4, СПБ, Б-Ефрон, 1910 г., с.98).
Таким образом, следует, что исследователи «Дон-Жуанского» списка среди имен Катерина 1,2,3,4 имени К.А. Стройновской даже не предполагают, - факт, гипнотизирующий многих знатоков пушкинианы. Стройновской - да. Но имя Катерины Александровны Буткевич Лернер-то как раз и предположил благодаря Маевскому, правда, сам того не подозревая. В дополнение нельзя не упомянуть, что тот же Н.О. Лернер посвятил мадригалу «К.А.Б.***» очень подробный комментарий, в котором проследил на удивление превратную судьбу этого стихотворения в печати с 1870 по 1907 годы (см. Пушкин, т.1, СПБ, Б-Ефрон, 1907, с.448). По нашему мнению, «К.А.Б.» - это, скорее всего, Катерина 2 или даже загадочная NN.
«В отношении Стройновской - прообраза Татьяны из «Онегина»- тоже можно возразить. Здесь совпадают лишь отдельные страницы их жизни. Современные пушкинисты прототипом образа Татьяны чаще называют Н.Д. Фонвизину». Вот такой контраргумент!
Интересно, что подразумевается под словами «отдельные страницы жизни»? Возраст Татьяны, когда Пушкин расстался с ней в конце романа, - не старше 22 - 23-х лет. В этом возрасте Екатерина Стройновская еще постоянно жила в Петербурге и ждала рождения своей единственной (от первого брака) дочери Ольги. Так какие же это «отдельные страницы их жизни»? Татьяна, как известно, росла в деревне, а Екатерина Буткевич - в городе. Так ведь петербургская Коломна была почти деревней. Или, может, имеется намек на ярмарку невест в Москве. Конечно, мы не найдем в жизни Татьяны точную фотографию жизни Буткевич-Стройновской. Более того, почти все приведенные нами в виде эпиграфов и отрывков из «Онегина» строки Пушкина взяты из черновых вариантов, не включенных поэтом, и, думается, не случайно, в основной текст романа. Что же касается Н.Д. Фонвизиной как прототипа Татьяны Лариной, то, во-первых, Пушкин вообще не был с нею знаком (см. Черейского), во-вторых, есть свидетельство целой творческой киногруппы, в содружестве с пушкинистами работавшей над созданием телефильма «Ужель та самая Татьяна». Для сбора материала, подтверждающего версию «Н. Фонвизина - Т. Ларина», ими были перерыты основные, архивы страны и найдено много документов, писем и проч., освещающих разные периоды жизни Наталии Дмитриевны.
Фильм был снят и показан по телевидению, но перед премьерой в еженедельнике «Говорит и показывает Москва» (N»20 от 11.05.83) появилась статья, где автор сценария М. Столбова писала: «Несмотря на многие биографические совпадения, к концу поиска мы склонны были согласиться с некоторыми литературоведами, выражающими сомнение: она ли (Фонвизина - Б.Б.) послужила прототипом Татьяны Лариной».
Вообще-то пушкинисты любят цитировать вот эти слова Н.О. Лернера: «Любимая героиня Пушкина соединяла в себе некоторые черты многих женщин и ни с кого исключительно не была списана». (Пушкин, т.4,СПБ, 1910, с.92).
Лернер написал эти строки в 1909 году. Но он же в 1916-ом опубликовал в журнале «Столица и усадьба» (N»72 от 15.12.1916, с.17) статью под недвусмысленным названием «Прообраз Пушкинской Татьяны», имея в виду историю жизни Катерины Стройновской. Два года спустя он же в сборнике «Наша старина» (T.N»???, 1917 г., с.32 -38 и портрет) опубликовал статью «Графиня Стройновская», в которой прослеживал весь жизненный путь Екатерины Александровны вплоть до ее кончины в 1867 году. Заканчивал он так: «Грустная история ее первого брака не могла не быть известна Пушкину... Отголосок этой повести мы находим в судьбе Татьяны Лариной...».
Спустя еще 12 лет тот же Н.О. Лернер в своей книге «Рассказы о Пушкине» («Прибой» 1929 г.) помещает главу «У возможных истоков «Евгения Онегина»«, состоящую из двух частей. Во второй части, под названием «Один из прообразов Татьяны», он почти дословно перепечатывает свою статью, помещенную ранее в журнале «Столица и усадьба». И еще. У самого Пушкина мы находим три варианта в концовке романа:
«А те, с которых образован Татьяны милый идеал...» («Болдинская осень», М., 1974 г., с. 123).
«А та, с которой образован Татьяны милый идеал...» («Пушкин,т.5, Л.: «Наука», 1978 г., с. 164).
«А ты, с которой образован Татьяны милый идеал...» («Пушкин,т.З, Б-Ефрон, 1909 г., с.314) (курсив везде наш - Б.Б.).
Теперь о письме Татьяны, которое мы считаем действительной реалией, а «большинство пушкинистов сходится на том, что письмо представляет собой ряд реминисценций, в первую очередь, из текстов французской литературы».
Вопрос очень емкий, и ответить на него коротко невозможно. Прежде всего, о реальности письма. Здесь наше мнение в принципе совпадает с предположением Иванова-Разумника, комментирующего «Онегина» в издании Брокгауза. Он писал: «... Онегин не был Пушкиным, который «свято берег» это письмо и перечитывал его «с тайной тоскою».
Дальше идет сноска: «... возможно, что это автобиографическое признание Пушкина. Эти строки написаны им в Михайловском, в конце 1824 года, когда Пушкин читал и перечитывал письмо своей «Татьяны» - графини Е.К. Воронцовой». Строки же самого письма Татьяны, приведенные нами, разбирались Ивановым-Разумником с позиции русской идеалистической критики с привлечением цитат из Достоевского и др. (см. Пушкин, т.З, Б-Ефрон, 1909 г., с.22 и сл.).
Что касается реминисценций, связанных с французскими романами (имеется в виду Ж.Ж. Руссо «Новая Элоиза»), то появлением этой версии мы обязаны В.В. Сиповскому, который первый предложил ее в своих комментариях. Затем ее поддержал Н.Л. Бродский (Комментарий к «Евгению Онегину»,М.,1972 г., с.110). За ним повторил Я.М. Смоленский («В союзе звуков, чувств и дум», М., 1976 г., с.95). К этому же мнению присоединяется и Ю.М. Лотман (Лотман Ю.М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Л.,1980 г.).
В то же время, если принять нашу гипотезу, то все становится на свои места и соответствует жизненной реальности.
Вот еще один контраргумент В.Ф. Муленховой: «Странным кажется вывод автора относительно реестра Ивана Буткевича, использованного Пушкиным в «Капитанской дочке». Этот реестр стал известен каждому читателю не «благодаря красоте» Стройновской и «вдохновленному ею гению Пушкина», а потому что документ, найденный поэтом, сам по себе эпохален и выразителен, и будь он реестром дворянина другой фамилии, а не Буткевича, он был бы так или иначе опубликован Пушкиным».
Полностью соглашаясь с эпохальным и социальным значением реестра Ивана Буткевича, безусловно оцененным Пушкиным, считаем нужным заметить следующее:
1. Пушкиным было просмотрено в общей сложности 3587 документов, касающихся восстания Пугачева. Из них он включил в свои архивные тетради только 320, т.е. 9 процентов (в том числе и реестр Буткевича). (См.Овчинников Р.В. Пушкин в работе над архивными документами. Л.:»Наукаи, 1969 г., с. 83).
2. Реестр по неизвестным нам причинам (возможно, из-за нежелания упомянуть фамилию Буткевичей отдельно, а не в длинном перечне помещиков, казненных Пугачевым, как это сделано им в приложении, где мы находим несколько Буткевичей) не был приведен Пушкиным в тексте «Истории Пугачева».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Таким образом, следует, что исследователи «Дон-Жуанского» списка среди имен Катерина 1,2,3,4 имени К.А. Стройновской даже не предполагают, - факт, гипнотизирующий многих знатоков пушкинианы. Стройновской - да. Но имя Катерины Александровны Буткевич Лернер-то как раз и предположил благодаря Маевскому, правда, сам того не подозревая. В дополнение нельзя не упомянуть, что тот же Н.О. Лернер посвятил мадригалу «К.А.Б.***» очень подробный комментарий, в котором проследил на удивление превратную судьбу этого стихотворения в печати с 1870 по 1907 годы (см. Пушкин, т.1, СПБ, Б-Ефрон, 1907, с.448). По нашему мнению, «К.А.Б.» - это, скорее всего, Катерина 2 или даже загадочная NN.
«В отношении Стройновской - прообраза Татьяны из «Онегина»- тоже можно возразить. Здесь совпадают лишь отдельные страницы их жизни. Современные пушкинисты прототипом образа Татьяны чаще называют Н.Д. Фонвизину». Вот такой контраргумент!
Интересно, что подразумевается под словами «отдельные страницы жизни»? Возраст Татьяны, когда Пушкин расстался с ней в конце романа, - не старше 22 - 23-х лет. В этом возрасте Екатерина Стройновская еще постоянно жила в Петербурге и ждала рождения своей единственной (от первого брака) дочери Ольги. Так какие же это «отдельные страницы их жизни»? Татьяна, как известно, росла в деревне, а Екатерина Буткевич - в городе. Так ведь петербургская Коломна была почти деревней. Или, может, имеется намек на ярмарку невест в Москве. Конечно, мы не найдем в жизни Татьяны точную фотографию жизни Буткевич-Стройновской. Более того, почти все приведенные нами в виде эпиграфов и отрывков из «Онегина» строки Пушкина взяты из черновых вариантов, не включенных поэтом, и, думается, не случайно, в основной текст романа. Что же касается Н.Д. Фонвизиной как прототипа Татьяны Лариной, то, во-первых, Пушкин вообще не был с нею знаком (см. Черейского), во-вторых, есть свидетельство целой творческой киногруппы, в содружестве с пушкинистами работавшей над созданием телефильма «Ужель та самая Татьяна». Для сбора материала, подтверждающего версию «Н. Фонвизина - Т. Ларина», ими были перерыты основные, архивы страны и найдено много документов, писем и проч., освещающих разные периоды жизни Наталии Дмитриевны.
Фильм был снят и показан по телевидению, но перед премьерой в еженедельнике «Говорит и показывает Москва» (N»20 от 11.05.83) появилась статья, где автор сценария М. Столбова писала: «Несмотря на многие биографические совпадения, к концу поиска мы склонны были согласиться с некоторыми литературоведами, выражающими сомнение: она ли (Фонвизина - Б.Б.) послужила прототипом Татьяны Лариной».
Вообще-то пушкинисты любят цитировать вот эти слова Н.О. Лернера: «Любимая героиня Пушкина соединяла в себе некоторые черты многих женщин и ни с кого исключительно не была списана». (Пушкин, т.4,СПБ, 1910, с.92).
Лернер написал эти строки в 1909 году. Но он же в 1916-ом опубликовал в журнале «Столица и усадьба» (N»72 от 15.12.1916, с.17) статью под недвусмысленным названием «Прообраз Пушкинской Татьяны», имея в виду историю жизни Катерины Стройновской. Два года спустя он же в сборнике «Наша старина» (T.N»???, 1917 г., с.32 -38 и портрет) опубликовал статью «Графиня Стройновская», в которой прослеживал весь жизненный путь Екатерины Александровны вплоть до ее кончины в 1867 году. Заканчивал он так: «Грустная история ее первого брака не могла не быть известна Пушкину... Отголосок этой повести мы находим в судьбе Татьяны Лариной...».
Спустя еще 12 лет тот же Н.О. Лернер в своей книге «Рассказы о Пушкине» («Прибой» 1929 г.) помещает главу «У возможных истоков «Евгения Онегина»«, состоящую из двух частей. Во второй части, под названием «Один из прообразов Татьяны», он почти дословно перепечатывает свою статью, помещенную ранее в журнале «Столица и усадьба». И еще. У самого Пушкина мы находим три варианта в концовке романа:
«А те, с которых образован Татьяны милый идеал...» («Болдинская осень», М., 1974 г., с. 123).
«А та, с которой образован Татьяны милый идеал...» («Пушкин,т.5, Л.: «Наука», 1978 г., с. 164).
«А ты, с которой образован Татьяны милый идеал...» («Пушкин,т.З, Б-Ефрон, 1909 г., с.314) (курсив везде наш - Б.Б.).
Теперь о письме Татьяны, которое мы считаем действительной реалией, а «большинство пушкинистов сходится на том, что письмо представляет собой ряд реминисценций, в первую очередь, из текстов французской литературы».
Вопрос очень емкий, и ответить на него коротко невозможно. Прежде всего, о реальности письма. Здесь наше мнение в принципе совпадает с предположением Иванова-Разумника, комментирующего «Онегина» в издании Брокгауза. Он писал: «... Онегин не был Пушкиным, который «свято берег» это письмо и перечитывал его «с тайной тоскою».
Дальше идет сноска: «... возможно, что это автобиографическое признание Пушкина. Эти строки написаны им в Михайловском, в конце 1824 года, когда Пушкин читал и перечитывал письмо своей «Татьяны» - графини Е.К. Воронцовой». Строки же самого письма Татьяны, приведенные нами, разбирались Ивановым-Разумником с позиции русской идеалистической критики с привлечением цитат из Достоевского и др. (см. Пушкин, т.З, Б-Ефрон, 1909 г., с.22 и сл.).
Что касается реминисценций, связанных с французскими романами (имеется в виду Ж.Ж. Руссо «Новая Элоиза»), то появлением этой версии мы обязаны В.В. Сиповскому, который первый предложил ее в своих комментариях. Затем ее поддержал Н.Л. Бродский (Комментарий к «Евгению Онегину»,М.,1972 г., с.110). За ним повторил Я.М. Смоленский («В союзе звуков, чувств и дум», М., 1976 г., с.95). К этому же мнению присоединяется и Ю.М. Лотман (Лотман Ю.М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Л.,1980 г.).
В то же время, если принять нашу гипотезу, то все становится на свои места и соответствует жизненной реальности.
Вот еще один контраргумент В.Ф. Муленховой: «Странным кажется вывод автора относительно реестра Ивана Буткевича, использованного Пушкиным в «Капитанской дочке». Этот реестр стал известен каждому читателю не «благодаря красоте» Стройновской и «вдохновленному ею гению Пушкина», а потому что документ, найденный поэтом, сам по себе эпохален и выразителен, и будь он реестром дворянина другой фамилии, а не Буткевича, он был бы так или иначе опубликован Пушкиным».
Полностью соглашаясь с эпохальным и социальным значением реестра Ивана Буткевича, безусловно оцененным Пушкиным, считаем нужным заметить следующее:
1. Пушкиным было просмотрено в общей сложности 3587 документов, касающихся восстания Пугачева. Из них он включил в свои архивные тетради только 320, т.е. 9 процентов (в том числе и реестр Буткевича). (См.Овчинников Р.В. Пушкин в работе над архивными документами. Л.:»Наукаи, 1969 г., с. 83).
2. Реестр по неизвестным нам причинам (возможно, из-за нежелания упомянуть фамилию Буткевичей отдельно, а не в длинном перечне помещиков, казненных Пугачевым, как это сделано им в приложении, где мы находим несколько Буткевичей) не был приведен Пушкиным в тексте «Истории Пугачева».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43