Джонсон, записав номер его комнаты в общежитии и родительский адрес, спросил:
– Ты как, в порядке?
Джейми кивнул:
– Может быть, я съезжу домой.
– Дай нам знать об этом заранее, если соберешься, – сказал Джонсон, закрывая блокнот и гадая, о чем молодой человек все-таки умолчал и что в его рассказе было правдой, а что ложью. Джонсон не сомневался, что это для Джейми лишь первый допрос. В итоге и он удалился, надеясь, что вел себя не как бесчувственная скотина.
– Прошу прощения, сэр.
Касл стоял рядом с Сайденхемом и рассеянно наблюдал за его работой. Лицо старшего инспектора не выражало ровным счетом ничего – будто он рассматривал что-то постороннее на остановке в ожидании автобуса или в аптечной очереди за лекарством. Старший инспектор поднял голову и посмотрел на Уортон.
– Слушаю вас. – Его голос прозвучал устало.
– Могу я с вами поговорить?
Касл глубоко вздохнул, словно пытаясь вернуться к действительности. Чтобы остаться наедине, он и Уортон направились в дальний угол музея – как раз туда, где недавно скулил, свернувшись калачиком, Либман.
– Мы установили, что музей закрывается в шесть часов. Следов взлома не обнаружено, а ключи есть у охранника, у куратора Гудпастчера, двух его помощников – Либмана и Боумена, у доктора Айзенменгера и двух профессоров – Рассела и Гамильтона-Бейли.
Касл слушал свою помощницу рассеянно, с таким видом, словно никак не мог сосредоточиться на том, что ему говорят.
– Вполне вероятно, кто-то проник в музей перед закрытием и спрятался здесь – например, в какой-нибудь кладовке. Такое ведь тоже могло быть?
Уортон была несколько удивлена проницательностью старшего инспектора. И слегка раздражена. Она терпеть не могла вопросов, усложнявших ситуацию, которая в Целом представлялась ей простой.
– Мы проверим и эту возможность, – сказала она. «Если Касл и впрямь такой умный, то почему бы ему самому не взять расследование в свои руки? А если ты просто старый осел, так сиди и не вмешивайся!» Но вслух Уортон, разумеется, этого не произнесла.
Кивнув, Касл опять погрузился в свои мысли.
– Есть еще один вопрос общего характера. – Вопросов у Уортон было хоть отбавляй, но ее интересовали лишь те, с помощью которых можно было раз и навсегда избавиться от старшего инспектора.
Он же, кажется, не услышал ее замечания, а если и услышал, то предпочел пропустить его мимо ушей.
– Сэр, простите…
Сэр рассматривал книги, стоявшие в шкафу позади Уортон, и откликнулся не сразу:
– Да?
– С вами все в порядке? Вы выглядите каким-то рассеянным.
– Вот как?
На мгновение ей показалось, что Каслу вот-вот станет плохо. Но он взял себя в руки, сосредоточил внимание на своей помощнице и, улыбнувшись слабой, анемичной улыбкой, произнес:
– Прошу прощения, Беверли. Я сегодня действительно немного не в себе.
– Вы плохо себя чувствуете? Может, вам лучше поехать домой? – Она постаралась не выдать ни голосом, ни интонацией, насколько была бы рада такому обороту дела.
– Нет, это пройдет. – Инспектор помолчал. – Вы, кажется, говорили о каких-то общих вопросах?
Ей по-прежнему казалось, что с шефом творится что-то неладное, но теперь он, по крайней мере, слушал ее.
– Это очень известное учебное заведение, и скоро сюда слетятся газетчики. Нам необходимо урегулировать все вопросы с руководством школы.
Касл нахмурился. Задумался над ее словами или снова ушел в себя? «Немного не в себе» могло означать все, что угодно, – от легкого недомогания до смертельной болезни.
– Конечно, вы правы. Надо непременно поговорить с деканом.
Вновь возникла пауза.
– Может быть, вы поговорите с ним, сэр? Мне кажется, это должен сделать старший по званию.
Он чуть заметно улыбнулся уголками рта, словно догадавшись, к чему она клонит.
– Да, разумеется. – Инспектор провел рукой по корешкам книг, стоявших в шкафу. Уортон заметила, что руки его покрыты крошечными трещинками и слегка трясутся. – В этих книгах столько мудрости. И столько печали.
Она не знала, что ответить на это, но Касл сам выручил ее, добавив более громко:
– Почему именно здесь?
– Простите?
– Почему ее убили именно в музее?
Ответа на этот вопрос она не знала, да это ее и не интересовало.
– Здесь тихо, ночью заперто.
Инспектор снова несколько секунд помолчал, то ли обдумывая ее слова, то ли опять пережевывая что-то свое, затем покачал головой:
– Тут есть связь. Между местом преступления и самим преступлением.
– Может быть, – осторожно согласилась Уортон. Она знала, что Касл, в принципе, очень хороший детектив, но зачастую нелегко было понять, то ли он интуитивно чувствует истину, то ли у него просто разыгралось воображение.
Он кивнул, по-видимому полагая, что Уортон учтет его замечание.
– Пока меня не будет, проверьте, каким образом ее могли повесить – как добраться до купола, закрепить веревку, ну и все остальные подробности.
С этими словами старший инспектор направился к дверям, которые вели в главный вестибюль, и Беверли Уортон долго смотрела ему вслед – пока он не скрылся за дверью.
Ее окликнул Джонсон:
– Мы не застали дома ни Гудпастчера, ни Боумена. Соседи Гудпастчера говорят, что его жену этой ночью увезли в больницу. Он поехал вместе с ней, так что, по-видимому, он и сейчас там.
– В какую больницу?
– В эту, святого Бенджамина.
– А что с Боуменом?
Джонсон пожал плечами:
– С ним вообще ничего не ясно. Соседи ничего не знают, а если даже видели или слышали что-то, то нам уж точно не скажут.
Интересно, где Боумен? Может, нужно просто подождать и вопрос разрешится сам собой?
– Узнайте, куда поместили жену Гудпастчера, и постарайтесь найти его и привезти сюда.
Джонсон отправился выполнять новое указание Уортон, не удосужившись даже кивнуть ей в ответ. Со стороны это могло показаться признаком идеальной слаженности в работе и полного взаимопонимания. Но только со стороны.
Однако у Беверли Уортон не было времени анализировать свои отношения с Джонсоном.
– Инспектор Уортон! – Фотограф, устав прыгать вокруг Сайденхема, решил сделать передышку и пройтись по помещению. Его занесло в одну из учебных кабинок в дальнем углу, именно оттуда сейчас и донесся его голос.
– Что там у вас?
– Я думаю, вам стоит на это взглянуть.
Нахмурившись, инспектор подошла к фотографу. Тот внимательно рассматривал крышку стола, но его заинтересовали не надписи, сделанные на ней студентами, а тонкий слой какого-то белого порошка на самом краешке.
– Быть может, кокаин? – предположил фотограф.
Уортон, лизнув палец, приложила его к порошку и затем попробовала кончиком языка. На ее лице промелькнула улыбка.
– Все может быть, – ответила она.
Она обратилась было с тем же вопросом к судебным медикам, но в этот момент громогласный возглас «Инспектор!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116