– не понял доктор.
– Где вы были? Вы опоздали почти на сорок минут!
Айзенменгер, похоже, даже не подозревал об этом. Он наконец спустился с небес на землю и бросил взгляд на стенные часы (приобретенное в одном из отелей изысканное устройство с украшениями), но ответ его вряд ли можно было счесть удовлетворительным. Мари эта манера мужа была очень хорошо знакома.
– Мне надо было кое-куда зайти.
– Как прикажете это понимать? – возмутилась Елена, но Джонсон сталкивался с таким поведением Айзенменгера уже не впервые, поэтому он поднялся и произнес:
– Давайте приступим к делу.
Все проследовали друг за другом по коридору в прозекторскую. Их появление вызвало у присутствующих различную реакцию. Уортон явила вновь прибывшим маску равнодушия, Сайденхем раздраженно запыхтел, а фотограф с облегчением расплылся в улыбке, какая, по всей вероятности, некогда появилась на лице генерала Гордона под Мафекингом. Айзенменгер вышел, чтобы переодеться, а оставшиеся разделились на две обособленные группы, подобно враждующим племенам, встретившимся на месте поклонения общему божеству. Клайв вкатил тележку с телом, упакованным в мешок. Собравшиеся молча наблюдали, как он долго не мог закрепить ее у одного из шести операционных столов из нержавеющей стали.
Вошел Айзенменгер, облаченный в синюю форму и обутый в белые ботинки. Вместе все это более напоминало маскарадный костюм, нежели рабочую одежду патологоанатома. Айзенменгер неоднократно бывал в этом морге раньше и хорошо знал как его расположение, так и служителя. Подойдя к большому пластиковому шкафу с халатами, он достал один из них и натянул на себя; поверх халата доктор надел толстый передник, затем натянул на руки две пары перчаток.
Закончив подготовку, Айзенменгер расслабился и словно преобразился. Он задержался на минуту в углу, где хранились перчатки, и оглядел морг, словно оживляя память. Встретившись взглядом с Клайвом, он поманил его пальцем.
– Прошу прощения за задержку. Страх перед выходом на сцену.
– Порядок. – Словарный запас Клайва был весьма ограничен. Служитель морга избегал большинства общеупотребительных слов, очевидно презирая их.
– Пятьдесят будет нормально?
– Вполне.
Заручиться расположением Клайва было важно. Проводить аутопсию с помощником, не способным или не желавшим оказывать действенную помощь, было хуже, чем заниматься этим в гордом одиночестве, потому что тот мог подать тупые инструменты или отвлечься как раз тогда, когда, к примеру, требовалось приподнять удаляемый орган или придержать края разрезанной ткани.
– Вы участвовали в первом вскрытии?
– Этот скупердяй отвалил всего двадцать, – ответил Клайв с улыбкой.
Уже небольшое преимущество.
– Как прошла операция? Сколько она длилась?
На лице Клайва впервые появилось выражение заинтересованности.
– Часа полтора от силы.
Айзенменгер так и думал, но хотел получить официальное подтверждение своей уверенности. Рекогносцировка, таким образом, была произведена, и настало время приступить к действиям. Прежде всего Айзенменгер поздоровался с Сайденхемом.
– Приветствую, Джон, – отозвался Чарльз. – Надеюсь, это займет не слишком много времени?
Тон, которым патологоанатом произнес эту обычную, в общем-то, фразу, был двусмысленным – нечто среднее между просьбой и командой, а потому слова Сайденхема можно было не считать ни тем, ни другим.
– Ровно столько, сколько понадобится, Чарльз. Ровно столько, сколько понадобится, – пожал плечами Айзенменгер. – Боб, могу я попросить вас записывать все происходящее? – обратился он к Джонсону. Фотографу, который повсюду следовал за ним, как послушная собачонка, он сказал: – Спасибо, что пришли, Энтони. Сделайте, пожалуйста, все в двух экземплярах и, где надо, с измерительной линейкой.
На Уортон доктор даже не взглянул.
Айзенменгер кивнул Клайву, и тот расстегнул молнию на мешке, замешкавшись лишь один раз, когда ее заело. В мешке была Никки Экснер.
Аутопсия – это вскрытие мертвого тела. Такая процедура в большинстве случаев проводится для установления непосредственной причины смерти; реже, с согласия родных, для того, чтобы определить воздействие той или иной методики лечения, что может оказаться полезным для будущих пациентов. Однако повторное вскрытие – дело совершенно другое. Оно предпринимается, как правило, по требованию защиты в случае, если обстоятельства смерти были подозрительны, а первое вскрытие проводилось судебным медиком, действовавшим с одобрения министерства внутренних дел. Зачастую повторное вскрытие связано с привлечением к ответственности тех лиц, которые были в той или иной мере виновны в смерти. По сути дела, повторная аутопсия позволяет провести независимую проверку первого вскрытия и установить, все ли было сделано и истолковано правильно.
После первой аутопсии тело Никки Экснер было заморожено, и теперь, когда оно начало оттаивать, можно было наблюдать обычные в таких случаях синие пятна и полосы, медленно проступавшие на коже трупа. Однако ни это, ни сама насильственная смерть почти не повлияли на красоту девушки. Даже теперь, несмотря на восковую бледность ее кожи и огромные разрезы, грубо зашитые бежевыми нитками, бросались в глаза идеальное сложение и чрезвычайно привлекательные черты лица Никки. Полные красные губы девушки, ничуть не потерявшие своей соблазнительности, выглядели даже несколько кокетливо.
Айзенменгер для проформы проверил обе бирки с именем, привязанные к мизинцу на руке и большому пальцу ноги, и попросил Джонсона отметить это в протоколе. Клайв сообщил ее рост и вес, что Джонсон также послушно записал, после чего Айзенменгер начал производить тщательный внешний осмотр тела. Сайденхем при этом непрерывно вставлял свои критические замечания. Айзенменгер попросил Энтони сфотографировать тело в полный рост со всех сторон. Затем он взял по два образца волос и материала из-под ногтей, один из которых поместил в банку с формалином, а другой – в стерильный контейнер. Клайв, по указанию Айзенменгера, подписал и то, и другое.
Из нанесенных девушке ран прежде всего бросались в глаза грубые крестообразные разрезы, один из которых проходил от лобка до самого горла, другой – горизонтально под ребрами. Оба они были аккуратно зашиты, но тем заметнее сделалась их неровная, зигзагообразная форма. Айзенменгер обратил внимание присутствующих на то, что Сайденхем в свое время не произвел никаких дополнительных надрезов.
– Я не видел в этом никакой необходимости, старина, – отозвался Сайденхем. – Ее и так уже достаточно искромсали. К чему делать из нее схему метрополитена?
Айзенменгер не стал высказывать свое мнение на этот счет и лишь попросил Энтони сделать снимки разрезов, а Клайва – перевернуть тело на живот и хорошенько осветить спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Где вы были? Вы опоздали почти на сорок минут!
Айзенменгер, похоже, даже не подозревал об этом. Он наконец спустился с небес на землю и бросил взгляд на стенные часы (приобретенное в одном из отелей изысканное устройство с украшениями), но ответ его вряд ли можно было счесть удовлетворительным. Мари эта манера мужа была очень хорошо знакома.
– Мне надо было кое-куда зайти.
– Как прикажете это понимать? – возмутилась Елена, но Джонсон сталкивался с таким поведением Айзенменгера уже не впервые, поэтому он поднялся и произнес:
– Давайте приступим к делу.
Все проследовали друг за другом по коридору в прозекторскую. Их появление вызвало у присутствующих различную реакцию. Уортон явила вновь прибывшим маску равнодушия, Сайденхем раздраженно запыхтел, а фотограф с облегчением расплылся в улыбке, какая, по всей вероятности, некогда появилась на лице генерала Гордона под Мафекингом. Айзенменгер вышел, чтобы переодеться, а оставшиеся разделились на две обособленные группы, подобно враждующим племенам, встретившимся на месте поклонения общему божеству. Клайв вкатил тележку с телом, упакованным в мешок. Собравшиеся молча наблюдали, как он долго не мог закрепить ее у одного из шести операционных столов из нержавеющей стали.
Вошел Айзенменгер, облаченный в синюю форму и обутый в белые ботинки. Вместе все это более напоминало маскарадный костюм, нежели рабочую одежду патологоанатома. Айзенменгер неоднократно бывал в этом морге раньше и хорошо знал как его расположение, так и служителя. Подойдя к большому пластиковому шкафу с халатами, он достал один из них и натянул на себя; поверх халата доктор надел толстый передник, затем натянул на руки две пары перчаток.
Закончив подготовку, Айзенменгер расслабился и словно преобразился. Он задержался на минуту в углу, где хранились перчатки, и оглядел морг, словно оживляя память. Встретившись взглядом с Клайвом, он поманил его пальцем.
– Прошу прощения за задержку. Страх перед выходом на сцену.
– Порядок. – Словарный запас Клайва был весьма ограничен. Служитель морга избегал большинства общеупотребительных слов, очевидно презирая их.
– Пятьдесят будет нормально?
– Вполне.
Заручиться расположением Клайва было важно. Проводить аутопсию с помощником, не способным или не желавшим оказывать действенную помощь, было хуже, чем заниматься этим в гордом одиночестве, потому что тот мог подать тупые инструменты или отвлечься как раз тогда, когда, к примеру, требовалось приподнять удаляемый орган или придержать края разрезанной ткани.
– Вы участвовали в первом вскрытии?
– Этот скупердяй отвалил всего двадцать, – ответил Клайв с улыбкой.
Уже небольшое преимущество.
– Как прошла операция? Сколько она длилась?
На лице Клайва впервые появилось выражение заинтересованности.
– Часа полтора от силы.
Айзенменгер так и думал, но хотел получить официальное подтверждение своей уверенности. Рекогносцировка, таким образом, была произведена, и настало время приступить к действиям. Прежде всего Айзенменгер поздоровался с Сайденхемом.
– Приветствую, Джон, – отозвался Чарльз. – Надеюсь, это займет не слишком много времени?
Тон, которым патологоанатом произнес эту обычную, в общем-то, фразу, был двусмысленным – нечто среднее между просьбой и командой, а потому слова Сайденхема можно было не считать ни тем, ни другим.
– Ровно столько, сколько понадобится, Чарльз. Ровно столько, сколько понадобится, – пожал плечами Айзенменгер. – Боб, могу я попросить вас записывать все происходящее? – обратился он к Джонсону. Фотографу, который повсюду следовал за ним, как послушная собачонка, он сказал: – Спасибо, что пришли, Энтони. Сделайте, пожалуйста, все в двух экземплярах и, где надо, с измерительной линейкой.
На Уортон доктор даже не взглянул.
Айзенменгер кивнул Клайву, и тот расстегнул молнию на мешке, замешкавшись лишь один раз, когда ее заело. В мешке была Никки Экснер.
Аутопсия – это вскрытие мертвого тела. Такая процедура в большинстве случаев проводится для установления непосредственной причины смерти; реже, с согласия родных, для того, чтобы определить воздействие той или иной методики лечения, что может оказаться полезным для будущих пациентов. Однако повторное вскрытие – дело совершенно другое. Оно предпринимается, как правило, по требованию защиты в случае, если обстоятельства смерти были подозрительны, а первое вскрытие проводилось судебным медиком, действовавшим с одобрения министерства внутренних дел. Зачастую повторное вскрытие связано с привлечением к ответственности тех лиц, которые были в той или иной мере виновны в смерти. По сути дела, повторная аутопсия позволяет провести независимую проверку первого вскрытия и установить, все ли было сделано и истолковано правильно.
После первой аутопсии тело Никки Экснер было заморожено, и теперь, когда оно начало оттаивать, можно было наблюдать обычные в таких случаях синие пятна и полосы, медленно проступавшие на коже трупа. Однако ни это, ни сама насильственная смерть почти не повлияли на красоту девушки. Даже теперь, несмотря на восковую бледность ее кожи и огромные разрезы, грубо зашитые бежевыми нитками, бросались в глаза идеальное сложение и чрезвычайно привлекательные черты лица Никки. Полные красные губы девушки, ничуть не потерявшие своей соблазнительности, выглядели даже несколько кокетливо.
Айзенменгер для проформы проверил обе бирки с именем, привязанные к мизинцу на руке и большому пальцу ноги, и попросил Джонсона отметить это в протоколе. Клайв сообщил ее рост и вес, что Джонсон также послушно записал, после чего Айзенменгер начал производить тщательный внешний осмотр тела. Сайденхем при этом непрерывно вставлял свои критические замечания. Айзенменгер попросил Энтони сфотографировать тело в полный рост со всех сторон. Затем он взял по два образца волос и материала из-под ногтей, один из которых поместил в банку с формалином, а другой – в стерильный контейнер. Клайв, по указанию Айзенменгера, подписал и то, и другое.
Из нанесенных девушке ран прежде всего бросались в глаза грубые крестообразные разрезы, один из которых проходил от лобка до самого горла, другой – горизонтально под ребрами. Оба они были аккуратно зашиты, но тем заметнее сделалась их неровная, зигзагообразная форма. Айзенменгер обратил внимание присутствующих на то, что Сайденхем в свое время не произвел никаких дополнительных надрезов.
– Я не видел в этом никакой необходимости, старина, – отозвался Сайденхем. – Ее и так уже достаточно искромсали. К чему делать из нее схему метрополитена?
Айзенменгер не стал высказывать свое мнение на этот счет и лишь попросил Энтони сделать снимки разрезов, а Клайва – перевернуть тело на живот и хорошенько осветить спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116