Эти
обстоятельства давно исчерпали себя. И привычка этой страны ко всеобъемлющей
и все проникающей подлости стала ее подлинной натурой.
Мюнхен, июль 1986 г.
ПРОЛОГ
Солнечный луч выскочил из-за высотного здания гостиницы "Волга",
скользнул по лысине В. И. Ленина, высеченного "в натуральную величи-ну" (как
сказал сам товарищ Сусликов -- первый секретарь Областного Комитета КПСС) из
красного гранитного монолита высотой в пятнадцать метров, промчался вдоль по
улице Горького мимо купеческих и дворян-ских особняков, в которых теперь
разместились руководящие учрежде-ния области, на миг задержался на здании
Областного Управления КГБ, как бы обозначив свою благонадежность, и
устремился в Новые Лип-ки -- новый жилой район города, воздвигнутый по
аналогии с москов-скими Новыми Черемушками "как знаменательная веха на пути
нашего неудержимого движения вперед, к полному коммунизму" (это опять-таки
исторически подлинные слова самого товарища Сусликова). Вор-вавшись в Новые
Липки, вышеупомянутый солнечный луч осветил помойку, в которой уже деловито
рылись голуби и кошки, и замер на безмятежном лике Ивана Лаптева--
известного в городе Энске тунея-дца, пьяницы, поэта и проповедника,
отсыпавшегося после вчерашнего перепоя в песочнице на детской площадке.
Вчера он слишком поздно вернулся "домой", и жильцы квартиры, где он снимал
койку, в наказа-ние не отперли ему дверь. Почувствовав приветливое тепло
первого солнечного луча, Лаптев раскрыл свои ясные, как голубое безоблачное
небо, очи, вытряхнул песок из бороды и кудрей своих, потянулся, широко
зевнул и издал звук, от которого испуганные голуби вспорхнули на крышу
ближайшего дома, а кошки стремительно взлетели на дере-вья. "Боже, как
хорошо жить на свете",-- прошептал он и побрел к крану, к которому
дворничиха присоединила резиновую "кишку" для поливки двора.
О том, что произошло дальше, вам расскажет - сам Иван Лаптев.
Говорить-- его призвание и профессия. Как отнестись к его словам, решайте
сами. Он искренен и чистосердечен, и потому его слова заслужи-вают доверия.
Но он искренен и чистосердечен по-русски. А мы, русские, утратили критерии
различения правды и вымысла. Мы с упое-нием верим в ложь и с остервенением
опровергаем очевидные истины. И потому слова моего рассказчика заслуживают,
безусловно, сомнения.
Мюнхен, 1982 г.
МАЗОХИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ
Именно так и случилось: вчера мы "загулялись" далеко за полночь, и
ночевать мне пришлось во дворе, в песочнице, на детской площадке. Холодно,
неуютно, но зато гигиенично. И вот:
Мутит живот. Распухла голова,
И я облечь стараюся упрямо
В бессвязные похабные слова
Безвыходную жизненную драму.
Но не пугайтесь, я вас этими словами потчевать не буду. Я жe сам Бог, а
Бог, выражающийся матом,-- это комично и несколько снижает самую идею Бога.
Итак, я начинаю. Начинаю в возвышенном стиле (как говорится, за здравие), но
надолго меня не хватит, и я закончу в стиле прямо противоположном (за
упокой).
Человек! Оставь на минуту свои дела и заботы! Выслушай эту повесть. В
ней нет ничего поучительного. Зато в ней есть нечто более важное--
страдание. Мы, русские, имеем богатый исторический опыт по этой части.
Страдания стали нашим привычным образом жизни и нашей натурой. Мы
страдаем с выдумкой, с талантом, с большим мужеством и терпением, можно
сказать-- профессионально. И, конечно, с наслаждением. Мы, русские,
поставляем в мировую культуру не только коммунистические идеи, шпионов,
водку, иконы и "матрешек", но и первоклассных стра-дальцев. Но не спешите
зачислять нас в медицинские мазохисты. Мы бы рады получать удовольствие от
вещей приятных. Но они выпадают на нашу долю так редко, что мы относимся к
ним с подозрением, когда это происходит, и страдаем оттого, что мы это
приятное скоро все равно потеряем. Наше страдание-- эпохальное! И оно
рождает нового Бога. Но наша эпоха по горло наглоталась противозачаточных
средств. И если она в конце концов родит Бога, то это будет Бог-урод, Бог
уродов и Бог уродства, Бог самоистязания.
Русский Бог-- явление очень странное. Он самые чистые и святые мысли
выражает самым грязным и греховным языком в мире. Можете себе вообразить,
как выглядел бы Новый Завет, если бы Христос появился в России, да еще в
нашем захолустье! Возьмите хотя бы одну Нагорную проповедь и изложите ее в
языке русских "храмов" - забегаловок! Нет, лучше не надо. Русский Бог
высказывает трезвые суждения лишь в безобразно пьяном виде, а когда он
трезв, он порет чепуху. Так что, если в дальнейшем я скажу вам что-то умное,
знайте: я был в это время пьян. Ну, а если вам встретится чушь, то порол я
ее на трезвую голову.
МИР ВХОДЯЩЕМУ
Известный в городе интеллектуал, печатающий свои прогрессивные
сочинения в столичных журналах, окрестил своего пятилетнего сына. Поскольку
у меня репутация человека, причастного к религии, меня пригласили на выпивку
по этому поводу. Когда гости основательно упились, меня попросили сочинить
стихи в честь новорожденного.
Входи, родившийся, в прекрасный мир земной.
Включайсь скорей в людское наше братство.
Входи! И в путь спеши за мной
Познать земное щедрое богатство.
Так начал я свою импровизацию. Мне аплодировали. Потом я гово-рил о
родителях, которые научат новорожденного основам жизни, об учителях,
обучающих грамоте, о друзьях, протягивающих руку и подста-вляющих плечо, о
женщинах, сулящих блаженство, о соратниках, зовущих в поход, о развлечениях
и прочих атрибутах жизни. Мне опять аплодировали. Потом я сказал: "но". "Но
скоро случится так,-- сказал я,-- что ближние станут чужими, они обвинят
тебя в неблагодарности, а ты будешь жесток и беспощаден с ними; учителя
проклянут за то, что ты не последовал их заветам, а ты обвинишь их в
лжеучении; женщина изменит, наслаждения жизнью породят скуку, опустошение,
вД≤ разочарова-ние. И ты будешь одинок и никому не нужен..." На сей раз
слушатели не аплодировали. Одни подавленно молчали: мол, что правда, то
правда. Другие гневались: мол, нельзя так мрачно смотреть на жизнь, мол,
живем же мы, и не так уж плохо живем, не голодаем, спим не на улице, выпить
что имеем.
Испив до дна цветов земли нектар,
Поймешь, что горек он, хотя казался сладок.
И станешь вдруг ты безнадежно стар.
Лицо покроет сеть глубоких складок.
Увидишь, что назад дороги нет.
Зачем была, ты спросишь, жизнь-морока?
Ты станешь мудр. Ты сам найдешь ответ:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
обстоятельства давно исчерпали себя. И привычка этой страны ко всеобъемлющей
и все проникающей подлости стала ее подлинной натурой.
Мюнхен, июль 1986 г.
ПРОЛОГ
Солнечный луч выскочил из-за высотного здания гостиницы "Волга",
скользнул по лысине В. И. Ленина, высеченного "в натуральную величи-ну" (как
сказал сам товарищ Сусликов -- первый секретарь Областного Комитета КПСС) из
красного гранитного монолита высотой в пятнадцать метров, промчался вдоль по
улице Горького мимо купеческих и дворян-ских особняков, в которых теперь
разместились руководящие учрежде-ния области, на миг задержался на здании
Областного Управления КГБ, как бы обозначив свою благонадежность, и
устремился в Новые Лип-ки -- новый жилой район города, воздвигнутый по
аналогии с москов-скими Новыми Черемушками "как знаменательная веха на пути
нашего неудержимого движения вперед, к полному коммунизму" (это опять-таки
исторически подлинные слова самого товарища Сусликова). Вор-вавшись в Новые
Липки, вышеупомянутый солнечный луч осветил помойку, в которой уже деловито
рылись голуби и кошки, и замер на безмятежном лике Ивана Лаптева--
известного в городе Энске тунея-дца, пьяницы, поэта и проповедника,
отсыпавшегося после вчерашнего перепоя в песочнице на детской площадке.
Вчера он слишком поздно вернулся "домой", и жильцы квартиры, где он снимал
койку, в наказа-ние не отперли ему дверь. Почувствовав приветливое тепло
первого солнечного луча, Лаптев раскрыл свои ясные, как голубое безоблачное
небо, очи, вытряхнул песок из бороды и кудрей своих, потянулся, широко
зевнул и издал звук, от которого испуганные голуби вспорхнули на крышу
ближайшего дома, а кошки стремительно взлетели на дере-вья. "Боже, как
хорошо жить на свете",-- прошептал он и побрел к крану, к которому
дворничиха присоединила резиновую "кишку" для поливки двора.
О том, что произошло дальше, вам расскажет - сам Иван Лаптев.
Говорить-- его призвание и профессия. Как отнестись к его словам, решайте
сами. Он искренен и чистосердечен, и потому его слова заслужи-вают доверия.
Но он искренен и чистосердечен по-русски. А мы, русские, утратили критерии
различения правды и вымысла. Мы с упое-нием верим в ложь и с остервенением
опровергаем очевидные истины. И потому слова моего рассказчика заслуживают,
безусловно, сомнения.
Мюнхен, 1982 г.
МАЗОХИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ
Именно так и случилось: вчера мы "загулялись" далеко за полночь, и
ночевать мне пришлось во дворе, в песочнице, на детской площадке. Холодно,
неуютно, но зато гигиенично. И вот:
Мутит живот. Распухла голова,
И я облечь стараюся упрямо
В бессвязные похабные слова
Безвыходную жизненную драму.
Но не пугайтесь, я вас этими словами потчевать не буду. Я жe сам Бог, а
Бог, выражающийся матом,-- это комично и несколько снижает самую идею Бога.
Итак, я начинаю. Начинаю в возвышенном стиле (как говорится, за здравие), но
надолго меня не хватит, и я закончу в стиле прямо противоположном (за
упокой).
Человек! Оставь на минуту свои дела и заботы! Выслушай эту повесть. В
ней нет ничего поучительного. Зато в ней есть нечто более важное--
страдание. Мы, русские, имеем богатый исторический опыт по этой части.
Страдания стали нашим привычным образом жизни и нашей натурой. Мы
страдаем с выдумкой, с талантом, с большим мужеством и терпением, можно
сказать-- профессионально. И, конечно, с наслаждением. Мы, русские,
поставляем в мировую культуру не только коммунистические идеи, шпионов,
водку, иконы и "матрешек", но и первоклассных стра-дальцев. Но не спешите
зачислять нас в медицинские мазохисты. Мы бы рады получать удовольствие от
вещей приятных. Но они выпадают на нашу долю так редко, что мы относимся к
ним с подозрением, когда это происходит, и страдаем оттого, что мы это
приятное скоро все равно потеряем. Наше страдание-- эпохальное! И оно
рождает нового Бога. Но наша эпоха по горло наглоталась противозачаточных
средств. И если она в конце концов родит Бога, то это будет Бог-урод, Бог
уродов и Бог уродства, Бог самоистязания.
Русский Бог-- явление очень странное. Он самые чистые и святые мысли
выражает самым грязным и греховным языком в мире. Можете себе вообразить,
как выглядел бы Новый Завет, если бы Христос появился в России, да еще в
нашем захолустье! Возьмите хотя бы одну Нагорную проповедь и изложите ее в
языке русских "храмов" - забегаловок! Нет, лучше не надо. Русский Бог
высказывает трезвые суждения лишь в безобразно пьяном виде, а когда он
трезв, он порет чепуху. Так что, если в дальнейшем я скажу вам что-то умное,
знайте: я был в это время пьян. Ну, а если вам встретится чушь, то порол я
ее на трезвую голову.
МИР ВХОДЯЩЕМУ
Известный в городе интеллектуал, печатающий свои прогрессивные
сочинения в столичных журналах, окрестил своего пятилетнего сына. Поскольку
у меня репутация человека, причастного к религии, меня пригласили на выпивку
по этому поводу. Когда гости основательно упились, меня попросили сочинить
стихи в честь новорожденного.
Входи, родившийся, в прекрасный мир земной.
Включайсь скорей в людское наше братство.
Входи! И в путь спеши за мной
Познать земное щедрое богатство.
Так начал я свою импровизацию. Мне аплодировали. Потом я гово-рил о
родителях, которые научат новорожденного основам жизни, об учителях,
обучающих грамоте, о друзьях, протягивающих руку и подста-вляющих плечо, о
женщинах, сулящих блаженство, о соратниках, зовущих в поход, о развлечениях
и прочих атрибутах жизни. Мне опять аплодировали. Потом я сказал: "но". "Но
скоро случится так,-- сказал я,-- что ближние станут чужими, они обвинят
тебя в неблагодарности, а ты будешь жесток и беспощаден с ними; учителя
проклянут за то, что ты не последовал их заветам, а ты обвинишь их в
лжеучении; женщина изменит, наслаждения жизнью породят скуку, опустошение,
вД≤ разочарова-ние. И ты будешь одинок и никому не нужен..." На сей раз
слушатели не аплодировали. Одни подавленно молчали: мол, что правда, то
правда. Другие гневались: мол, нельзя так мрачно смотреть на жизнь, мол,
живем же мы, и не так уж плохо живем, не голодаем, спим не на улице, выпить
что имеем.
Испив до дна цветов земли нектар,
Поймешь, что горек он, хотя казался сладок.
И станешь вдруг ты безнадежно стар.
Лицо покроет сеть глубоких складок.
Увидишь, что назад дороги нет.
Зачем была, ты спросишь, жизнь-морока?
Ты станешь мудр. Ты сам найдешь ответ:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67