Молодые переглянулись, с опаской, как показалось, по­смотрели на меня, на болтающийся фотоаппарат. Девушка, подойдя к веранде, позвала:
- Баб, здесь бабушку Аню спрашивают.
Из дома вышла пожилая женщина, на вид лет за шестьде­сят, смуглая, худощавая, с тяжелым узлом волос на затылке.
- Вам бабушку Анисью? Ее нет, она на работе.
- Как на работе?
- Да так, она в церкви работает, только к вечеру будет, далеко это. А зачем она вам?
Я представился: корреспондент из Москвы, интересуюсь стариной, хотел спросить, не знает ваша бабушка чего-либо о Вере Молчальнице, не помнит ли, где была ее могила? Мария Лукинишна, так звали хозяйку дома, чуть помолча­ла, словно что-то взвешивая, потом просто сказала:
- Так у нас в деревне все местные, кто до войны здесь родился, все про Веру Молчальницу знают, и память ее чтут. И место, где могила ее была, знают, если хотите, пойдемте покажу?
Уже на улице она, усмехнувшись, добавила:
- Я здесь много лет депутатом райсовета была, сами пони­маете, приехали бы вы годков пять назад, вряд ли бы я вам что рассказала и показала, а теперь, слава Богу, время дру­гое, теперь можно. И ведь дело-то не в том, что эта Вера в монастыре жила, что в Бога верила, тогда ведь все верили, что обет молчания на себя до гроба наложила, как говорят, чужие или свои грехи искупить хотела. Нет, совсем не в этом, а в том, что очень людей она любила, жалела их и помогала каждому, чем могла, от души помогала... Вот на­род и помнит...
- А кто же была она, эта Вера, раньше, до монастыря, до всего этого? - спросил я.
- Так кто же знает? Скрыла она свое прошлое и тайну эту с собой унесла. Хотя разные люди по-разному рассказыва­ли... Вот, подождите, захватим с собой двух моих одноклас­сников, вот они, на скамеечке.
Мы проходили мимо дома, где на лавочке у забора сидели, покуривая, двое пожилых мужчин. Мария Лукинишна по­знакомила нас, объяснила, в чем дело. Оба охотно пошли с нами. Остановились против южной стены Владимирского собора. Один из мужчин, тот, что представился Иваном Михайловичем, уверенно направился к чуть выступающему из стены пилону с обитой внизу штукатуркой. Не доходя до него метра два, там, где гуща травы была сплошь покрыта белыми полевыми ромашками, стал, слегка топнул ногой. Обращаясь к своим друзьям-одноклассникам, спросил ут­верждающе:
- Здесь?
- Да, да, верно, здесь и была могила Молчальницы, - ска­зала Мария Лукинишна, - как сейчас помню, памятник стоял из черного камня в виде гроба на львиных лапах, и надпись была, и всегда цветов много. А помните, - продолжала она, - когда в тридцатые годы ломали звонницу, так большой
колокол сорвался и, упав, накрыл собой Верину могилу? Сам от удара треснул, но не распался и могилу сохранил. Об этом народ тогда много судачил.
- Ну, а куда же потом надгробие делось? - спросил я.
- Так это уже во время войны все порушили. Да разве только его? Здесь вокруг собора целое кладбище было: мо­гилы, плиты, памятники. Вот, рядом с могилой Молчальни­цы, тоже богатая могила была - игуменьи Александры. А сколько цветников кругом, сад фруктовый был, оранжерея зимняя... да мало ли чего. В трудные годы все пропало...
- Ну, это ты, Марья, зря, - перебил ее Иван Михайлович, - камень с Вериной могилы и теперь еще цел, не верите? Пойдемте, покажу.
Он повел нас к келейному корпусу, к одному из его углов, слегка осевшему в землю, отчего по образующим его стенам струились извилистые трещины. У основания угла темнела большая, заросшая бурьяном яма. Иван Михайлович спу­стился в нее, стал на колени и вырвал, примял густую зелень. В самой глубине, на уровне кирпичного фундамента ясно виднелся край черного полированного камня, уходящего под угол дома.
- Это когда здесь немцы стояли, перед их приходом от обстрела угол осел, так они его этим камнем с могилы Мол­чальницы укрепили, мне отец рассказывал, он сам видел, - добавил Иван Михайлович.
Уже идя обратно, я снова спросил, на этот раз уже у муж­чин, о том, кто же была -в миру Вера Молчальница?
-Да всякое рассказывали, одни, что просто нищенка бла­женная. Другие что, наоборот, из очень богатых, из помещиков, грехи здесь замаливала, а некоторые старики и подавно говорили, что это царица Елизавета, жена Алексан­дра Первого. Что когда он помер, она следом все так сделала, будто тоже умерла, а вместо себя другую покойницу подста­вила, сама же здесь в монастыре зачем-то скрывалась и даже молчальницей стала, чтоб случаем не проговориться. Ну, да в это мало кто верил.
Выйдя на шоссе, мы подошли к остановке автобуса. Я сердечно поблагодарил своих провожатых, мы расстались, и час спустя я снова был в Новгороде.
Должен признаться, что, расспрашивая местных старожи­лов о том, кто была эта женщина, я умышленно допустил маленькую хитрость, сделав вид, что плохо знаком с ее историей. Мне интересно было выяснить, что знают о ней, и знают ли что-либо вообще, сегодняшние жители деревни Сырково, если - да, то насколько трансформировались в народной памяти связанные с этой историей легенды. В остальном же, наверно, только мне и довелось за последние шестьдесят лет с возможной полнотой попытаться просле­дить жизнь этой Молчальницы, обобщить то немногое, что сохранилось о ней в книгах, в воспоминаниях современни­ков.
Этот интерес объясняется не только ее действительно необычной от рождения и до смерти судьбой, но, главное, тем, что волею исторической случайности, как ее семья, так, возможно, и она сама, находились в числе ближайшего ок­ружения Пушкина в годы его петербургской юности и тем, что это обстоятельство на сегодня совершенно не нашло отражения в литературе о жизни поэта.
Так кто же была в действительности Вера Молчальница? Прежде чем рассказать о том, что доподлинно известно о ее жизни, остановимся в нескольких словах на сохранившемся, как оказалось, до наших дней предании о тождестве ее с императрицей Елизаветой Алексеевной. Начало ему было положено почти одновременно с возникновением легенды о старце Федоре Кузьмиче, под именем которого, инсцениро­вав свою смерть, якобы скрывался Александр Первый, ре­шивший таким образом отказаться от власти и подвижнической, праведной жизнью, молитвой и кротостью искупить грех участия в убийстве своего отца Павла I. А поскольку императрица умерла всего через полгода после кончины мужа, то вскоре возникла легенда, что и она, по­следовав его примеру, организовала свою ложную смерть и похороны, а затем тоже «удалилась от мира». В подтверж­дение приводились рассказы о странных обстоятельствах ее смерти в городе Белеве, на пути из Таганрога в Петербург, о появлении затем в Сибири, в Томском округе, таинствен­ной странницы, в которой речь и манеры выдавали особу из высшего общества. Реальным же подтверждением этому и подобным рассказам послужило действительное появление уже в новгородской губернии, в середине 1830-х годов, а затем в Новгородском женском Сырковом монастыре (с начала 40-х годов) некой, как она себя называла, девицы Веры Александровны, принявшей обет молчания и, как считалось, так и не открывшей тайну своего истинного проис­хождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43