Гробы Фредерика и Марии,
графов Дракула, из склепа под статуей желательно перенести в общий фа-
мильный склеп и не позже, как сегодня ночью. Безусловная тайна. Награда
на сельском празднике, на озере.
Примета: голубое платье и алые розы.
Подпись: розовая сердоликовая булавка".
- Записку эту я нашел у себя на столе.
Новое место погребения графской четы известно Смиту, - закончил Гар-
ри.
Второе, - продолжал он вновь, - вы предполагаете, что "она", или вер-
нее "он", делает попытку овладеть мною; если так, то вопрос, почему же
до сих пор я не только жив, но и шея моя цела?
- Да, мы давно наблюдаем и задаем себе вопрос, почему "она" отстала
от тебя, - перебил Джемс. - Положим, мы с Райтом неустанно тебя караулим
и стережем.
- Как, дорогие мои, да неужели это правда! - проговорил растроганный
Гарри, протягивая руки Райту и Джемсу.
- Что же тут особенного? Разве мы не поклялись стоять один за другого
и все за одного! - сказал Джемс просто.
- Спасибо, друзья, - еще раз поблагодарил Гарри. - Знаете ли, я начи-
наю думать, что прежний владелец, Карло, что ли, знал, какое у него со-
седство, и оберегался.
Теперь мне понятна его страсть к средневековому знаку заклинания не-
чистой силы - я говорю о знаке пентаграммы, т.е. о двух соединенных тре-
угольниках. Этот знак наполняет мою спальню, вы найдете его всюду: на
спинках кровати, на подоконниках окон, на порогах дверей, даже над ками-
ном и у топки печи. То он сделан из металла, то выложен мозаикой из де-
рева. На моей палке, на моем хлысте вы найдете тот же знак.
Меня вначале это заинтересовало до того, что я начал носить на шее
цепь с пентаграммой. Смеясь, я решил: пусть и я сам, как и все мои вещи,
буду отмечен каббалистическим знаком.
А вышло, что он оберегает меня! - говоря это, Гарри расстегнул жилет
и показал на цепочке изящный золотой знак, отделанный дорогими камнями.
Завтра же, Смит, вы закажете такие же знаки из серебра для себя и
всей прислуги замка и нарисуйте пентаграммы на дверях всех спален, -
сказал Гарри. - Надеюсь, вы это сделаете без лишней огласки.
- Слушаю, мистер.
- Дальше. Вы говорите, что перечли все, что удалось найти, - обратил-
ся затем Гарри к Карлу Ивановичу.
- Да, мистер Гарри, все, исключая, как я уже и говорил мистеру Джем-
су, старой библии, но там ничего не может быть, - ответил Карл Иванович.
- Все равно, Смит, доставьте эту библию немедля в замок, мы посмотрим
ее вечером, а сейчас, друзья, позвольте мне все бумаги, так сказать, "по
этому делу", я хочу все сам перечесть и продумать.
- Итак, до вечера! - сказал вставая Гарри.
XVII
Вечером, в тесном кружке посвященных, Гарри прочел то, что он нашел в
старой библии. Карл Иванович прямо пришел в отчаяние, хватался за свою
лысую голову, стонал, что чуть не пропустили такого важного документа
благодаря его заявлению.
- Сам не знаю, почему я решил, что там ничего нет, - говорил, чуть не
плача, обескураженный старик.
ИСПОВЕДЬ АЛЬФА
Гарри начал:
"Дорогой Карло, нам надо наконец объясниться. Настоящее положение
становится невыносимым, я не раз пытался заговорить с тобой, но ты ус-
кользаешь от меня. Сначала я это приписывал случаю, теперь же ясно вижу,
что это не случай, ты бежишь от меня, от объяснений. Волей-неволей при-
ходится прибегать к письму, что я и делаю.
Карло, милый, ведь мы друзья детства. Дружба наша тянется не один
год. Мы не можем разойтись с тобой так, из-за ничего. (Каюсь, я порывал-
ся уехать, не поговорив с тобою.)
Зачем недомолвки, хождение кругом, будем говорить прямо и просто.
Ты меня ревнуешь к своей невесте, не отрицай. Но в уме ли ты?
Я кабинетная крыса, бедняк, с строгими взглядами на отношения к жен-
щинам. Помнишь, как вы все, товарищи по коллегии, смеялись надо мной.
Твой лучший друг и изменю всем и всему и буду отбивать у тебя любимую
женщину, невесту.
Скоро разбирая свое поведение, я, положа руку на сердце, не могу себя
упрекнуть ни в одном слове, ни в одном нескромном взгляде. Клянусь тебе.
Все же я не могу вполне и тебя обвинить. В Рите есть какая-то переме-
на и, прости меня, перемена к худшему. Во время болезни, когда ты посе-
лил ее в лесном доме, она была иной. Мы целые дни проводили втроем: она,
покойница Лючия и я.
Много говорили о поэзии, Италии. Девушки пели и играли на лютне. Я
рассказывал о последних открытиях и изобретениях.
Самый строгий, неумолимый судья не нашел бы в наших отношениях и тени
некорректности, ни слова порицания.
Да и ты сам, наезжая вечером и в разное время дня, входя без доклада,
видел ли ты хоть раз чтолибо намекающее на скрытые отношения. Ручаюсь,
что нет.
В тот страшный день, когда внезапно Рита впала в летаргию, мы все по-
теряли голову.
Еще утром она была достаточно бодра, только нервна ужасно, казалось,
она чего-то ждет. Не было ли это предчувствие? Я все думал, что она ждет
тебя, что вы, тихонько от нас, условились о твоем приезде. Но когда от
тебя принесли букет полевых цветов, я убедился, что предположение мое
неверно.
Ставя букет по просьбе Риты в серебряную вазу, я видел слезы у ней на
глазах и в руках маленькую черную книжечку, по-видимому, молитвенник.
Потом она попросила меня и Лючию оставить ее с Цецилией, говоря, что
она очень устала. Мы вышли.
Вскоре же она отослала и Цецилию.
"Синьорита что-то пишет", - сказала кормилица.
Мы с Лючией сидели в соседнем проходном салоне и ждали, когда нас по-
зовут к Рите.
Вдруг раздался страшные крик. Мы бросились в комнату Риты, но это
кричала не Рита, а старая Цецилия.
Рита же лежала на кушетке, вся вытянувшись и закинув голову назад.
Я бросился к ней, она тяжело открыла глаза и снова сомкнула их; ду-
мая, что ей дурно, я поспешил налить в стакан воды, но в ту минуту, ког-
да я приподнял ее голову, чтобы дать ей напиться, она снова взглянула на
меня, и... это в первый раз - мне показался ее взгляд... странным, что
ли... в нем было что-то манящее, любовное... Она тихо прошептала:
- Поцелуй меня.
Испуганный, не отдавая себе отчета, я наклонился и поцеловал ее в гу-
бы...
В ту же секунду она откинулась, тяжело вздохнула и впала в летаргию,
или, как мы тогда сгоряча думали, умерла.
Наклонись еще раз, я невольно отшатнулся, лицо Риты сделалось злым,
зубы оскалились и казались длинными, это была не та Рита, которую я
знал, а чужая, злобная. Вскоре это выражение сменилось тихим и спокой-
ным, такой ты ее и застал.
Ты помнишь, как мы все тогда потеряли головы и я, не то что скрыл, а
прямо забыл сказать тебе о поцелуе.
Затем начались приготовления к похоронам, перенесение тела в капеллу,
твое, да и общее наше отчаяние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
графов Дракула, из склепа под статуей желательно перенести в общий фа-
мильный склеп и не позже, как сегодня ночью. Безусловная тайна. Награда
на сельском празднике, на озере.
Примета: голубое платье и алые розы.
Подпись: розовая сердоликовая булавка".
- Записку эту я нашел у себя на столе.
Новое место погребения графской четы известно Смиту, - закончил Гар-
ри.
Второе, - продолжал он вновь, - вы предполагаете, что "она", или вер-
нее "он", делает попытку овладеть мною; если так, то вопрос, почему же
до сих пор я не только жив, но и шея моя цела?
- Да, мы давно наблюдаем и задаем себе вопрос, почему "она" отстала
от тебя, - перебил Джемс. - Положим, мы с Райтом неустанно тебя караулим
и стережем.
- Как, дорогие мои, да неужели это правда! - проговорил растроганный
Гарри, протягивая руки Райту и Джемсу.
- Что же тут особенного? Разве мы не поклялись стоять один за другого
и все за одного! - сказал Джемс просто.
- Спасибо, друзья, - еще раз поблагодарил Гарри. - Знаете ли, я начи-
наю думать, что прежний владелец, Карло, что ли, знал, какое у него со-
седство, и оберегался.
Теперь мне понятна его страсть к средневековому знаку заклинания не-
чистой силы - я говорю о знаке пентаграммы, т.е. о двух соединенных тре-
угольниках. Этот знак наполняет мою спальню, вы найдете его всюду: на
спинках кровати, на подоконниках окон, на порогах дверей, даже над ками-
ном и у топки печи. То он сделан из металла, то выложен мозаикой из де-
рева. На моей палке, на моем хлысте вы найдете тот же знак.
Меня вначале это заинтересовало до того, что я начал носить на шее
цепь с пентаграммой. Смеясь, я решил: пусть и я сам, как и все мои вещи,
буду отмечен каббалистическим знаком.
А вышло, что он оберегает меня! - говоря это, Гарри расстегнул жилет
и показал на цепочке изящный золотой знак, отделанный дорогими камнями.
Завтра же, Смит, вы закажете такие же знаки из серебра для себя и
всей прислуги замка и нарисуйте пентаграммы на дверях всех спален, -
сказал Гарри. - Надеюсь, вы это сделаете без лишней огласки.
- Слушаю, мистер.
- Дальше. Вы говорите, что перечли все, что удалось найти, - обратил-
ся затем Гарри к Карлу Ивановичу.
- Да, мистер Гарри, все, исключая, как я уже и говорил мистеру Джем-
су, старой библии, но там ничего не может быть, - ответил Карл Иванович.
- Все равно, Смит, доставьте эту библию немедля в замок, мы посмотрим
ее вечером, а сейчас, друзья, позвольте мне все бумаги, так сказать, "по
этому делу", я хочу все сам перечесть и продумать.
- Итак, до вечера! - сказал вставая Гарри.
XVII
Вечером, в тесном кружке посвященных, Гарри прочел то, что он нашел в
старой библии. Карл Иванович прямо пришел в отчаяние, хватался за свою
лысую голову, стонал, что чуть не пропустили такого важного документа
благодаря его заявлению.
- Сам не знаю, почему я решил, что там ничего нет, - говорил, чуть не
плача, обескураженный старик.
ИСПОВЕДЬ АЛЬФА
Гарри начал:
"Дорогой Карло, нам надо наконец объясниться. Настоящее положение
становится невыносимым, я не раз пытался заговорить с тобой, но ты ус-
кользаешь от меня. Сначала я это приписывал случаю, теперь же ясно вижу,
что это не случай, ты бежишь от меня, от объяснений. Волей-неволей при-
ходится прибегать к письму, что я и делаю.
Карло, милый, ведь мы друзья детства. Дружба наша тянется не один
год. Мы не можем разойтись с тобой так, из-за ничего. (Каюсь, я порывал-
ся уехать, не поговорив с тобою.)
Зачем недомолвки, хождение кругом, будем говорить прямо и просто.
Ты меня ревнуешь к своей невесте, не отрицай. Но в уме ли ты?
Я кабинетная крыса, бедняк, с строгими взглядами на отношения к жен-
щинам. Помнишь, как вы все, товарищи по коллегии, смеялись надо мной.
Твой лучший друг и изменю всем и всему и буду отбивать у тебя любимую
женщину, невесту.
Скоро разбирая свое поведение, я, положа руку на сердце, не могу себя
упрекнуть ни в одном слове, ни в одном нескромном взгляде. Клянусь тебе.
Все же я не могу вполне и тебя обвинить. В Рите есть какая-то переме-
на и, прости меня, перемена к худшему. Во время болезни, когда ты посе-
лил ее в лесном доме, она была иной. Мы целые дни проводили втроем: она,
покойница Лючия и я.
Много говорили о поэзии, Италии. Девушки пели и играли на лютне. Я
рассказывал о последних открытиях и изобретениях.
Самый строгий, неумолимый судья не нашел бы в наших отношениях и тени
некорректности, ни слова порицания.
Да и ты сам, наезжая вечером и в разное время дня, входя без доклада,
видел ли ты хоть раз чтолибо намекающее на скрытые отношения. Ручаюсь,
что нет.
В тот страшный день, когда внезапно Рита впала в летаргию, мы все по-
теряли голову.
Еще утром она была достаточно бодра, только нервна ужасно, казалось,
она чего-то ждет. Не было ли это предчувствие? Я все думал, что она ждет
тебя, что вы, тихонько от нас, условились о твоем приезде. Но когда от
тебя принесли букет полевых цветов, я убедился, что предположение мое
неверно.
Ставя букет по просьбе Риты в серебряную вазу, я видел слезы у ней на
глазах и в руках маленькую черную книжечку, по-видимому, молитвенник.
Потом она попросила меня и Лючию оставить ее с Цецилией, говоря, что
она очень устала. Мы вышли.
Вскоре же она отослала и Цецилию.
"Синьорита что-то пишет", - сказала кормилица.
Мы с Лючией сидели в соседнем проходном салоне и ждали, когда нас по-
зовут к Рите.
Вдруг раздался страшные крик. Мы бросились в комнату Риты, но это
кричала не Рита, а старая Цецилия.
Рита же лежала на кушетке, вся вытянувшись и закинув голову назад.
Я бросился к ней, она тяжело открыла глаза и снова сомкнула их; ду-
мая, что ей дурно, я поспешил налить в стакан воды, но в ту минуту, ког-
да я приподнял ее голову, чтобы дать ей напиться, она снова взглянула на
меня, и... это в первый раз - мне показался ее взгляд... странным, что
ли... в нем было что-то манящее, любовное... Она тихо прошептала:
- Поцелуй меня.
Испуганный, не отдавая себе отчета, я наклонился и поцеловал ее в гу-
бы...
В ту же секунду она откинулась, тяжело вздохнула и впала в летаргию,
или, как мы тогда сгоряча думали, умерла.
Наклонись еще раз, я невольно отшатнулся, лицо Риты сделалось злым,
зубы оскалились и казались длинными, это была не та Рита, которую я
знал, а чужая, злобная. Вскоре это выражение сменилось тихим и спокой-
ным, такой ты ее и застал.
Ты помнишь, как мы все тогда потеряли головы и я, не то что скрыл, а
прямо забыл сказать тебе о поцелуе.
Затем начались приготовления к похоронам, перенесение тела в капеллу,
твое, да и общее наше отчаяние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62