В попытке, кончившейся так бесславно, потерпевшей полное фиаско.
Вначале Гарри недоверчиво улыбался, думая, что его мистифицируют, но
чем дальше, тем становился серьезнее и только потирал лоб.
Когда Джемс кончил, Гарри вскочил и быстро прошелся несколько раз по
комнате.
- Это черт знает, что такое, какая-то сказка из тысячи и одной ночи,
- воскликнул он. - А впрочем, друзья мои, в ваших словах есть много
правды. Ура нашему Шерлоку Холмсу, - улыбнулся он в сторону Джемса.
Мне и самому уже не раз приходило в голову задуматься над загадоч-
ностью здешних событий, - продолжал Гарри. - Люди мрут, как мухи, то и
дело говорится о каких-то не то снах, не то видениях, пропавшая голубая
красавица, розовая записка... а тут еще и собственные приключения.
СНЫ ГАРРИ
- До сих пор я ничего не говорил вам отчасти потому, что сам не мог
дать себе ясного отчета, отчасти боялся ваших насмешек.
Ну, а теперь я вам расскажу, слушайте, - начал Гарри.
Это было еще в Охотничьем доме, в которую из ночей - не помню.
Я лег спать. Вы все знаете, что спальня моя была третья по коридору,
немного больших размеров, чем остальные спальни, но все же с одним ок-
ном, выходящим в сад.
Сад в этом месте густо зарос сиренью и черемухой. Цветущие ветки так
и лезут в открытое окно.
Мне не спалось.
Я пробовал лежать тихо, не шевелясь; пробовал, по совету доктора,
считать до ста; старался думать об устройстве замка.
Ничего не помогало, сон бежал меня...
Подушка казалась нестерпимо горячей, жесткий сенник казался мягкой
периной - чего я не переношу.
Я уже хотел вскочить на ноги, как на меня повеяла отрадная прохлада,
точно тысячи крыльев навевали ее...
Комната наполнилась какими-то образами, в душе проснулись неведомые
желания. Образы, вначале неясные, неопределенные, начали мало-помалу
становиться виднее и реальнее. Конечно, вы уже догадались, что это были
образы прекрасных женщин.
Но это не были настоящие женщины, т.е. я хочу сказать, это не были
современные женщины.
Лица и тела их были темного, бронзового цвета, точно тропическое
солнце обожгло их нежную, атласистую кожу. Черные волосы прихотливо под-
няты и заплетены в сотни мелких косичек. У большинства на головах яркие
перья тропических птиц. Вместо одежд на бедра накинуты шкуры леопарда, у
иных весь костюм заключался в золотом поясе.
Образы сливались, переливались, точно стеклышки в калейдоскопе.
Воздух был полон мелодичным шуршанием и шелестом... Звук этот напоми-
нал или шелест дорогой шелковой материи или трепет нежных голубиных
крыльев.
Сильный, неизвестный мне до сих пор аромат кружил голову. Кровь сту-
чала в виски. Душа рвалась вон из тела...
"Найди талисман, верни нам жизнь, будь нашим повелителем", - шептал
мне чудный женский голос.
Я не выдержал, вскочил... и проснулся. Темно.
Кровь бурно бежит по жилам, сердце стучит, как молот... отдергиваю
занавесы, открываю окно. Луна сияет. Сирень и черемуха льют свой аромат,
но он мне противен, тускл.
Я хочу того, что видел во сне. Хочу услышать шуршание крыльев, хочу
увидеть прекрасных женщин...
Но все напрасно! Все прошло!
Я не спал до утра.
Приключение свое я назвал сном и приписал действию старого токайско-
го.
Помните, как вы все были удивлены, что я решительно отказался от
употребления своего излюбленного напитка.
Теперь, когда большинство из вас видело сны, подобные моему, т.е.
что-то более чем сон, что-то более реальное, действительное, и я утверж-
даю, что это не был вполне сон, как и последующие случаи.
- Как, ты и еще видел такие сны? - вскричал Джемс.
- Да, еще два раза. Я расскажу вам все, и Гарри, затянувшись нес-
колько раз сигарой, начал:
- Другой раз опять в Охотничьем доме и опять не помню в какую из но-
чей. Только виконт Рено был уже похоронен; я пришел в спальню и отпустил
Сабо.
Спать мне не хотелось.
Я отдернул темные занавесы и открыл окно. Как и в памятную мне ночь,
луна ярко сияет. Черемуха и сирень по-прежнему сильно благоухают, но
аромат их на этот раз доставляет мне удовольствие.
Я сажусь в кресло, у окна. Цветущие ветки протянулись в открытое окно
и при малейшем ветерке трясутся и сыпят белые лепестки и на меня и на
пол.
Не отдавая себе отчета, я слежу за их падением... На светлом полу пе-
ребегают тени от веток, образуя пестрый рисунок, белые лепестки еще бо-
лее усиливают пестроту. Они как-то сближаются между собой и образуют бе-
лое пятно... Но что это? Это уже не лепестки, а белое кисейное платье...
скромное, простое... а у этого платья есть головка, с большими золотис-
тыми косами, глаза голубые, бездонные, и сколько в них печали и горя...
личико бледное, даже прозрачное...
Это настоящий тип немецкой Гретхен. Я боюсь пошевелиться, чтобы не
спугнуть видения.
Она тихо и боязливо приближается и склоняется надо мной... Нежные,
крошечные ручки с длинными прозрачными пальчиками обвивают мою шею...
Еще миг, и наши уста сомкнутся в сладком поцелуе.
Но в это мгновение раздается знакомый мне шелест крыльев, они еще
сильнее, порывистее, чем в первый раз. Он точно врывается между мной и
моей Гретхен.
Она отодвигается все дальше и дальше, образ ее бледнеет и исчезает, а
на ее месте кружатся и вьются прежние, медно-красные, обнаженные тела.
Пляска их еще бешенее, страстнее, чем раньше; аромат разгоряченных
тел прямо невыносим...
И опять слышу нежный голос: "Верни талисман, дай нам жизнь!"
Утром Сабо нашел меня в кресле почти без чувств, но я строго запретил
ему сообщать об этом нашему обществу.
Что я могу сказать? Чем объяснить?
Даже токайского, и того я не пил вечером.
- Теперь последний случай, - сказал Гарри, затянувшись опять сигарой.
Еще сегодня вы вспоминали случай с незнакомкой в голубом платье, что
была на нашем бал-маскараде.
Могу признаться, что увлечен я был тогда не на шутку.
Конечно, я не поверил вам, что со мной была галлюцинация, а также и
вашему уверению, что она таинственно исчезла.
Я был убежден в ее существовании, ведь я ее видел, осязал, да и у ме-
ня в руках осталась розовая сердоликовая булавка. Чего же еще?
Если я так усердно и добросовестно делал послемаскарадные визиты, то
я искал ее. Два поверенных еврея делали то же самое, но... никакого сле-
да, ни малейшего указания.
Я потерял надежду.
Помните, как я нервничал и злился... сваливая свое настроение на ус-
талость и скуку от ежедневных визитов.
Однажды, когда я начал не то что забывать ее, а просто покорился сво-
ей участи, я шел пешком один из Охотничьего дома в замок.
В лесу, по дороге, есть небольшая открытая лужайка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Вначале Гарри недоверчиво улыбался, думая, что его мистифицируют, но
чем дальше, тем становился серьезнее и только потирал лоб.
Когда Джемс кончил, Гарри вскочил и быстро прошелся несколько раз по
комнате.
- Это черт знает, что такое, какая-то сказка из тысячи и одной ночи,
- воскликнул он. - А впрочем, друзья мои, в ваших словах есть много
правды. Ура нашему Шерлоку Холмсу, - улыбнулся он в сторону Джемса.
Мне и самому уже не раз приходило в голову задуматься над загадоч-
ностью здешних событий, - продолжал Гарри. - Люди мрут, как мухи, то и
дело говорится о каких-то не то снах, не то видениях, пропавшая голубая
красавица, розовая записка... а тут еще и собственные приключения.
СНЫ ГАРРИ
- До сих пор я ничего не говорил вам отчасти потому, что сам не мог
дать себе ясного отчета, отчасти боялся ваших насмешек.
Ну, а теперь я вам расскажу, слушайте, - начал Гарри.
Это было еще в Охотничьем доме, в которую из ночей - не помню.
Я лег спать. Вы все знаете, что спальня моя была третья по коридору,
немного больших размеров, чем остальные спальни, но все же с одним ок-
ном, выходящим в сад.
Сад в этом месте густо зарос сиренью и черемухой. Цветущие ветки так
и лезут в открытое окно.
Мне не спалось.
Я пробовал лежать тихо, не шевелясь; пробовал, по совету доктора,
считать до ста; старался думать об устройстве замка.
Ничего не помогало, сон бежал меня...
Подушка казалась нестерпимо горячей, жесткий сенник казался мягкой
периной - чего я не переношу.
Я уже хотел вскочить на ноги, как на меня повеяла отрадная прохлада,
точно тысячи крыльев навевали ее...
Комната наполнилась какими-то образами, в душе проснулись неведомые
желания. Образы, вначале неясные, неопределенные, начали мало-помалу
становиться виднее и реальнее. Конечно, вы уже догадались, что это были
образы прекрасных женщин.
Но это не были настоящие женщины, т.е. я хочу сказать, это не были
современные женщины.
Лица и тела их были темного, бронзового цвета, точно тропическое
солнце обожгло их нежную, атласистую кожу. Черные волосы прихотливо под-
няты и заплетены в сотни мелких косичек. У большинства на головах яркие
перья тропических птиц. Вместо одежд на бедра накинуты шкуры леопарда, у
иных весь костюм заключался в золотом поясе.
Образы сливались, переливались, точно стеклышки в калейдоскопе.
Воздух был полон мелодичным шуршанием и шелестом... Звук этот напоми-
нал или шелест дорогой шелковой материи или трепет нежных голубиных
крыльев.
Сильный, неизвестный мне до сих пор аромат кружил голову. Кровь сту-
чала в виски. Душа рвалась вон из тела...
"Найди талисман, верни нам жизнь, будь нашим повелителем", - шептал
мне чудный женский голос.
Я не выдержал, вскочил... и проснулся. Темно.
Кровь бурно бежит по жилам, сердце стучит, как молот... отдергиваю
занавесы, открываю окно. Луна сияет. Сирень и черемуха льют свой аромат,
но он мне противен, тускл.
Я хочу того, что видел во сне. Хочу услышать шуршание крыльев, хочу
увидеть прекрасных женщин...
Но все напрасно! Все прошло!
Я не спал до утра.
Приключение свое я назвал сном и приписал действию старого токайско-
го.
Помните, как вы все были удивлены, что я решительно отказался от
употребления своего излюбленного напитка.
Теперь, когда большинство из вас видело сны, подобные моему, т.е.
что-то более чем сон, что-то более реальное, действительное, и я утверж-
даю, что это не был вполне сон, как и последующие случаи.
- Как, ты и еще видел такие сны? - вскричал Джемс.
- Да, еще два раза. Я расскажу вам все, и Гарри, затянувшись нес-
колько раз сигарой, начал:
- Другой раз опять в Охотничьем доме и опять не помню в какую из но-
чей. Только виконт Рено был уже похоронен; я пришел в спальню и отпустил
Сабо.
Спать мне не хотелось.
Я отдернул темные занавесы и открыл окно. Как и в памятную мне ночь,
луна ярко сияет. Черемуха и сирень по-прежнему сильно благоухают, но
аромат их на этот раз доставляет мне удовольствие.
Я сажусь в кресло, у окна. Цветущие ветки протянулись в открытое окно
и при малейшем ветерке трясутся и сыпят белые лепестки и на меня и на
пол.
Не отдавая себе отчета, я слежу за их падением... На светлом полу пе-
ребегают тени от веток, образуя пестрый рисунок, белые лепестки еще бо-
лее усиливают пестроту. Они как-то сближаются между собой и образуют бе-
лое пятно... Но что это? Это уже не лепестки, а белое кисейное платье...
скромное, простое... а у этого платья есть головка, с большими золотис-
тыми косами, глаза голубые, бездонные, и сколько в них печали и горя...
личико бледное, даже прозрачное...
Это настоящий тип немецкой Гретхен. Я боюсь пошевелиться, чтобы не
спугнуть видения.
Она тихо и боязливо приближается и склоняется надо мной... Нежные,
крошечные ручки с длинными прозрачными пальчиками обвивают мою шею...
Еще миг, и наши уста сомкнутся в сладком поцелуе.
Но в это мгновение раздается знакомый мне шелест крыльев, они еще
сильнее, порывистее, чем в первый раз. Он точно врывается между мной и
моей Гретхен.
Она отодвигается все дальше и дальше, образ ее бледнеет и исчезает, а
на ее месте кружатся и вьются прежние, медно-красные, обнаженные тела.
Пляска их еще бешенее, страстнее, чем раньше; аромат разгоряченных
тел прямо невыносим...
И опять слышу нежный голос: "Верни талисман, дай нам жизнь!"
Утром Сабо нашел меня в кресле почти без чувств, но я строго запретил
ему сообщать об этом нашему обществу.
Что я могу сказать? Чем объяснить?
Даже токайского, и того я не пил вечером.
- Теперь последний случай, - сказал Гарри, затянувшись опять сигарой.
Еще сегодня вы вспоминали случай с незнакомкой в голубом платье, что
была на нашем бал-маскараде.
Могу признаться, что увлечен я был тогда не на шутку.
Конечно, я не поверил вам, что со мной была галлюцинация, а также и
вашему уверению, что она таинственно исчезла.
Я был убежден в ее существовании, ведь я ее видел, осязал, да и у ме-
ня в руках осталась розовая сердоликовая булавка. Чего же еще?
Если я так усердно и добросовестно делал послемаскарадные визиты, то
я искал ее. Два поверенных еврея делали то же самое, но... никакого сле-
да, ни малейшего указания.
Я потерял надежду.
Помните, как я нервничал и злился... сваливая свое настроение на ус-
талость и скуку от ежедневных визитов.
Однажды, когда я начал не то что забывать ее, а просто покорился сво-
ей участи, я шел пешком один из Охотничьего дома в замок.
В лесу, по дороге, есть небольшая открытая лужайка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62