не авторитетное предложение: принимая во внимание, что нынешних певиц нельзя помирить добром, лучший выход из положения - устроить между ними дуэль в фехтовальном зале Стока или Фигга; по этому случаю можно открыть подписку, и храбрейшая из двух женщин получила бы весь доход. Общество будет радо еще больше, если секундантами выступят Боски и Пальмерини; было бы уместно также, чтобы, перед тем как на помост взойдут две дамы, немного поборолись два альта-кастрата, Сенесино и Бальди. Граф Виенна был бы привратником, а Хейдеггер положил бы в карман деньги. - Все мы льем слезы: так неожиданно кончился оперный сезон. Подписчики угрожают выходом из дела. Этот хаос в конце концов приведет к краху Оперы, и тогда прощай все грандиозное, захватывающее и высокопрофессиональное! Сенесино тоже не может больше выносить, что им пренебрегают и что вокруг женщин поднимается такой шум; он осуждает директоров, проклинает всю Оперу, недооценивает композиторов и молится дьяволу, чтобы тот прибрал к рукам весь город. Он ведет себя как безумец...»
11 июня 1727 года. Оперный сезон из-за ссоры двух певиц неожиданно завершился. Но он закончился бы и без этого, так как вскоре после скандального спектакля король Георг I, находившийся, по своему обыкновению, в Германии, умер по дороге в Оснабрюк, а во время траура оперные спектакли все равно бы не проводились.
Поучительная публичная драка Фаустины и Куццони вызвала, конечно, море памфлетов и брошюр. Самым забавным среди них является, пожалуй, тот, в котором события, происшедшие в Опере, подаются в форме фарса. Фарс, написанный рифмованным ямбом и снабженный едкой сатирой, приписывают Колли Сибберу, однако произведение появилось без имени автора, и в июле 1727 года злорадная публика могла уже читать его напечатанным, под названием «Контр-Темпс, или Королевы-соперницы». Действующие лица следующие: Ф-с-на, королева Болоньи; К-ц-ни, герцогиня Моденская; Х-д-р, главный священник Академии раздора; Г-д-ль, профессор гармонии в Академии; С-с-но, руководитель хора; М-н-о, первый скрипач королевы Болоньи, настраивающий тело Ее Величества; С-д-ни, бассо континуо и казначей герцогини Моденской; хор вельмож и простофиль, под кошачий концерт. Под псевдонимами с пропусками букв нетрудно узнать знаменитых и печально известных служащих лондонской Оперы. (М-н-о - Манро, один из главных руководителей клаки Фаустины.) Действие с грубым юмором реально воспроизводит недавно случившийся скандал. Хейдеггер пробует утихомирить противников: «Внушающие трепет королева и герцогиня, привет вам! Мы собрались с тем, чтобы уладить сложную проблему... С прекрасной Фаустиной мы лишимся всех кавалеров, герцоги же должны будут умереть, если нас покинет дорогая Куццони».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
По решению дирекции Оперы Бонончини получает заказ на написание новой оперы. Премьера нового произведения, «Астианатта», состоялась 6 мая.
Фаустина пела партию Эрмиона, Куццони - Андромахи. Сторонники двух артисток сделали представление невыносимым; ненависть разгорелась и между певицами; кончилось все это тем, что на представлении «Астианатта», состоявшемся 6 июня 1727 года, разразился скандал, притом в присутствии супруги принца Уэльского. В газете «Британский журнал» от 10 июня можно прочесть следующее: «В прошлый вторник в Опере произошли большие беспорядки, которые были вызваны сторонниками двух знаменитых соперниц - Куццони и Фаустины. Борьба началась с того, что на одной стороне свистели, на другой - аплодировали; позже все это дополнилось кошачьим концертом и другими непристойностями; и хотя на спектакле присутствовала принцесса Каролина, грубость противостоящих сторон никак нельзя было укротить». О том, что случилось на самом деле, в некоторой степени дает представление анонимный (приписываемый д-ру Арбатноту), появившийся в этом же месяце памфлет. Название брошюры: «В Сент-Джеймсе освободился черт, или Полный и достоверный отчет об ужасной и кровавой битве, происшедшей между мадам Фаустиной и мадам Куццони; далее, о пылкой ссоре между синьором Боски и синьором Палъмерини, а также о том, как получил насморк Сенесино, собирающийся покинуть Оперу, чтобы в будущем петь псалмы в ораториях Хенли».
Далее мы приводим важнейшие фрагменты десятистраничной брошюры, выпустив тесно не связанные с происшедшим места.
«Двое людей схожих профессий лишь в редких случаях терпят друг друга или же не терпят никогда. Изо дня в день мы наблюдаем ссоры, которые происходят между дамами, торгующими макрелью возле Лондон-бриджа, а также между нимфами, которые громко выкрикивают цены на баранину в районе Стрэнда и Ковент-Гардена. Но кто бы мог подумать, что эта зараза проникнет и в наш оперный театр и станет возможным, что две певицы сорвут друг с дружки чепцы, к немалому ужасу директоров, которые (да будет милосерден к ним Господь!) уже и до этого сделали достаточно много для сохранения мира и покоя между ними. Я остерегаюсь сказать, кто из них был нападающей стороной, ведь если бы я сказал это, то лишился бы дружбы массы благородных и влиятельных людей, тех, кто с таким рвением натравливает обе стороны друг на друга; ведь сейчас дело обстоит не так, как раньше, - то есть, принадлежите Вы к англиканской церкви или к иноверцам, к вигам или тори, находитесь ли на стороне двора или народа, - а следующим образом: принадлежите ли Вы к партии Фаустины или Куццони, Генделя или Бонончини - вот в чем сегодня вопрос. Что касается меня, то я стою на твердых позициях и говорю: правды нет ни на чьей стороне, ведь это стыд - две так хорошо воспитанные дамы обзывают друг друга ведьмами и курвами, осыпают друг друга проклятьями и дерутся, как уличные потаскушки. Были уже у нас певицы, более того, и итальянские певицы, но такого до сих пор еще не происходило. Вспомним только о Маргерите и Тосто: они не выносили друг друга и обе были весьма чванливы, однако между ними дело никогда не доходило до рукоприкладства. Более того, как мне известно из достоверных источников, обе, несмотря на то что они смертельно ненавидели друг друга, настолько придерживались хороших манер, что при прощании обнимались и целовались. Так и должно быть; это было модно, красиво и может служить примером для подражания. Затем были здесь Пилотти и Изабелла, они вели себя чрезвычайно достойно, деликатно, как горлицы, посещали друг друга и вместе пили чай. Так же вели себя Дурастанти и Робинсон. - И сейчас я сделаю следующее не авторитетное предложение: принимая во внимание, что нынешних певиц нельзя помирить добром, лучший выход из положения - устроить между ними дуэль в фехтовальном зале Стока или Фигга; по этому случаю можно открыть подписку, и храбрейшая из двух женщин получила бы весь доход. Общество будет радо еще больше, если секундантами выступят Боски и Пальмерини; было бы уместно также, чтобы, перед тем как на помост взойдут две дамы, немного поборолись два альта-кастрата, Сенесино и Бальди. Граф Виенна был бы привратником, а Хейдеггер положил бы в карман деньги. - Все мы льем слезы: так неожиданно кончился оперный сезон. Подписчики угрожают выходом из дела. Этот хаос в конце концов приведет к краху Оперы, и тогда прощай все грандиозное, захватывающее и высокопрофессиональное! Сенесино тоже не может больше выносить, что им пренебрегают и что вокруг женщин поднимается такой шум; он осуждает директоров, проклинает всю Оперу, недооценивает композиторов и молится дьяволу, чтобы тот прибрал к рукам весь город. Он ведет себя как безумец...»
11 июня 1727 года. Оперный сезон из-за ссоры двух певиц неожиданно завершился. Но он закончился бы и без этого, так как вскоре после скандального спектакля король Георг I, находившийся, по своему обыкновению, в Германии, умер по дороге в Оснабрюк, а во время траура оперные спектакли все равно бы не проводились.
Поучительная публичная драка Фаустины и Куццони вызвала, конечно, море памфлетов и брошюр. Самым забавным среди них является, пожалуй, тот, в котором события, происшедшие в Опере, подаются в форме фарса. Фарс, написанный рифмованным ямбом и снабженный едкой сатирой, приписывают Колли Сибберу, однако произведение появилось без имени автора, и в июле 1727 года злорадная публика могла уже читать его напечатанным, под названием «Контр-Темпс, или Королевы-соперницы». Действующие лица следующие: Ф-с-на, королева Болоньи; К-ц-ни, герцогиня Моденская; Х-д-р, главный священник Академии раздора; Г-д-ль, профессор гармонии в Академии; С-с-но, руководитель хора; М-н-о, первый скрипач королевы Болоньи, настраивающий тело Ее Величества; С-д-ни, бассо континуо и казначей герцогини Моденской; хор вельмож и простофиль, под кошачий концерт. Под псевдонимами с пропусками букв нетрудно узнать знаменитых и печально известных служащих лондонской Оперы. (М-н-о - Манро, один из главных руководителей клаки Фаустины.) Действие с грубым юмором реально воспроизводит недавно случившийся скандал. Хейдеггер пробует утихомирить противников: «Внушающие трепет королева и герцогиня, привет вам! Мы собрались с тем, чтобы уладить сложную проблему... С прекрасной Фаустиной мы лишимся всех кавалеров, герцоги же должны будут умереть, если нас покинет дорогая Куццони».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59