«Приезжаю, - говорит Лермонтов, - в деревню, призываю к себе хохла-приказчика, спрашиваю, отчего нет никакого дохода? Он говорит, что урожай был плохой, что пшеницу червь испортил, а гречиху солнце спалило. Ну, а спрашиваю, скотина что? - Скотина, говорит приказчик, ничего, благополучно. - Ну, я спрашиваю, а куда же молоко девали? - На масло били, отвечает он. - А масло куда девали? - Продавали, говорит. - А деньги куда девали? - Соль, говорит, куповали. - А соль куда девали? - Масло солили. - Ну, а масло куда девали? - Продавали. - Ну, а деньги где? - Соль, говорит куповали!.. И так далее, и так далее. Не истинный ли это прототип всех ваших русских хозяйств? - сказал Лермонтов и прибавил: «Вот вам при этих условиях, не угодно ли завести интенсивное хозяйство!.. «Лермонтов хорошо говорил по-малороссийски и неподражаемо умел рассказывать малороссийские анекдоты...»
Эти воспоминания были впервые опубликованы в 1900 году. Тогда же, как приложение к ним, появились «Заметки к биографии Лермонтова» некоего А.И. Маркевича, который, говоря о том, где было это неизвестное имение Лермонтова, писал: Верстах в семи от моего родного села Смоши находится значительное местечко Переволочно (Полтавской губ. Прилуцкого уезда) на реке Удае. Почти при въезде в местечко, по Роменской дороге, расположена прекрасная усадьба, в которой дом ... и сохранился весьма старинный тенистый сад. Усадьба эта, а также известное число крестьян и десятин земли, принадлежала Арсеньевны, и я хорошо помню рассказы, что сюда наезжала некогда очень важная старая барыня, Арсеньева же; и это относится к 30-40 годам. Весьма соблазнительно думать, что именно здесь было имение, о котором упоминает князь А.В. Мещерский, не Лермонтова, конечно, а его бабушки, которой он был единственным прямым наследником...» Мы привели эти выдержки не только как малоизвестные. Важным для нас является здесь то обстоятельство, что расстояние от усадьбы Арсеньевой до родового гнездовья Череповых - Грузского, где в те годы хозяйничала Анна Андреевна, составляло всего около ста верст, то есть не менее одного дня пути. И если предположить, что Лермонтов приезжал в свое имение в конце 1830 -х годов, как это следует из его рассказа, допустим, весной или осенью 1839 года, то он вполне мог навестить своих однополчан, быть гостем на свадьбе того же Пищевича с их сестрой Варварой.
Все это еще требует поисков и уточнений. В заключение рассказанного, или, вернее, подсказанного портретом, найденным среди мусора, добавим, что Андрей Леонтьевич Черепов, умерший в 1881 году, к концу жизни был одинок, и его маленькое имение Землянка, вблизи Грузского, перешло к его племянникам Леонтию и Владимиру Николаевичам.
Наша старинная знакомая, о которой мы упоминали в начале рассказа, провела свои детские годы в Грузском. Не раз гостила она и в Землянке у своего двоюродного деда Владимира Николаевича. В одном из своих рассказов о впечатлениях тех лет она вспоминала, что в Землянке, в бильярдной, стояло два бильярда, один из которых был особенно любим ее дедом, он называл его почему-то (оттого и врезалось в память) бильярдом Мишеля. Какого Мишеля и почему, она не знала. Среди потомков Леонтия Кирилловича и Анны Андреевны Череповых не было никого, кто бы носил это имя...
...Надеемся, читатель не удивляется, казалось бы, неожиданному экскурсу в биографию М.Ю. Лермонтова в нашей любительской пушкиниане хотя бы потому, что случайность - воистину лишь проявление необходимости. А также потому, что нас не может оставить равнодушными предположение, что оба они посещали дом - «комод».
ВЕРА МОЛЧАЛЬНИЦА
Был жаркий июньский полдень, когда добрался я до деревни Сырково, что возле Новгорода, в паре километров от его северной окраины. Собственно, интересовала меня не сама деревня, ничем особенно не примечательная и почти слившаяся уже с городскими новостройками, а находившийся когда-то здесь Сырков женский монастырь, основанный еще во времена Ивана Грозного неким дьяком Федором Сырковым во исполнение данного им по какому-то случаю обета.
По пути сюда не устаешь любоваться красотой древнего города, с золотыми куполами его кремлевских соборов, белоснежными храмами Ярославова дворища, окруженными зеленью газонов, многоцветьем ярких цветов на ухоженных клумбах, пестрыми, оживленными группами наших и иностранных туристов, восхищающихся всей этой сказочной красотой, без конца щелкающих фотоаппаратами... Здесь же все было по-другому. Сюда не возят туристов, тут не увидишь их фешенебельных автобусов. Справа от пыльного, щербатого шоссе несколько деревенских улочек, полных разнообразия современного сельского зодчества от кирпичных коттеджей до перекошенных, зарывшихся в землю избушек в три крохотных оконца. А слева, за сельмагом и беспредельно унылыми, барачного вида домами, что тянутся вдоль дороги, на заросшем бурьяном и высокой травой пустыре находится... все, что осталось от монастыря, - обшарпанная, ставшая почти бесформенной громада бывшего Владимирского собора. Чуть дальше в столь же плачевном виде еще одна церковь, а правее - двухэтажное здание келейного корпуса, смотрящего теперь на мир черной пустотой выбитых окон. На нем нет даже таблички, такой, как те, что прибиты у дверей бывших храмов и на которых еще можно прочитать, что это - памятники архитектуры XVI века, охраняются государством и повреждение их карается законом. Вот такую грустную картину пришлось мне увидеть в тот день и успокаивать себя тем, что просто не дотянулись еще сюда руки новгородских реставраторов, сумевших буквально из руин возродить свой Великий Новгород. Усмехнулся я тогда и по поводу своей наивной надежды отыскать здесь одну старую могилу, где в 1861 году была похоронена много лет жившая при монастыре таинственная Вера Молчальница. Упоминание об этой удивительной подвижнице я встречал в нескольких старинных книгах, где, кстати, говорилось, что спустя немало лет после смерти над ее могилой служили панихиды, а многие и многие богомольцы искали и находили возле нее утешение своим духовным и физическим страданиям.
И решил я тогда пойти к людям, то есть перейти шоссе и попытаться разузнать что-либо у сельских старушек. На первой же улице спросил я встречного прохожего, где можно отыскать самую древнюю старушку, обязательно верующую и чтоб была еще в памяти. Ответ получил сразу же:
- Так это вам надо бабку Анисью поспрашать.
- А сколько ей?
- Да, верно, под сто.
- А живет где?
- Так вот за углом, направо третий дом, во дворе красный «Москвич» стоит, увидите.
Все так и оказалось. И дом красивый, ухоженный, и «Москвич» во дворе. Здесь же молодая пара с транзистором. Вошел в калитку, спрашиваю, дома ли бабушка Анисья?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Эти воспоминания были впервые опубликованы в 1900 году. Тогда же, как приложение к ним, появились «Заметки к биографии Лермонтова» некоего А.И. Маркевича, который, говоря о том, где было это неизвестное имение Лермонтова, писал: Верстах в семи от моего родного села Смоши находится значительное местечко Переволочно (Полтавской губ. Прилуцкого уезда) на реке Удае. Почти при въезде в местечко, по Роменской дороге, расположена прекрасная усадьба, в которой дом ... и сохранился весьма старинный тенистый сад. Усадьба эта, а также известное число крестьян и десятин земли, принадлежала Арсеньевны, и я хорошо помню рассказы, что сюда наезжала некогда очень важная старая барыня, Арсеньева же; и это относится к 30-40 годам. Весьма соблазнительно думать, что именно здесь было имение, о котором упоминает князь А.В. Мещерский, не Лермонтова, конечно, а его бабушки, которой он был единственным прямым наследником...» Мы привели эти выдержки не только как малоизвестные. Важным для нас является здесь то обстоятельство, что расстояние от усадьбы Арсеньевой до родового гнездовья Череповых - Грузского, где в те годы хозяйничала Анна Андреевна, составляло всего около ста верст, то есть не менее одного дня пути. И если предположить, что Лермонтов приезжал в свое имение в конце 1830 -х годов, как это следует из его рассказа, допустим, весной или осенью 1839 года, то он вполне мог навестить своих однополчан, быть гостем на свадьбе того же Пищевича с их сестрой Варварой.
Все это еще требует поисков и уточнений. В заключение рассказанного, или, вернее, подсказанного портретом, найденным среди мусора, добавим, что Андрей Леонтьевич Черепов, умерший в 1881 году, к концу жизни был одинок, и его маленькое имение Землянка, вблизи Грузского, перешло к его племянникам Леонтию и Владимиру Николаевичам.
Наша старинная знакомая, о которой мы упоминали в начале рассказа, провела свои детские годы в Грузском. Не раз гостила она и в Землянке у своего двоюродного деда Владимира Николаевича. В одном из своих рассказов о впечатлениях тех лет она вспоминала, что в Землянке, в бильярдной, стояло два бильярда, один из которых был особенно любим ее дедом, он называл его почему-то (оттого и врезалось в память) бильярдом Мишеля. Какого Мишеля и почему, она не знала. Среди потомков Леонтия Кирилловича и Анны Андреевны Череповых не было никого, кто бы носил это имя...
...Надеемся, читатель не удивляется, казалось бы, неожиданному экскурсу в биографию М.Ю. Лермонтова в нашей любительской пушкиниане хотя бы потому, что случайность - воистину лишь проявление необходимости. А также потому, что нас не может оставить равнодушными предположение, что оба они посещали дом - «комод».
ВЕРА МОЛЧАЛЬНИЦА
Был жаркий июньский полдень, когда добрался я до деревни Сырково, что возле Новгорода, в паре километров от его северной окраины. Собственно, интересовала меня не сама деревня, ничем особенно не примечательная и почти слившаяся уже с городскими новостройками, а находившийся когда-то здесь Сырков женский монастырь, основанный еще во времена Ивана Грозного неким дьяком Федором Сырковым во исполнение данного им по какому-то случаю обета.
По пути сюда не устаешь любоваться красотой древнего города, с золотыми куполами его кремлевских соборов, белоснежными храмами Ярославова дворища, окруженными зеленью газонов, многоцветьем ярких цветов на ухоженных клумбах, пестрыми, оживленными группами наших и иностранных туристов, восхищающихся всей этой сказочной красотой, без конца щелкающих фотоаппаратами... Здесь же все было по-другому. Сюда не возят туристов, тут не увидишь их фешенебельных автобусов. Справа от пыльного, щербатого шоссе несколько деревенских улочек, полных разнообразия современного сельского зодчества от кирпичных коттеджей до перекошенных, зарывшихся в землю избушек в три крохотных оконца. А слева, за сельмагом и беспредельно унылыми, барачного вида домами, что тянутся вдоль дороги, на заросшем бурьяном и высокой травой пустыре находится... все, что осталось от монастыря, - обшарпанная, ставшая почти бесформенной громада бывшего Владимирского собора. Чуть дальше в столь же плачевном виде еще одна церковь, а правее - двухэтажное здание келейного корпуса, смотрящего теперь на мир черной пустотой выбитых окон. На нем нет даже таблички, такой, как те, что прибиты у дверей бывших храмов и на которых еще можно прочитать, что это - памятники архитектуры XVI века, охраняются государством и повреждение их карается законом. Вот такую грустную картину пришлось мне увидеть в тот день и успокаивать себя тем, что просто не дотянулись еще сюда руки новгородских реставраторов, сумевших буквально из руин возродить свой Великий Новгород. Усмехнулся я тогда и по поводу своей наивной надежды отыскать здесь одну старую могилу, где в 1861 году была похоронена много лет жившая при монастыре таинственная Вера Молчальница. Упоминание об этой удивительной подвижнице я встречал в нескольких старинных книгах, где, кстати, говорилось, что спустя немало лет после смерти над ее могилой служили панихиды, а многие и многие богомольцы искали и находили возле нее утешение своим духовным и физическим страданиям.
И решил я тогда пойти к людям, то есть перейти шоссе и попытаться разузнать что-либо у сельских старушек. На первой же улице спросил я встречного прохожего, где можно отыскать самую древнюю старушку, обязательно верующую и чтоб была еще в памяти. Ответ получил сразу же:
- Так это вам надо бабку Анисью поспрашать.
- А сколько ей?
- Да, верно, под сто.
- А живет где?
- Так вот за углом, направо третий дом, во дворе красный «Москвич» стоит, увидите.
Все так и оказалось. И дом красивый, ухоженный, и «Москвич» во дворе. Здесь же молодая пара с транзистором. Вошел в калитку, спрашиваю, дома ли бабушка Анисья?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43