.. В конце концов, десять метров - не такое
уж большое отставание.
Тут-то ему и врезали чем-то тяжелым по затылку - он слетел на пол
лицом вниз, и его опять стали бить ногами. Кто бил, он не разглядел (так как
почти сразу же потерял сознание), однако первый удар нанес явно кто-то из
мужиков - никого из урок в то время поблизости не было.
И на этот раз, придя в себя, он не обнаружил тяжелых телесных
повреждений. Правый его глаз, однако, не открывался, на голове имелось
несколько глубоких ссадин, а грудную клетку и спину покрывали многочисленные
синяки самой разнообразной формы.
Только на третий день он окончил работу вровень с остальной
бригадой.
- ... А ежели опять одну кашу принесешь, падла, пеняй на себя!
Примерно на пятый день Франц стал позволять себе короткие периоды
неконцентрации. Во-первых, он добился некоторого автоматизма в выкапывании
грибов (так что во время "отключений" производительность труда уменьшалась
не так уж и сильно); а во-вторых, стал работать быстрее и в конце дня мог
наверстать то, что терял в его начале.
Потом было воскресенье - выходной, а с понедельника их перевели в один
из химических цехов - "на химию".
Если б Франц попал туда сразу после смерти, то непременно бы решил, что
находится в аду. Это был огромный - примерно триста метров на пятьсот -
подземный зал, забитый всевозможным оборудованием: открытыми резервуарами с
бурлившими без видимых причин разноцветными жидкостями, ректификационными
колоннами до потолка, автоклавами с гроздьями щелкавших датчиков,
обшарпанными закопчеными станками и прочими машинами в том же роде -
огромными, грязными, ядовитыми и уродливыми. Каждое рабочее место освещалось
отдельной лампой, и, поскольку одного работавшего от другого в среднем
отделяло метров тридцать, то в цеху царила почти полная темнота. Недостаток
света, однако, с лихвой компенсировался избытком шума: бульканьем жидкости,
свистом вырывавшегося из клапанов пара, лязгом механизмов с движущимися
частями, мощным гудением электромоторов. Сырьем служили какие-то порошки
всех цветов радуги - когда их подавали по конвейерам, то в воздух
поднимались столбы едкой пыли и, вместе с клубами ядовитого пара,
образовывали смесь, по плотности сравнимую с атмосферой Юпитера. Дышать
незащищенными легкими в химических цехах было невозможно, и заключенным,
слава Богу, давали респираторы. Однако фильтры к ним меняли лишь раз в
неделю, в понедельник, так что к пятнице респираторы воздуха практически не
очищали. Да еще температура в цеху никогда не опускалась ниже тридцати пяти
градусов, троекратно усиливая действие загрязненного воздуха на изможденных
заключенных (работа на химии, очевидно, и являлась основной причиной
душиловки).
Как бывшему ученому, Францу досталась "техническая" работа - оператора
ректификационной колонны. В воскресенье после теоретических занятий их
Наставник (вечно пьяный дегенерат, прозванный за глаза Мордастым) выдал ему
инструкцию по эксплуатации, а уже на следующий день Франц должен был начать
работу. Нужно ли говорить, что с самого утра он стал отставать от графика,
ибо в реальности проклятая колонна выглядела совсем не так, как на схемах в
инструкции. (Хуже всего дело обстояло с кнопками, рычагами и шкалами
датчиков, не имевших пояснительных надписей и располагавшихся в самых
неожиданных местах.) Франц вложил в работу все силы: носясь по винтовым
лестницам с размокшей инструкцией в руке, он проверял показания приборов;
справляясь со схемами, нажимал всевозможные кнопки, поворачивал верньеры,
дергал рычаги ... Пот заливал ему глаза, и он поминутно снимал и протирал
защитные очки, не обращая внимания на клубившиеся вокруг тучи едкого пара.
На перилах и ступенях лестниц испарения конденсировались липкой ядовитой
слизью - на которой Франц однажды поскользнулся и сверзился вниз (слава
Богу, это произошло в самом низу колонны, так что он лишь несильно ушиб
локоть). В результате, с первым сливом компонент он опоздал лишь на двадцать
минут, десять из которых ему удалось наверстать во время заправки колонны
новой смесью, а другие десять - во время следующей заправки. Последний за
рабочий день слив компонент он закончил строго по графику.
Однако из трех операторов колонн график выдержал лишь один Франц.
Заключенные, подвозившие сырье, простаивали, и бригада в целом норму не
выполнила. Их на день перевели на половинный паек, а урки устроили
безобразную "разборку" с двумя невыполненцами, повторившуюся с одним из
двоих еще и на следующий день. Только в среду бригада выполнила норму и,
соответственно, в четверг получила полный паек.
Именно в эту среду Франц в первый раз не отдал свою порцию вонючей
утренней каши Оборвышу и съел ее сам.
- И на этот вопрос нам ответит ... та-ак, кто у нас давно не отвечал
... заключенный 14/21/17/2.
- Мы должны думать о своих ошибках, господин Педагог.
- Каких именно ошибках, заключенный?
- Э-э ... м-м-м ... не знаю, господин Педагог.
- Идиот! Сколько раз говорить: "Благодарный заключенный должен думать
о своих прошлых ошибках, ибо тогда он не повторит их в будущем". Повторяй
три раза ... ну-у?!
- Повторяю, господин Педагог. Благодарный заключенный должен думать о
своих прошлых ошибках, ибо тогда он ... э-э ... не повторит их в будущем.
Благородный заключенный должен думать о своих нужных ошибках, ибо тогда ...
- Кретин! Три дня карцера!
На химии их бригада проработала до конца недели, а потом их перевели в
один из механических цехов, к конвейеру - и это оказалось хуже всего. По
конвейеру ползли остовы каких-то механизмов неизвестного назначения - в
обязанности Франца входило прикреплять к ним электромоторы. Работа включала
в себя четыре операции:
1) сначала он доставал мотор из ящика и устанавливал в нужную позицию
на станине механизма;
2) потом, выровняв соответствующие отверстия в корпусе мотора и
станине, продевал болты и наживлял гайки;
3) закручивал гайки при помощи гаечного ключа;
4) и, наконец, нажимал специальную кнопку, уведомляя диспетчера о своей
готовности к следующему прогону.
Работая на химии, Франц не испытывал никаких трудностей с концентрацией
внимания. Ему приходилось непрерывно сортировать поступавшую информацию и на
ее основе принимать решения - посторонние мысли просто не приходили в
голову. У конвейера же думать не нужно было в принципе, и Франц постоянно
сбивался с темпа, ловя себя на мыслях о Тане, о своей бывшей работе, о сыне,
о взаимоотношениях между мужиками, урками и охраной .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
уж большое отставание.
Тут-то ему и врезали чем-то тяжелым по затылку - он слетел на пол
лицом вниз, и его опять стали бить ногами. Кто бил, он не разглядел (так как
почти сразу же потерял сознание), однако первый удар нанес явно кто-то из
мужиков - никого из урок в то время поблизости не было.
И на этот раз, придя в себя, он не обнаружил тяжелых телесных
повреждений. Правый его глаз, однако, не открывался, на голове имелось
несколько глубоких ссадин, а грудную клетку и спину покрывали многочисленные
синяки самой разнообразной формы.
Только на третий день он окончил работу вровень с остальной
бригадой.
- ... А ежели опять одну кашу принесешь, падла, пеняй на себя!
Примерно на пятый день Франц стал позволять себе короткие периоды
неконцентрации. Во-первых, он добился некоторого автоматизма в выкапывании
грибов (так что во время "отключений" производительность труда уменьшалась
не так уж и сильно); а во-вторых, стал работать быстрее и в конце дня мог
наверстать то, что терял в его начале.
Потом было воскресенье - выходной, а с понедельника их перевели в один
из химических цехов - "на химию".
Если б Франц попал туда сразу после смерти, то непременно бы решил, что
находится в аду. Это был огромный - примерно триста метров на пятьсот -
подземный зал, забитый всевозможным оборудованием: открытыми резервуарами с
бурлившими без видимых причин разноцветными жидкостями, ректификационными
колоннами до потолка, автоклавами с гроздьями щелкавших датчиков,
обшарпанными закопчеными станками и прочими машинами в том же роде -
огромными, грязными, ядовитыми и уродливыми. Каждое рабочее место освещалось
отдельной лампой, и, поскольку одного работавшего от другого в среднем
отделяло метров тридцать, то в цеху царила почти полная темнота. Недостаток
света, однако, с лихвой компенсировался избытком шума: бульканьем жидкости,
свистом вырывавшегося из клапанов пара, лязгом механизмов с движущимися
частями, мощным гудением электромоторов. Сырьем служили какие-то порошки
всех цветов радуги - когда их подавали по конвейерам, то в воздух
поднимались столбы едкой пыли и, вместе с клубами ядовитого пара,
образовывали смесь, по плотности сравнимую с атмосферой Юпитера. Дышать
незащищенными легкими в химических цехах было невозможно, и заключенным,
слава Богу, давали респираторы. Однако фильтры к ним меняли лишь раз в
неделю, в понедельник, так что к пятнице респираторы воздуха практически не
очищали. Да еще температура в цеху никогда не опускалась ниже тридцати пяти
градусов, троекратно усиливая действие загрязненного воздуха на изможденных
заключенных (работа на химии, очевидно, и являлась основной причиной
душиловки).
Как бывшему ученому, Францу досталась "техническая" работа - оператора
ректификационной колонны. В воскресенье после теоретических занятий их
Наставник (вечно пьяный дегенерат, прозванный за глаза Мордастым) выдал ему
инструкцию по эксплуатации, а уже на следующий день Франц должен был начать
работу. Нужно ли говорить, что с самого утра он стал отставать от графика,
ибо в реальности проклятая колонна выглядела совсем не так, как на схемах в
инструкции. (Хуже всего дело обстояло с кнопками, рычагами и шкалами
датчиков, не имевших пояснительных надписей и располагавшихся в самых
неожиданных местах.) Франц вложил в работу все силы: носясь по винтовым
лестницам с размокшей инструкцией в руке, он проверял показания приборов;
справляясь со схемами, нажимал всевозможные кнопки, поворачивал верньеры,
дергал рычаги ... Пот заливал ему глаза, и он поминутно снимал и протирал
защитные очки, не обращая внимания на клубившиеся вокруг тучи едкого пара.
На перилах и ступенях лестниц испарения конденсировались липкой ядовитой
слизью - на которой Франц однажды поскользнулся и сверзился вниз (слава
Богу, это произошло в самом низу колонны, так что он лишь несильно ушиб
локоть). В результате, с первым сливом компонент он опоздал лишь на двадцать
минут, десять из которых ему удалось наверстать во время заправки колонны
новой смесью, а другие десять - во время следующей заправки. Последний за
рабочий день слив компонент он закончил строго по графику.
Однако из трех операторов колонн график выдержал лишь один Франц.
Заключенные, подвозившие сырье, простаивали, и бригада в целом норму не
выполнила. Их на день перевели на половинный паек, а урки устроили
безобразную "разборку" с двумя невыполненцами, повторившуюся с одним из
двоих еще и на следующий день. Только в среду бригада выполнила норму и,
соответственно, в четверг получила полный паек.
Именно в эту среду Франц в первый раз не отдал свою порцию вонючей
утренней каши Оборвышу и съел ее сам.
- И на этот вопрос нам ответит ... та-ак, кто у нас давно не отвечал
... заключенный 14/21/17/2.
- Мы должны думать о своих ошибках, господин Педагог.
- Каких именно ошибках, заключенный?
- Э-э ... м-м-м ... не знаю, господин Педагог.
- Идиот! Сколько раз говорить: "Благодарный заключенный должен думать
о своих прошлых ошибках, ибо тогда он не повторит их в будущем". Повторяй
три раза ... ну-у?!
- Повторяю, господин Педагог. Благодарный заключенный должен думать о
своих прошлых ошибках, ибо тогда он ... э-э ... не повторит их в будущем.
Благородный заключенный должен думать о своих нужных ошибках, ибо тогда ...
- Кретин! Три дня карцера!
На химии их бригада проработала до конца недели, а потом их перевели в
один из механических цехов, к конвейеру - и это оказалось хуже всего. По
конвейеру ползли остовы каких-то механизмов неизвестного назначения - в
обязанности Франца входило прикреплять к ним электромоторы. Работа включала
в себя четыре операции:
1) сначала он доставал мотор из ящика и устанавливал в нужную позицию
на станине механизма;
2) потом, выровняв соответствующие отверстия в корпусе мотора и
станине, продевал болты и наживлял гайки;
3) закручивал гайки при помощи гаечного ключа;
4) и, наконец, нажимал специальную кнопку, уведомляя диспетчера о своей
готовности к следующему прогону.
Работая на химии, Франц не испытывал никаких трудностей с концентрацией
внимания. Ему приходилось непрерывно сортировать поступавшую информацию и на
ее основе принимать решения - посторонние мысли просто не приходили в
голову. У конвейера же думать не нужно было в принципе, и Франц постоянно
сбивался с темпа, ловя себя на мыслях о Тане, о своей бывшей работе, о сыне,
о взаимоотношениях между мужиками, урками и охраной .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78