Франц
держался чуть позади и сбоку, с удовольствием раглядывая танину фигуру:
тонкую талию, длинные стройные ноги, узкие бедра ... Сначала река текла по
кромке бескрайнего поля, засеянного неизвестным злаком, потом по опушке
негустого леса, столь же ухоженного, сколь и поле. (Францу казалось, что им
вот-вот встретится компания гномов, суетливо корчующих пенек или
подстригающих травку.) Примерно через час они сделали привал, искупались еще
раз и минут тридцать посидели в тени, поедая прихваченные с собой яблоки.
Обратно шли уже по противоположному берегу, а когда пришли - расстелили на
траве скатерть и разложили принесенные с Виллы консервы. Ели долго,
развалясь на надувных матрасах и болтая друг с другом. Франц поведал о своих
приключениях у Следователя и Раввина, а Таня, отсмеявшись, рассказала о
своем визите к Попу (оказавшемуся еще похлеще ребе Александра). После еды
они покидали грязную посуду в пластиковый мешок и стали играть в летающую
тарелку и бадминтон. Царило полное безветрие. Время текло. Около четырех
спортивные игры кончились - надоело. Франц пошел на разведку в маячившие на
горизонте холмы - несмотря на недосып, он чувствовал себя довольно бодро.
Таня осталась рисовать какой-то приглянувшийся ей пейзаж.
Вернулся Франц около восьми часов - они собрали рюкзаки и отправились
в обратный путь. На Вилле Таня сразу же пошла готовить ужин, а Франц,
послонявшись минут десять без дела, полез в брошенный ею на веранде этюдник.
Там была небольшая акварель, изображавшая желтый песчаный берег темно-синей
реки, позади - ярко-зеленое поле и коричневые холмы на горизонте. Францу не
понравилось: нарисовано как-то ... клочковато: мазками разной густоты и
цвета, а то и просто с просветами непрокрашенного ватмана. Не то, чтобы он
был большим ценителем живописи, но все же ...
- Издалека нужно смотреть. - сказала неслышно подошедшая Таня, и
Франц вздрогнул от неожиданности, - Вообще-то акварелька эта неплохо
получилась, а?
Она отнесла картинку на вытянутой руке - и отдельные неуклюжие мазки
слились в нежные цветовые пятна, плавно переходившие друг в друга. Картинка
ожила.
- Ужин готов. - объявила Таня, убирая акварель обратно в этюдник, -
Пошли, малыш.
21. Возвращение
Было уже светло. Движение машины, неуклонно рассекавшей воздух,
действовало усыпляюще - Таня спала, привалившись к окну и безмятежно
откинув голову. Шоссе монотонно убегало вперед и, в полном согласии с
законами перспективы, стягивалось в точку. Горный участок дороги остался
позади - они подъезжали к Городу.
Вчера они легли в постель сразу после ужина, и снова любили друг друга,
а потом уснули в обнимку на широкой мягкой кровати. Было прохладно, в
раскрытое окно заглядывали ветки росшего у Виллы клена; полная луна и ровное
тепло таниного тела навевали на Франца сладкие сны. Выспаться ему, однако,
не удалось: Тане надо было возвращаться в Город, чтобы доделать взятую на
дом работу. Пока Франц одевался, она позвонила куда-то и сообщила, что Вилла
освобождается; они спустились вниз и сели в машину. Выруливая на шоссе,
Франц бросил взгляд на темные окна Виллы - что ж, он прожил здесь не худшие
полтора дня своей жизни.
К Общежитию они подъехали чуть позже шести часов - ночь уже
закончилась, утро еще не началось; ни одного человека кругом видно не было.
Как только Франц выключил мотор, чуткая Таня проснулась; они вылезли из
машины, оставив ключи на переднем сидении. "Я позвоню им из своего номера."
- сказала Таня, и они медленно поднялись на второй этаж. Около комнаты
Франца она прильнула к нему всем телом, а он обнял ее за плечи и уткнул нос
в пахнувшие чем-то душистым волосы. Они замерли так на секунду, а потом
разделились, и одновременно, чтоб никому не было обидно, вошли в двери своих
комнат.
Отплывая от реальности в сладостном преддверии засыпания, Франц
вспоминал, как, лежа на животе и положив подбородок ему на плечо, Таня
смотрела на него сияющими глазами и повторяла: "Господи, наконец-то я не
одна ... Господи, наконец-то я принадлежу кому-то!"
22. Две последующие недели ...
... были самым благополучным временем в жизни Франца с момента его
смерти. Все местные безумцы, казалось, позабыли о его существовании: ни
Адвокат, ни Следователь, ни Раввин более его не вызывали. Он получил,
наконец, кредитную карточку и перестал зависеть от банка; в услугах почты
необходимости тоже не возникало. Единственный раз он имел дело с
сумасшедшим, когда для очистки совести зашел в местный университет - ни
Эйнштейна, ни Ньютона он там не встретил, зато поговорил с
ученым-биомехаником, изобретавшим оптимизированную ловушку на барсука.
То, что безумцы оставили Франца в покое, определенно вернуло ему
душевное равновесие - Таня же сделала его счастливым. Они проводили вместе
по девятнадцать часов в сутки (за исключением времени, которое она
отрабатывала в Магистратуре) и за два-три дня стали друг для друга просто
необходимы. Они гуляли по Городу, выезжали на пикники, ходили в кино и театр
(репертуар которого составляли исключительно пьесы Бекетта, Ионеску и
Пинтера). Франц даже переселился в ее комнату, и они спали в обнимку,
теснясь вдвоем на не очень широкой таниной кровати. Они идеально сочетались
во всех отношениях и стали друг для друга единственными островками
здравомыслия в океане безумия.
За две недели Франц стал намного лучше ориентироваться в организации
здешней жизни: все дела тут делались по телефону. По телефону можно было
заказать продукты, записаться к доктору, взять напрокат машину, выписать
газету ... Во всех случаях общаться приходилось с автоответчиком: оставляешь
номер кредитной карточки, а сорок минут спустя заказанные товары оказываются
на крыльце Общежития. Доставщика Франц видел лишь однажды - в самый первый
раз, когда еще не имел кредитной карточки. Тогда его покупки привез угрюмый
небритый верзила - принял деньги, выдал сдачу и так и уехал, не проронив ни
слова. Четкость и отлаженность повседневной жизни Города резко
контрастировали с массовым безумием его обитателей и, тем самым,
подтверждали танину теорию о том, что безумие это - кажущееся.
Несмотря на то, что идеальная организованность жизни Города явно
подразумевала единый план, понять конечную цель этого плана Францу не
удавалось. Никто так ничего и не объяснил ему, а угадать что-либо по внешним
проявлениям было невозможно. Некоторые люди оседали на Первом Ярусе, других
поток уносил дальше, и никакой системы в этом, казалось бы, не наблюдалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
держался чуть позади и сбоку, с удовольствием раглядывая танину фигуру:
тонкую талию, длинные стройные ноги, узкие бедра ... Сначала река текла по
кромке бескрайнего поля, засеянного неизвестным злаком, потом по опушке
негустого леса, столь же ухоженного, сколь и поле. (Францу казалось, что им
вот-вот встретится компания гномов, суетливо корчующих пенек или
подстригающих травку.) Примерно через час они сделали привал, искупались еще
раз и минут тридцать посидели в тени, поедая прихваченные с собой яблоки.
Обратно шли уже по противоположному берегу, а когда пришли - расстелили на
траве скатерть и разложили принесенные с Виллы консервы. Ели долго,
развалясь на надувных матрасах и болтая друг с другом. Франц поведал о своих
приключениях у Следователя и Раввина, а Таня, отсмеявшись, рассказала о
своем визите к Попу (оказавшемуся еще похлеще ребе Александра). После еды
они покидали грязную посуду в пластиковый мешок и стали играть в летающую
тарелку и бадминтон. Царило полное безветрие. Время текло. Около четырех
спортивные игры кончились - надоело. Франц пошел на разведку в маячившие на
горизонте холмы - несмотря на недосып, он чувствовал себя довольно бодро.
Таня осталась рисовать какой-то приглянувшийся ей пейзаж.
Вернулся Франц около восьми часов - они собрали рюкзаки и отправились
в обратный путь. На Вилле Таня сразу же пошла готовить ужин, а Франц,
послонявшись минут десять без дела, полез в брошенный ею на веранде этюдник.
Там была небольшая акварель, изображавшая желтый песчаный берег темно-синей
реки, позади - ярко-зеленое поле и коричневые холмы на горизонте. Францу не
понравилось: нарисовано как-то ... клочковато: мазками разной густоты и
цвета, а то и просто с просветами непрокрашенного ватмана. Не то, чтобы он
был большим ценителем живописи, но все же ...
- Издалека нужно смотреть. - сказала неслышно подошедшая Таня, и
Франц вздрогнул от неожиданности, - Вообще-то акварелька эта неплохо
получилась, а?
Она отнесла картинку на вытянутой руке - и отдельные неуклюжие мазки
слились в нежные цветовые пятна, плавно переходившие друг в друга. Картинка
ожила.
- Ужин готов. - объявила Таня, убирая акварель обратно в этюдник, -
Пошли, малыш.
21. Возвращение
Было уже светло. Движение машины, неуклонно рассекавшей воздух,
действовало усыпляюще - Таня спала, привалившись к окну и безмятежно
откинув голову. Шоссе монотонно убегало вперед и, в полном согласии с
законами перспективы, стягивалось в точку. Горный участок дороги остался
позади - они подъезжали к Городу.
Вчера они легли в постель сразу после ужина, и снова любили друг друга,
а потом уснули в обнимку на широкой мягкой кровати. Было прохладно, в
раскрытое окно заглядывали ветки росшего у Виллы клена; полная луна и ровное
тепло таниного тела навевали на Франца сладкие сны. Выспаться ему, однако,
не удалось: Тане надо было возвращаться в Город, чтобы доделать взятую на
дом работу. Пока Франц одевался, она позвонила куда-то и сообщила, что Вилла
освобождается; они спустились вниз и сели в машину. Выруливая на шоссе,
Франц бросил взгляд на темные окна Виллы - что ж, он прожил здесь не худшие
полтора дня своей жизни.
К Общежитию они подъехали чуть позже шести часов - ночь уже
закончилась, утро еще не началось; ни одного человека кругом видно не было.
Как только Франц выключил мотор, чуткая Таня проснулась; они вылезли из
машины, оставив ключи на переднем сидении. "Я позвоню им из своего номера."
- сказала Таня, и они медленно поднялись на второй этаж. Около комнаты
Франца она прильнула к нему всем телом, а он обнял ее за плечи и уткнул нос
в пахнувшие чем-то душистым волосы. Они замерли так на секунду, а потом
разделились, и одновременно, чтоб никому не было обидно, вошли в двери своих
комнат.
Отплывая от реальности в сладостном преддверии засыпания, Франц
вспоминал, как, лежа на животе и положив подбородок ему на плечо, Таня
смотрела на него сияющими глазами и повторяла: "Господи, наконец-то я не
одна ... Господи, наконец-то я принадлежу кому-то!"
22. Две последующие недели ...
... были самым благополучным временем в жизни Франца с момента его
смерти. Все местные безумцы, казалось, позабыли о его существовании: ни
Адвокат, ни Следователь, ни Раввин более его не вызывали. Он получил,
наконец, кредитную карточку и перестал зависеть от банка; в услугах почты
необходимости тоже не возникало. Единственный раз он имел дело с
сумасшедшим, когда для очистки совести зашел в местный университет - ни
Эйнштейна, ни Ньютона он там не встретил, зато поговорил с
ученым-биомехаником, изобретавшим оптимизированную ловушку на барсука.
То, что безумцы оставили Франца в покое, определенно вернуло ему
душевное равновесие - Таня же сделала его счастливым. Они проводили вместе
по девятнадцать часов в сутки (за исключением времени, которое она
отрабатывала в Магистратуре) и за два-три дня стали друг для друга просто
необходимы. Они гуляли по Городу, выезжали на пикники, ходили в кино и театр
(репертуар которого составляли исключительно пьесы Бекетта, Ионеску и
Пинтера). Франц даже переселился в ее комнату, и они спали в обнимку,
теснясь вдвоем на не очень широкой таниной кровати. Они идеально сочетались
во всех отношениях и стали друг для друга единственными островками
здравомыслия в океане безумия.
За две недели Франц стал намного лучше ориентироваться в организации
здешней жизни: все дела тут делались по телефону. По телефону можно было
заказать продукты, записаться к доктору, взять напрокат машину, выписать
газету ... Во всех случаях общаться приходилось с автоответчиком: оставляешь
номер кредитной карточки, а сорок минут спустя заказанные товары оказываются
на крыльце Общежития. Доставщика Франц видел лишь однажды - в самый первый
раз, когда еще не имел кредитной карточки. Тогда его покупки привез угрюмый
небритый верзила - принял деньги, выдал сдачу и так и уехал, не проронив ни
слова. Четкость и отлаженность повседневной жизни Города резко
контрастировали с массовым безумием его обитателей и, тем самым,
подтверждали танину теорию о том, что безумие это - кажущееся.
Несмотря на то, что идеальная организованность жизни Города явно
подразумевала единый план, понять конечную цель этого плана Францу не
удавалось. Никто так ничего и не объяснил ему, а угадать что-либо по внешним
проявлениям было невозможно. Некоторые люди оседали на Первом Ярусе, других
поток уносил дальше, и никакой системы в этом, казалось бы, не наблюдалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78