А она на работу и в милицию написала, будто я
ее преследую". "К кому же она ушла?" -- спрашиваю я для поддержания
разговора. "К одному певцу,-- усмехается он.-- Если бы ты знал, какое это
ничтожество. Без посторонней помощи даже штаны расстегивать и застегивать не
умеет. Это за него делали поклонницы. Теперь этим занимается она. И гордится
этим".
Он опрокидывает стакан водки в рот. Я молчу, подавленный. Кто может
облегчить страдания этого человека? Никто. Я -- Бог, но и я не способен на
это. "Что поделаешь,-- говорю я.-- Потерпи еще немного, придет Великий Врач,
вылечивающий от всех страданий, и ты успоко-ишься". "Верно,-- говорит он,--
ничего другого не остается. Но сначала я ее, стерву, пришибу. Подкараулю и
трахну кирпичом по башке". "Кирпичом неудобно,-- возражаю я.-- И вы сейчас в
таком состоянии, что кирпичом череп не пробьете". "Верно,-- говорит он.-- Ты
и в самом деле мудрый парень. Надо молотком. Или лучше шилом. Нет, тонкой
отверткой". "Только не торопитесь,-- говорю я.-- Кто знает, может быть, ваши
подозрения насчет ее измены необоснованны. Ревность-- она слепа". "И то
верно,-- говорит он.-- Торопиться ни к чему. Прибить человека всегда
успеется".
-- Боже,-- говорю я сам себе,-- прости нам эту пошлость. Но все другое
тут было бы ложь. Проблемы эти невозможно решить. Их можно лишь затоптать в
грязь, насмешкой и цинизмом. Люди так и поступают. А каково Богу?
АНТИПОД
-- Взгляни на льва, мечущегося в маленькой клетке,-- - говорю я.--
Увеличь льва в тысячу раз, а клетку сократи в тысячу раз. Этот образ даст
тебе представление о состоянии Бога. Бог -- бесконечно большое, деятельное и
жизнерадостное существо, запертое в бесконечно малую клетку бездействия и
отчаяния.
-- Красиво сказано,-- усмехается Антипод.-- Только где ты видел льва в
нашем захолустье? Муха, бьющаяся о стекло,-- это более реалистично. А то--
лев! Бесконечно маленькая муха, бьющаяся о бесконечно большое стекло, за
которым ее ждет не свободный и светлый мир, а ледяной холод,-- подходит тебе
такая модель твоего Бога? Дарю ее тебе даром: я не тщеславен.
О ТЩЕСЛАВИИ
А так ли это? Рассмотрим феномен славы. Как целое он включает в себя
сознание известности, определенные блага за это (материальные блага,
защищенность, внимание) и удовольствие. В обществе этот фено-мен
расчленяется, распределяясь порою по разным людям так, что каждый
обособившийся его элемент предполагает остальные лишь в потенции. Для
достижения славы люди готовы пойти на жертвы и страдания, неосознанно
предполагая или добиваясь фактически воз-награждения. Так что бывают случаи,
когда люди страдают и получают удовольствие, поскольку со страданием
ассоциируется некая потенци-альная цель, допустим -- достижение славы, а
феномен славы предпо-лагает вознаграждение и удовольствие. Потому мазохизм
есть нормаль-ное общественное явление, будучи чем-то ненормальным для
данного индивида.
Рассмотрим в свете этой теории мой случай. Славы нет-- она мизерна и
смеха достойна. Материального обеспечения никакого. Полная безза-щитность.
Сплошные страдания. И я не мазохист. И все же я не сменяю свою участь ни на
какую другую. Почему? Моя претензия быть Богом есть максимальная изо всех
возможных человеческих претензий. Она неизмеримо выше желания стать
миллионером, знаменитостью, диктато-ром. Она предполагает всемогущество и
всеобладание. Хотя я актуально не имею ничего, в самой претензии
потенциально содержится все. Потому никакие страдания и потери не могут
остановить меня, ибо они-- ничто в сравнении с тем, что я потенциально имею
в качестве Бога. Бог есть абсолютная потенция и пустая актуальность. Это--
самый высший пост во Вселенной, который в силу своей высокости фактически
лишен всех своих официальных (абстрактно мыслимых) атрибутов.
Надо мне отдать должное: я беспощаден к себе. Я не оправдываю свое
поведение ни дурными, ни добрыми намерениями: у меня вообще нет намерений. И
я скромен: я довольствуюсь лишь одной функцией Бога-- чисто духовной. А
Антипод? Его претензия реформировать идеологию сомасштабна моей претензии
родить религию. И он тоже хочет властвовать лишь в духовной сфере. Правда --
во всей и неогра-ниченно.
СОЦИАЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ
И выбираем мы судьбу
Не ту, что любим сами.
И выбираем мы судьбу
С закрытыми глазами.
Свою роль я не выбирал. Люди сами избрали ее для меня, сами навязали ее
мне. Постепенно и незаметно для меня самого получилось так, что люди сами
стали признавать во мне Учителя Праведности, Целителя Душ и Тел. У одного
моего знакомого мать страдала головны-ми болями. Месяцами уснуть не могла,
измучилась, умоляла дать ей яду. Случайно я зашел к нему. Поздоровался с
матерью, сказал ей пару слов. И у нее вдруг прошла головная боль. Она уснула
после моего ухода и спала целые сутки. Через месяц боли у нее возобновились.
Она уговорила сына пригласить меня снова. И снова произошло чудо: боли
прошли. После этого я несколько раз побеседовал с ней минут по десять с
интервалами в месяц, две недели, неделя. Боли прекратились
совсем. Слух об этом распространился по городу. И к каким только
больным меня не приглашали! Кое-кому мои посещения помогли, другим -- нет,
но всем без исключения почему-то становилось легче в моем присутствии. Люди
оживлялись, просветлялись. Я понимал, что дело тут не столько во мне,
сколько в них самих. Но и во мне, надо полагать, было что-то такое, что
заставляло людей проявляться имен-но таким образом. У людей была потребность
в человеке, который выполнял бы в их жизни определенную роль, а я обладал
(не ведая того) качествами, подходящими для этой роли.
После того как меня выгнали из комсомола, а затем -- с работы, я к
навязанной мне роли стал относиться серьезнее -- стал брать плату (надо же
было на что-то жить) и повышать свою квалификацию изучением специальной
литературы, психологическими тренировками и размышлениями. Не могу сказать,
что я упорно трудился: я никогда не был склонен к этому. Ко мне все
приходило как-то сразу и с малыми усилиями. Порою мне достаточно было просто
подержать книгу в руках, чтобы ее содержание необъяснимыми путями перешло в
мою голову. Люди, читавшие эту книгу и обсуждавшие ее со мною, были убеждены
в том, что я не просто ее прочитал, но проштудировал "с карандашом в руках".
Мимолетно услышанное слово производило в моих мозгах иногда то, на что у
других уходили годы учения. У меня появилась ясность в понимании абсолютно
всего, с чем мне приходилось сталки-ваться и о чем приходилось высказывать
свои суждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
ее преследую". "К кому же она ушла?" -- спрашиваю я для поддержания
разговора. "К одному певцу,-- усмехается он.-- Если бы ты знал, какое это
ничтожество. Без посторонней помощи даже штаны расстегивать и застегивать не
умеет. Это за него делали поклонницы. Теперь этим занимается она. И гордится
этим".
Он опрокидывает стакан водки в рот. Я молчу, подавленный. Кто может
облегчить страдания этого человека? Никто. Я -- Бог, но и я не способен на
это. "Что поделаешь,-- говорю я.-- Потерпи еще немного, придет Великий Врач,
вылечивающий от всех страданий, и ты успоко-ишься". "Верно,-- говорит он,--
ничего другого не остается. Но сначала я ее, стерву, пришибу. Подкараулю и
трахну кирпичом по башке". "Кирпичом неудобно,-- возражаю я.-- И вы сейчас в
таком состоянии, что кирпичом череп не пробьете". "Верно,-- говорит он.-- Ты
и в самом деле мудрый парень. Надо молотком. Или лучше шилом. Нет, тонкой
отверткой". "Только не торопитесь,-- говорю я.-- Кто знает, может быть, ваши
подозрения насчет ее измены необоснованны. Ревность-- она слепа". "И то
верно,-- говорит он.-- Торопиться ни к чему. Прибить человека всегда
успеется".
-- Боже,-- говорю я сам себе,-- прости нам эту пошлость. Но все другое
тут было бы ложь. Проблемы эти невозможно решить. Их можно лишь затоптать в
грязь, насмешкой и цинизмом. Люди так и поступают. А каково Богу?
АНТИПОД
-- Взгляни на льва, мечущегося в маленькой клетке,-- - говорю я.--
Увеличь льва в тысячу раз, а клетку сократи в тысячу раз. Этот образ даст
тебе представление о состоянии Бога. Бог -- бесконечно большое, деятельное и
жизнерадостное существо, запертое в бесконечно малую клетку бездействия и
отчаяния.
-- Красиво сказано,-- усмехается Антипод.-- Только где ты видел льва в
нашем захолустье? Муха, бьющаяся о стекло,-- это более реалистично. А то--
лев! Бесконечно маленькая муха, бьющаяся о бесконечно большое стекло, за
которым ее ждет не свободный и светлый мир, а ледяной холод,-- подходит тебе
такая модель твоего Бога? Дарю ее тебе даром: я не тщеславен.
О ТЩЕСЛАВИИ
А так ли это? Рассмотрим феномен славы. Как целое он включает в себя
сознание известности, определенные блага за это (материальные блага,
защищенность, внимание) и удовольствие. В обществе этот фено-мен
расчленяется, распределяясь порою по разным людям так, что каждый
обособившийся его элемент предполагает остальные лишь в потенции. Для
достижения славы люди готовы пойти на жертвы и страдания, неосознанно
предполагая или добиваясь фактически воз-награждения. Так что бывают случаи,
когда люди страдают и получают удовольствие, поскольку со страданием
ассоциируется некая потенци-альная цель, допустим -- достижение славы, а
феномен славы предпо-лагает вознаграждение и удовольствие. Потому мазохизм
есть нормаль-ное общественное явление, будучи чем-то ненормальным для
данного индивида.
Рассмотрим в свете этой теории мой случай. Славы нет-- она мизерна и
смеха достойна. Материального обеспечения никакого. Полная безза-щитность.
Сплошные страдания. И я не мазохист. И все же я не сменяю свою участь ни на
какую другую. Почему? Моя претензия быть Богом есть максимальная изо всех
возможных человеческих претензий. Она неизмеримо выше желания стать
миллионером, знаменитостью, диктато-ром. Она предполагает всемогущество и
всеобладание. Хотя я актуально не имею ничего, в самой претензии
потенциально содержится все. Потому никакие страдания и потери не могут
остановить меня, ибо они-- ничто в сравнении с тем, что я потенциально имею
в качестве Бога. Бог есть абсолютная потенция и пустая актуальность. Это--
самый высший пост во Вселенной, который в силу своей высокости фактически
лишен всех своих официальных (абстрактно мыслимых) атрибутов.
Надо мне отдать должное: я беспощаден к себе. Я не оправдываю свое
поведение ни дурными, ни добрыми намерениями: у меня вообще нет намерений. И
я скромен: я довольствуюсь лишь одной функцией Бога-- чисто духовной. А
Антипод? Его претензия реформировать идеологию сомасштабна моей претензии
родить религию. И он тоже хочет властвовать лишь в духовной сфере. Правда --
во всей и неогра-ниченно.
СОЦИАЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ
И выбираем мы судьбу
Не ту, что любим сами.
И выбираем мы судьбу
С закрытыми глазами.
Свою роль я не выбирал. Люди сами избрали ее для меня, сами навязали ее
мне. Постепенно и незаметно для меня самого получилось так, что люди сами
стали признавать во мне Учителя Праведности, Целителя Душ и Тел. У одного
моего знакомого мать страдала головны-ми болями. Месяцами уснуть не могла,
измучилась, умоляла дать ей яду. Случайно я зашел к нему. Поздоровался с
матерью, сказал ей пару слов. И у нее вдруг прошла головная боль. Она уснула
после моего ухода и спала целые сутки. Через месяц боли у нее возобновились.
Она уговорила сына пригласить меня снова. И снова произошло чудо: боли
прошли. После этого я несколько раз побеседовал с ней минут по десять с
интервалами в месяц, две недели, неделя. Боли прекратились
совсем. Слух об этом распространился по городу. И к каким только
больным меня не приглашали! Кое-кому мои посещения помогли, другим -- нет,
но всем без исключения почему-то становилось легче в моем присутствии. Люди
оживлялись, просветлялись. Я понимал, что дело тут не столько во мне,
сколько в них самих. Но и во мне, надо полагать, было что-то такое, что
заставляло людей проявляться имен-но таким образом. У людей была потребность
в человеке, который выполнял бы в их жизни определенную роль, а я обладал
(не ведая того) качествами, подходящими для этой роли.
После того как меня выгнали из комсомола, а затем -- с работы, я к
навязанной мне роли стал относиться серьезнее -- стал брать плату (надо же
было на что-то жить) и повышать свою квалификацию изучением специальной
литературы, психологическими тренировками и размышлениями. Не могу сказать,
что я упорно трудился: я никогда не был склонен к этому. Ко мне все
приходило как-то сразу и с малыми усилиями. Порою мне достаточно было просто
подержать книгу в руках, чтобы ее содержание необъяснимыми путями перешло в
мою голову. Люди, читавшие эту книгу и обсуждавшие ее со мною, были убеждены
в том, что я не просто ее прочитал, но проштудировал "с карандашом в руках".
Мимолетно услышанное слово производило в моих мозгах иногда то, на что у
других уходили годы учения. У меня появилась ясность в понимании абсолютно
всего, с чем мне приходилось сталки-ваться и о чем приходилось высказывать
свои суждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67