Смех в зале остановить не
удалось. Пришлось сделать перерыв.
На другой день суд продолжался уже не в большом зале клуба, а в
небольшом помещении народного суда.
Убедительной картины моей преступной деятельности из судебного
спектакля не получилось. Но прокурор все равно потребовал высшей
меры. Мне предоставили последнее слово. Я не выдержал роли
мол-чальника. Я сказал, что слагаю с себя полномочия Бога. Если кто из людей
захочет стать Богом, пусть будет им. Место освободилось. И это очень просто
стать Богом: иди на Голгофу! Но это очень трудно -- быть Богом: надо идти
все-таки на Голгофу!
В зале раздались крики возмущения. Потребовали разъяснить, что это
такое-- "Голгофа". Прокурор сказал, что это гора в Израиле, на которой,
согласно религиозной легенде, был распят Христос, которого на самом деле не
было, которого идеологи господствующих классов выдумали с целью... Снова
раздались крики с требованием выгнать меня в Израиль, "поставить к стенке",
сослать на урановые рудники!.. Суд удалился на совещание. Я опустился на
скамью и оцепенел в ожидании.
ОЖИДАНИЕ
Я встречал людей, приговоренных к казни, но уцелевших волею случая. И
никто из них не мог ничего рассказать о промежутке жизни между приговором и
казнью.
-- В это время просто ничего не было,-- сказал человек, один раз
неудачно расстрелянный немцами, а другой раз-- столь же неудачно своими.--
Оказался бы ты сам в таком положении, то ты понял бы, что тут нечего
понимать.
Теперь я понимаю этих людей. Тут действительно нечего понимать, ибо тут
пусто. Мне не дают еды, а я не ощущаю голода. Мне не дают, воды, а я не
ощущаю жажды. Я не ощущаю хода времени. Сколько я здесь? Неделю? Месяц? И я
не сплю. Я оцепенел в ожидании, и все. Болван! Ты забыл о главном деле твоей
жизни-- о Боге! Вспомни о Нем, и ты вновь ощутишь полет времени, тесноту
пространства, жажду, голод, боль в теле. Ощутив страдания, моли у Него силы
достойно человека перенести их. Иначе пустота и оцепенение.
В памяти возникла Богиня.
-- Как ты живешь?-- спросил я.
-- Как все,-- сказала она.-- Сейчас сплю по очереди с хореографом и
директором. Прима-балерина принуждает сожительствовать с ней, иначе она не
допустит меня на хорошую роль. Придется соглашаться.
-- Ты права,-- покорно говорю я.-- От той роли, какую уготовили тебе
люди, уклониться нельзя. Пошлость есть неизбежный спутник гения.
Богиня исчезла. Исчезла, как ложная идея, насовсем и бесследно. И
возник Антипод. Возник как абсолютная истина, как приговор, не подлежащий
обжалованию.
ПРИГОВОР АНТИПОДА
-- Ты много раз призывал людей идти на Голгофу,-- сказал он.-- Дурак! В
России нет Голгофы. В России есть Лубянка. Сибирь. Колыма. Магадан. А
Голгофы нет. И со словом "иди" у нас ассоциируют совсем иное слово-- русское
слово из трех букв, обозначающее все, что угодно, за исключением Голгофы. И
в ответ на твой призыв "Иди на Голгофу!" наш русский человек ответит тебе:
"А иди-ка ты на ...!" И правильно сделает, ибо Голгофы у нас нет и быть не
может.
Вторая слабость твоей позиции,-- продолжал Антипод, - тебя зовут
Иваном. Иваном Лаптевым. Бог по имени Иван, да еще Лаптев,--
согласись, это звучит смешно. Зевс, Юпитер, Будда, Христос-- это звучит
красиво и возвышенно. А Иван Лаптев-- хоть тресни, хоть превзойди их всех,
вместе взятых,-- все равно смешно. Все равно не поверят. Люди могут принять
любого бога по имени Ганс, Жорж, Джон, Абрам, Иосиф, Карл... Но ни в коем
случае-- по имени Иван. Иванианство, иванство, иванизм, лаптизм,
лаптианство-- этого нам только не хватало, воскликнут люди. Не допустим!
Только через наш труп! Вопль насчет трупа я вставил для красного словца.
Через труп мы перешагнем. Но не ради иванизма. Мы сами его ни в коем случае
не допустим. Чтобы наш брат Иван породил целое иванианство? Не бывать этому!
Лучше худой марксизм, чем хороший иванизм! Хотя от марксизма нас с души
воротит, он все-таки заграничная штучка, а не наше домотканое барахло.
Третья слабость твоей позиции,-- продолжает Антипод,-- уже не наша
национальная обреченность, а некая общечеловеческая законо-мерность. Многие
смертные претендовали на статус Бога. Одни -- обуре-ваемые маниакальным
тщеславием и властолюбием, другие-- маниа-кальным стремлением спасти
человечество. К числу последних принад-лежал, по всей вероятности, человек,
который вошел в историю под именем Христа. Он не был исключением. Такие люди
появлялись до него и после него. Они появляются и в наше время. И будут
появлять-ся в будущем, ибо претензия быть Богом есть естественная социальная
функция Человека -- вот в чем дело! Конечно, в самих людях есть что-то
такое, что находит воплощение в появлении особого рода личностей,
вынуждаемых людьми исполнять эту функцию. Конечно, туг есть и эле-мент
добровольности, вернее, предрасположенности этих личностей к такой роли. Но
я подчеркиваю социальную природу и принудитель-ность ее, поскольку этого не
видят или не хотят видеть. Видят то, что Христос сам взял на себя роль Бога.
Но не видят того, что он смог сделать это лишь постольку, поскольку общество
нуждалось в этой роли и заставило его сыграть ее, что люди воплотили в
Христе частицу своего существа. Бог есть отчужденная общечеловеческая
функция, и ничего больше! Ты воспринимаешь свою роль, как Волю Небес, а
фактически тебя вовлекли в нечто неподконтрольное тебе, в нечто такое, что
есть переплетение махинаций авантюристов, чаяний шизофре-ников, политических
расчетов, людских несчастий и многого другого.
Мало того, особенности нашего времени наложили свою печать на твою
жалкую судьбу. Теперь людей, претендующих на роль Бога и выталкиваемых на
нее, появляется слишком много. Теперь уж никого не удивишь явлением Бога как
феноменом социальным, подобно тому, как никого не удивишь радиоприемником,
самолетом, автомобилем. Подобно тому, как античные и шекспировские трагедии
приобрели статус банальных склок любого достаточно большого и целостного
человече-ского коллектива, Бог утратил былую индивидуальность и
исключитель-ность. И потому в отличие от Будды, Христа и Магомета ты не
войдешь в историю. Твоя известность и твое влияние ограничатся рамками
местной устной молвы, отделений милиции и КГБ. Причем она скоро будет
забыта. И никаких следов твоего пребывания в мире не останется вообще.
Многие смертные, повторяю, претендовали и претендуют до сих пор на
статус Бога. Когда эту претензию заявляют цари, короли, императо-ры,
диктаторы и вожди, это ни у кого не вызывает раздражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
удалось. Пришлось сделать перерыв.
На другой день суд продолжался уже не в большом зале клуба, а в
небольшом помещении народного суда.
Убедительной картины моей преступной деятельности из судебного
спектакля не получилось. Но прокурор все равно потребовал высшей
меры. Мне предоставили последнее слово. Я не выдержал роли
мол-чальника. Я сказал, что слагаю с себя полномочия Бога. Если кто из людей
захочет стать Богом, пусть будет им. Место освободилось. И это очень просто
стать Богом: иди на Голгофу! Но это очень трудно -- быть Богом: надо идти
все-таки на Голгофу!
В зале раздались крики возмущения. Потребовали разъяснить, что это
такое-- "Голгофа". Прокурор сказал, что это гора в Израиле, на которой,
согласно религиозной легенде, был распят Христос, которого на самом деле не
было, которого идеологи господствующих классов выдумали с целью... Снова
раздались крики с требованием выгнать меня в Израиль, "поставить к стенке",
сослать на урановые рудники!.. Суд удалился на совещание. Я опустился на
скамью и оцепенел в ожидании.
ОЖИДАНИЕ
Я встречал людей, приговоренных к казни, но уцелевших волею случая. И
никто из них не мог ничего рассказать о промежутке жизни между приговором и
казнью.
-- В это время просто ничего не было,-- сказал человек, один раз
неудачно расстрелянный немцами, а другой раз-- столь же неудачно своими.--
Оказался бы ты сам в таком положении, то ты понял бы, что тут нечего
понимать.
Теперь я понимаю этих людей. Тут действительно нечего понимать, ибо тут
пусто. Мне не дают еды, а я не ощущаю голода. Мне не дают, воды, а я не
ощущаю жажды. Я не ощущаю хода времени. Сколько я здесь? Неделю? Месяц? И я
не сплю. Я оцепенел в ожидании, и все. Болван! Ты забыл о главном деле твоей
жизни-- о Боге! Вспомни о Нем, и ты вновь ощутишь полет времени, тесноту
пространства, жажду, голод, боль в теле. Ощутив страдания, моли у Него силы
достойно человека перенести их. Иначе пустота и оцепенение.
В памяти возникла Богиня.
-- Как ты живешь?-- спросил я.
-- Как все,-- сказала она.-- Сейчас сплю по очереди с хореографом и
директором. Прима-балерина принуждает сожительствовать с ней, иначе она не
допустит меня на хорошую роль. Придется соглашаться.
-- Ты права,-- покорно говорю я.-- От той роли, какую уготовили тебе
люди, уклониться нельзя. Пошлость есть неизбежный спутник гения.
Богиня исчезла. Исчезла, как ложная идея, насовсем и бесследно. И
возник Антипод. Возник как абсолютная истина, как приговор, не подлежащий
обжалованию.
ПРИГОВОР АНТИПОДА
-- Ты много раз призывал людей идти на Голгофу,-- сказал он.-- Дурак! В
России нет Голгофы. В России есть Лубянка. Сибирь. Колыма. Магадан. А
Голгофы нет. И со словом "иди" у нас ассоциируют совсем иное слово-- русское
слово из трех букв, обозначающее все, что угодно, за исключением Голгофы. И
в ответ на твой призыв "Иди на Голгофу!" наш русский человек ответит тебе:
"А иди-ка ты на ...!" И правильно сделает, ибо Голгофы у нас нет и быть не
может.
Вторая слабость твоей позиции,-- продолжал Антипод, - тебя зовут
Иваном. Иваном Лаптевым. Бог по имени Иван, да еще Лаптев,--
согласись, это звучит смешно. Зевс, Юпитер, Будда, Христос-- это звучит
красиво и возвышенно. А Иван Лаптев-- хоть тресни, хоть превзойди их всех,
вместе взятых,-- все равно смешно. Все равно не поверят. Люди могут принять
любого бога по имени Ганс, Жорж, Джон, Абрам, Иосиф, Карл... Но ни в коем
случае-- по имени Иван. Иванианство, иванство, иванизм, лаптизм,
лаптианство-- этого нам только не хватало, воскликнут люди. Не допустим!
Только через наш труп! Вопль насчет трупа я вставил для красного словца.
Через труп мы перешагнем. Но не ради иванизма. Мы сами его ни в коем случае
не допустим. Чтобы наш брат Иван породил целое иванианство? Не бывать этому!
Лучше худой марксизм, чем хороший иванизм! Хотя от марксизма нас с души
воротит, он все-таки заграничная штучка, а не наше домотканое барахло.
Третья слабость твоей позиции,-- продолжает Антипод,-- уже не наша
национальная обреченность, а некая общечеловеческая законо-мерность. Многие
смертные претендовали на статус Бога. Одни -- обуре-ваемые маниакальным
тщеславием и властолюбием, другие-- маниа-кальным стремлением спасти
человечество. К числу последних принад-лежал, по всей вероятности, человек,
который вошел в историю под именем Христа. Он не был исключением. Такие люди
появлялись до него и после него. Они появляются и в наше время. И будут
появлять-ся в будущем, ибо претензия быть Богом есть естественная социальная
функция Человека -- вот в чем дело! Конечно, в самих людях есть что-то
такое, что находит воплощение в появлении особого рода личностей,
вынуждаемых людьми исполнять эту функцию. Конечно, туг есть и эле-мент
добровольности, вернее, предрасположенности этих личностей к такой роли. Но
я подчеркиваю социальную природу и принудитель-ность ее, поскольку этого не
видят или не хотят видеть. Видят то, что Христос сам взял на себя роль Бога.
Но не видят того, что он смог сделать это лишь постольку, поскольку общество
нуждалось в этой роли и заставило его сыграть ее, что люди воплотили в
Христе частицу своего существа. Бог есть отчужденная общечеловеческая
функция, и ничего больше! Ты воспринимаешь свою роль, как Волю Небес, а
фактически тебя вовлекли в нечто неподконтрольное тебе, в нечто такое, что
есть переплетение махинаций авантюристов, чаяний шизофре-ников, политических
расчетов, людских несчастий и многого другого.
Мало того, особенности нашего времени наложили свою печать на твою
жалкую судьбу. Теперь людей, претендующих на роль Бога и выталкиваемых на
нее, появляется слишком много. Теперь уж никого не удивишь явлением Бога как
феноменом социальным, подобно тому, как никого не удивишь радиоприемником,
самолетом, автомобилем. Подобно тому, как античные и шекспировские трагедии
приобрели статус банальных склок любого достаточно большого и целостного
человече-ского коллектива, Бог утратил былую индивидуальность и
исключитель-ность. И потому в отличие от Будды, Христа и Магомета ты не
войдешь в историю. Твоя известность и твое влияние ограничатся рамками
местной устной молвы, отделений милиции и КГБ. Причем она скоро будет
забыта. И никаких следов твоего пребывания в мире не останется вообще.
Многие смертные, повторяю, претендовали и претендуют до сих пор на
статус Бога. Когда эту претензию заявляют цари, короли, императо-ры,
диктаторы и вожди, это ни у кого не вызывает раздражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67