спасти
новичка от печальной участи никто, кроме него самого, не мог - а вот
неприятности для вмешивающегося могли выйти колоссальные. Да и не собирался
Франц вмешиваться - не собирался до тех пор, пока не услыхал собственный
голос: "А ну, пусти его, Чирий, чего пристал, дай человеку на новом месте
оглядеться ..." Дернул же черт его за язык! - реакция на эти слова
превзошла все мыслимые ожидания. Чирий отпустил новичка и резко повернулся к
Францу, а Моджахед, путаясь в простыне, вскочил с койки: "Ты зачем, гад, не
в свое дело лезешь? Убью!" Франц отскочил назад и быстро посмотрел по
сторонам: Дрона и Чмона в камере не было. Что ж, Чирия он не боялся -
реальную угрозу представлял один Моджахед ... да и тот, запутавшись в
простыне, проспотыкался метра два по направлению к Францу и упал на одно
колено. "Потом все равно изобьют, - мелькнуло в голове Франца, - так хоть
сейчас ..." - он сделал два быстрых шага вперед и с наслаждением, изо всех
сил врезал ногой Моджахеду под подбородок. Удар пришелся в самую точку -
голова урки дернулась назад, глаза замутились; он опрокинулся на спину и
замер. Франц повернулся к Чирию. "Ты чего?... - залепетал тот и попятился
назад, - Смотри, потом хуже будет ... Дрон тебя с говном съест ..."; "Ты до
этого не доживешь, гнида." - сладким голосом отвечал Франц, наступая на
него. Находившиеся в камере заключеные повскакали со своих коек и окружили
их. "Эй, Коряга, а ну, Дрона позови!" - крикнул Чирий; "Стронешься, Коряга,
с места - убью!" - не оборачиваясь, усмехнулся Франц. Урка допятился до
стены - и вдруг с исказившимся лицом бросился вперед, пытаясь лягнуть
Франца в пах. Тот отскочил в сторону и с оттяжкой ударил Чирия сбоку в
челюсть - урка рухнул на четвереньки. Сладостный позыв прикончить
врага впервые в жизни бросился Францу в голову ... он подскочил к
копошившемуся на полу Чирию и врезал ему так же, как до этого Моджахеду, -
ногой под подбородок. Подонок повалился набок и более не шевелился; на губах
у него запузырилась кровь. Франц остановился и схватился рукой за спинку
ближайшей койки - сердце его колотилось у горла, ноги подгибались;
остальные заключенные молча смотрели на него. Драка заняла секунд двадцать,
не больше; что нужно было делать - Франц не понимал.
Но тут, спасая его от необходимости принимать самостоятельное решение,
в камеру вошел Мордастый: "Опять, с-сукины сыны, на перекличку опаздываете
... - гаркнул он, - ... эй, что это у вас происходит?" Все попятились
назад, и Франц остался один в проходе между койками, на равном расстоянии от
лежавших на полу урок и трясущегося новичка на заднем плане. "Зачинщик кто?
- заревел Мордастый, - Зачинщик, говорю, кто, с-сволочи?"; в дверь за его
спиной повалили остальные заключенные. Франц встретился глазами с Дроном, и
это решило дело: "Я - зачинщик, господин Наставник. - сказал он, -
Прикажете в карцер?" Через полторы минуты вызванные Мордастым по рации
охранники уже выводили Франца во внешний коридор: приговор - три дня с
выводом на работу. Оклемавшиеся к тому времени Чирий и Моджахед проводили
его полными ненависти взглядами. А последним своим впечатлением Франц унес
из камеры страную ухмылку новичка - не испуганную (как можно было ожидать),
а какую-то ... Франц не мог понять, какую.
Дорогу в карцер он знал хорошо: они свернули за угол, прошли триста
метров на восток, потом вошли в узкий вспомогательный коридор. Гремя
ключами, охранник отпер решетчатую дверь - после нее оставалось пройти еще
двести метров. Франц шел с удовольствием: три дня карцера казались наилучшим
выходом из положения. Он стал размышлять, что бы произошло, случись эта
история на пять минут раньше: Моджахед и Чирий оклемались бы до начала
переклички, Мордастый бы ничего не заметил, а уж потом ... Франц поежился,
представив себе, что бы с ним произошло потом. "Ладно, трепка от меня не
уйдет ..." - философски подумал он и усмехнулся своим мыслям: если б три
месяца назад кто-нибудь сказал, что он будет так спокойно думать о грядущих
побоях, - да он бы рассмеялся собеседнику в лицо ...
Подошвы сапог привычно прилипали к клейкому линолеумному полу, спереди
и сзади топали охранники. "Завтра на танцы пойдешь?" - спросил топавший
спереди топавшего сзади. "К нам или на женскую половину?" - отозвался
задний. "К нам." - "Не пойду."; "А на женскую половину?" - "На женскую
тоже не пойду." Справа и слева в стенах коридора виднелись какие-то двери,
над головой проплывали заросшие паутиной лампы и водопроводные трубы. "Так
чего же ты, разъеба, спрашивал, на какую половину?" - укорил передний,
обдумав услышанное; "Не твое собачье дело. - незлобиво отвечал задний, -
Отстань, мудило." Они остановились перед дверью карцера. Передний охранник,
звеня ключами, с лязгом отомкнул и со скрипом отворил тяжелую металлическую
дверь: "Заходи!", а когда Франц шагнул внутрь, привычной скороговоркой
забубнил: "В карцере не курить, на пол не плевать, а с завтрева переводишься
на половинный рацион питания, двух-третевый рацион сна и усиленные
физкультурные." Не дожидаясь окончания ритуала, второй охранник пошел
обратно. "И не вздумай на звонок попусту жать, зараза; ежели вызовешь без
нужды - лучше сразу харахере себе сделай." "А что такое харахере, господин
Член Внутренней Охраны?" - как можно вежливее спросил Франц; "Это когда ты
сам себе хер отрезаешь, - любезно разъяснил охранник, - от слова 'херург',
понял?"
Дверь карцера захлопнулась. Послышался звук запираемых замков.
Карцер представлял собой крошечную комнатушку с четырьмя двухэтажными
кроватями; под потолком в четверть накала горел красный ночник. С первого же
взгляда Франц понял, что ему несказанно повезло: он был единственным
штрафником (карцеры имелись лишь на каждом третьем этаже, так что в среднем
там скапливалось до восьми заключенных с трех разных потоков). Он быстро
разделся, залез на дальнюю от параши верхнюю полку и закрыл глаза, стараясь
не потерять ни одной секунды короткого карцерного сна. Лежа в последнем
приступе бодрствования, Франц вспомнил прощальную ухмылку толстого новичка:
зловещая - вот как ее можно было бы описать ... если б только зловещая
ухмылка на устах этого труса имела какой-нибудь смысл ... Нет, не вяжется.
Франц уснул.
Проснулся он, судя по самочувствию, часа через полтора - с явственным
ощущением, что что-то произошло. Он свесил голову вниз: на двух нижних
койках (под ним и на противоположной) спали люди - новых штрафников,
видимо, привели уже после отбоя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
новичка от печальной участи никто, кроме него самого, не мог - а вот
неприятности для вмешивающегося могли выйти колоссальные. Да и не собирался
Франц вмешиваться - не собирался до тех пор, пока не услыхал собственный
голос: "А ну, пусти его, Чирий, чего пристал, дай человеку на новом месте
оглядеться ..." Дернул же черт его за язык! - реакция на эти слова
превзошла все мыслимые ожидания. Чирий отпустил новичка и резко повернулся к
Францу, а Моджахед, путаясь в простыне, вскочил с койки: "Ты зачем, гад, не
в свое дело лезешь? Убью!" Франц отскочил назад и быстро посмотрел по
сторонам: Дрона и Чмона в камере не было. Что ж, Чирия он не боялся -
реальную угрозу представлял один Моджахед ... да и тот, запутавшись в
простыне, проспотыкался метра два по направлению к Францу и упал на одно
колено. "Потом все равно изобьют, - мелькнуло в голове Франца, - так хоть
сейчас ..." - он сделал два быстрых шага вперед и с наслаждением, изо всех
сил врезал ногой Моджахеду под подбородок. Удар пришелся в самую точку -
голова урки дернулась назад, глаза замутились; он опрокинулся на спину и
замер. Франц повернулся к Чирию. "Ты чего?... - залепетал тот и попятился
назад, - Смотри, потом хуже будет ... Дрон тебя с говном съест ..."; "Ты до
этого не доживешь, гнида." - сладким голосом отвечал Франц, наступая на
него. Находившиеся в камере заключеные повскакали со своих коек и окружили
их. "Эй, Коряга, а ну, Дрона позови!" - крикнул Чирий; "Стронешься, Коряга,
с места - убью!" - не оборачиваясь, усмехнулся Франц. Урка допятился до
стены - и вдруг с исказившимся лицом бросился вперед, пытаясь лягнуть
Франца в пах. Тот отскочил в сторону и с оттяжкой ударил Чирия сбоку в
челюсть - урка рухнул на четвереньки. Сладостный позыв прикончить
врага впервые в жизни бросился Францу в голову ... он подскочил к
копошившемуся на полу Чирию и врезал ему так же, как до этого Моджахеду, -
ногой под подбородок. Подонок повалился набок и более не шевелился; на губах
у него запузырилась кровь. Франц остановился и схватился рукой за спинку
ближайшей койки - сердце его колотилось у горла, ноги подгибались;
остальные заключенные молча смотрели на него. Драка заняла секунд двадцать,
не больше; что нужно было делать - Франц не понимал.
Но тут, спасая его от необходимости принимать самостоятельное решение,
в камеру вошел Мордастый: "Опять, с-сукины сыны, на перекличку опаздываете
... - гаркнул он, - ... эй, что это у вас происходит?" Все попятились
назад, и Франц остался один в проходе между койками, на равном расстоянии от
лежавших на полу урок и трясущегося новичка на заднем плане. "Зачинщик кто?
- заревел Мордастый, - Зачинщик, говорю, кто, с-сволочи?"; в дверь за его
спиной повалили остальные заключенные. Франц встретился глазами с Дроном, и
это решило дело: "Я - зачинщик, господин Наставник. - сказал он, -
Прикажете в карцер?" Через полторы минуты вызванные Мордастым по рации
охранники уже выводили Франца во внешний коридор: приговор - три дня с
выводом на работу. Оклемавшиеся к тому времени Чирий и Моджахед проводили
его полными ненависти взглядами. А последним своим впечатлением Франц унес
из камеры страную ухмылку новичка - не испуганную (как можно было ожидать),
а какую-то ... Франц не мог понять, какую.
Дорогу в карцер он знал хорошо: они свернули за угол, прошли триста
метров на восток, потом вошли в узкий вспомогательный коридор. Гремя
ключами, охранник отпер решетчатую дверь - после нее оставалось пройти еще
двести метров. Франц шел с удовольствием: три дня карцера казались наилучшим
выходом из положения. Он стал размышлять, что бы произошло, случись эта
история на пять минут раньше: Моджахед и Чирий оклемались бы до начала
переклички, Мордастый бы ничего не заметил, а уж потом ... Франц поежился,
представив себе, что бы с ним произошло потом. "Ладно, трепка от меня не
уйдет ..." - философски подумал он и усмехнулся своим мыслям: если б три
месяца назад кто-нибудь сказал, что он будет так спокойно думать о грядущих
побоях, - да он бы рассмеялся собеседнику в лицо ...
Подошвы сапог привычно прилипали к клейкому линолеумному полу, спереди
и сзади топали охранники. "Завтра на танцы пойдешь?" - спросил топавший
спереди топавшего сзади. "К нам или на женскую половину?" - отозвался
задний. "К нам." - "Не пойду."; "А на женскую половину?" - "На женскую
тоже не пойду." Справа и слева в стенах коридора виднелись какие-то двери,
над головой проплывали заросшие паутиной лампы и водопроводные трубы. "Так
чего же ты, разъеба, спрашивал, на какую половину?" - укорил передний,
обдумав услышанное; "Не твое собачье дело. - незлобиво отвечал задний, -
Отстань, мудило." Они остановились перед дверью карцера. Передний охранник,
звеня ключами, с лязгом отомкнул и со скрипом отворил тяжелую металлическую
дверь: "Заходи!", а когда Франц шагнул внутрь, привычной скороговоркой
забубнил: "В карцере не курить, на пол не плевать, а с завтрева переводишься
на половинный рацион питания, двух-третевый рацион сна и усиленные
физкультурные." Не дожидаясь окончания ритуала, второй охранник пошел
обратно. "И не вздумай на звонок попусту жать, зараза; ежели вызовешь без
нужды - лучше сразу харахере себе сделай." "А что такое харахере, господин
Член Внутренней Охраны?" - как можно вежливее спросил Франц; "Это когда ты
сам себе хер отрезаешь, - любезно разъяснил охранник, - от слова 'херург',
понял?"
Дверь карцера захлопнулась. Послышался звук запираемых замков.
Карцер представлял собой крошечную комнатушку с четырьмя двухэтажными
кроватями; под потолком в четверть накала горел красный ночник. С первого же
взгляда Франц понял, что ему несказанно повезло: он был единственным
штрафником (карцеры имелись лишь на каждом третьем этаже, так что в среднем
там скапливалось до восьми заключенных с трех разных потоков). Он быстро
разделся, залез на дальнюю от параши верхнюю полку и закрыл глаза, стараясь
не потерять ни одной секунды короткого карцерного сна. Лежа в последнем
приступе бодрствования, Франц вспомнил прощальную ухмылку толстого новичка:
зловещая - вот как ее можно было бы описать ... если б только зловещая
ухмылка на устах этого труса имела какой-нибудь смысл ... Нет, не вяжется.
Франц уснул.
Проснулся он, судя по самочувствию, часа через полтора - с явственным
ощущением, что что-то произошло. Он свесил голову вниз: на двух нижних
койках (под ним и на противоположной) спали люди - новых штрафников,
видимо, привели уже после отбоя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78