Она бы никогда не посмела показать его кому-нибудь. Немного подумав, Федра скомкала его и бросила в огонь. Красные и золотистые языки пламени мгновенно охватили его со всех сторон, кончики листка начали извиваться, быстро чернеть и осыпаться. Затем огненный шар на мгновение сделался синим, вспыхнул еще ярче и потом распался.
Хотя Тристан достаточно долго и интенсивно предавался всяческим удовольствиям в компании леди Суонстед, его настроение никак нельзя было назвать безоблачным. Ему не нравилось, что отец так командовал им и требовал безоговорочного подчинения установленным им правилам. Но, принимая во внимание положение графа Хокстона в правительстве и его характер, уклониться от выполнения его воли не представлялось возможным.
Яркий солнечный свет, льющийся в окно кареты, заставил его поморщиться. Да, сейчас он находился в полном распоряжении старика Хокстона, хотя раньше он недвусмысленно выражал свое негодование по каждому пустяку.
Теперь Тристан стыдился своих юношеских выходок. Скорее даже наоборот. Его отец всегда сетовал на то, что сын обладал чересчур легким и живым характером. Граф Хокстон считал, что Тристан унаследовал характер своей матери, умеющей радоваться жизни. Мать Тристана являла собой некую смесь всех национальностей, какие только можно встретить на побережье Средиземного моря. Как ни странно, но его жизнерадостная мать скончалась очень быстро после того, как вышла замуж за высокомерного отца Тристана, который по какой-то совершенно непонятной причине снизошел до женитьбы на ней.
Дом лорда Хокстона находился на Кавендиш-сквер. Огромный, залитый утренним светом белый особняк олицетворял мощь и неизменность консервативного порядка. Поднимаясь по ступенькам, Тристан ощущал волны тепла от нагретого солнцем белого известняка, из которого был построен дом. Остановившись на мгновение перед массивной дубовой дверью, он перевел дыхание и заставил себя настроиться на общение с отцом.
Пембертон, дворецкий отца, сидел в холле и, по всей видимости, поджидал именно его.
– Милорд. – Слуга поклонился и быстро направился к Тристану. Выражение озабоченности мгновенно исчезло с его лица. – Вы пришли…
– Добрый день, Пембертон, – сказал Тристан, снимая пальто. – Как он сегодня?
Пембертон ловко подхватил пальто и тут же передал его лакею.
– Почти никаких изменений, сэр, – ответил он, жестом приглашая Тристана подняться по центральной лестнице.
Каблуки Пембертона звонко зацокали по мраморному полу, Тристан же ступал тихо, почти бесшумно.
– Сегодня с утра доктор снова сделал ему кровопускание, – продолжал рассказывать слуга, – и дал принять микстуру с опием. Прием лекарства следует повторять каждый час.
Тристан окинул дворецкого понимающим взглядом.
– Но он отказывается это делать?
На лице Пембертона промелькнула тень улыбки.
– Его сиятельство говорит, что сейчас болеет только его тело, – прошелестел Пембертон. – И он не желает доводить до такого же состояния и свою голову.
Что ж, весьма благоразумно с его стороны, подумал Тристан. У его отца, надо сказать, всегда были хорошие мозги, и их следовало поддерживать в надлежащем состоянии. Он отличался умением проникнуть в самую суть явлений четкостью логических построений, спокойствием и собранностью, и да, не без того, определенным коварством в духе Макиавелли. Именно эти качества и позволили ему занимать ведущую позицию в парламенте.
В спальне, вокруг постели отца, суетились его личный секретарь и три его помощника. Повсюду стояли чернильницы, лежали стопки бумаги, папки. Услышав шаги Тристана, лорд Хокстон поднял голову и нахмурился. Его лицо, бледное и бескровное, сделалось строже.
Неожиданно на Тристана нахлынули чувства, природу, которых он не мог точно определить, – отчаяние, сострадание, страх, желание помочь. Их взгляды встретились.
Мгновение – и Хокстон отвернулся в сторону. Посмотрел на секретаря.
– Оставьте нас, – скомандовал он, повелительно приподняв руку.
Одетые в черные костюмы и напоминающие стаю воронов помощники, встрепенувшись, схватили чернила и бумагу и тут же исчезли. Один из них остановился перед Тристаном и с поклоном сказал:
– Милорд, полагаю, с вами все в порядке?
– Со мной все в порядке, Неббетт, – ответил Тристан. – А как дела у тебя?
– Неплохо. Спасибо, – проговорил он и сунул под мышку кожаный портфель. Его глаза, отметил про себя Тристан, не излучали и намека на доброжелательность и теплоту.
С ленивой улыбкой Тристан посмотрел ему вслед.
– Передай от меня привет жене, Неббетт, – проговорил он, когда слуга взялся за дверную ручку. – Я не виделся с ней уже лет сто.
Неббетт медленно повернул голову, его губы были плотно сжаты.
– Вы очень любезны, милорд.
Когда Неббетт наконец вышел, Пембертон закрыл дверь. Тихо щелкнул замок. Тристан остался наедине с отцом.
– Неббетт недолюбливает тебя. Интересно, почему бы это? – сухо проговорил лорд Хокстон.
Тристан улыбнулся:
– Даже и представить не могу.
Хокстон бросил на сына раздраженный взгляд:
– Не нужно вступать в конфликт с моим персоналом, Тристан. Возможно, Неббетт и напыщенный сноб, а его жена потаскушка, но это ничего не значит. Он моя правая рука и превосходно знает свое дело, мне не нужны лишние проблемы.
Тристан решил не кидаться на брошенную отцом наживку. Он подошел к изголовью массивной кровати с балдахином, с которого спускались расшитые шерстяными нитями шелковые шторы.
– Полагаю, сэр, Уайтхолл не может функционировать в ваше отсутствие, – сказал он легко.
– Похоже, не может. – Лорд Хокстон окинул Тристана взглядом с ног до головы.
– Они прислали целую армию помощников в то время, когда вы должны отдыхать и набираться сил, – сделав ударение на последнем слове, проговорил Тристан.
– Ерунда! – с беспокойством зашевелившись в постели, бросил Хокстон. – Ты говоришь, как Пембертон. У меня нет времени на отдых, Тристан. И мы оба знаем это. Скрывать правду больше нет смысла.
– Возможно, вы правы, отец, – признал Тристан. – Что ж, теперь я в полном вашем распоряжении. Как у вас дела в министерстве иностранных дел?
– Плохо, мой дорогой сын, очень плохо. – Плечи отца как-то обмякли, да и вся его фигура осела в подушки сделалась меньше, ночной колпак уныло съехал набок. – Бельгийцы с каждым днем становятся все настойчивее в своих требованиях, а в Польше дела и вовсе скверны там поговаривают чуть ли не о революции. Хотя все это в общем, ограничивается разговорами, тем не менее положение тревожное.
Тристан кашлянул.
– Мне жаль, сэр, что у вас столько нерешенных проблем. Но сейчас мне бы хотелось узнать, для чего вы меня вызвали и почему такая спешка.
Взгляд его вдруг устремился куда-то вдаль, за пределы роскошно обставленной спальни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Хотя Тристан достаточно долго и интенсивно предавался всяческим удовольствиям в компании леди Суонстед, его настроение никак нельзя было назвать безоблачным. Ему не нравилось, что отец так командовал им и требовал безоговорочного подчинения установленным им правилам. Но, принимая во внимание положение графа Хокстона в правительстве и его характер, уклониться от выполнения его воли не представлялось возможным.
Яркий солнечный свет, льющийся в окно кареты, заставил его поморщиться. Да, сейчас он находился в полном распоряжении старика Хокстона, хотя раньше он недвусмысленно выражал свое негодование по каждому пустяку.
Теперь Тристан стыдился своих юношеских выходок. Скорее даже наоборот. Его отец всегда сетовал на то, что сын обладал чересчур легким и живым характером. Граф Хокстон считал, что Тристан унаследовал характер своей матери, умеющей радоваться жизни. Мать Тристана являла собой некую смесь всех национальностей, какие только можно встретить на побережье Средиземного моря. Как ни странно, но его жизнерадостная мать скончалась очень быстро после того, как вышла замуж за высокомерного отца Тристана, который по какой-то совершенно непонятной причине снизошел до женитьбы на ней.
Дом лорда Хокстона находился на Кавендиш-сквер. Огромный, залитый утренним светом белый особняк олицетворял мощь и неизменность консервативного порядка. Поднимаясь по ступенькам, Тристан ощущал волны тепла от нагретого солнцем белого известняка, из которого был построен дом. Остановившись на мгновение перед массивной дубовой дверью, он перевел дыхание и заставил себя настроиться на общение с отцом.
Пембертон, дворецкий отца, сидел в холле и, по всей видимости, поджидал именно его.
– Милорд. – Слуга поклонился и быстро направился к Тристану. Выражение озабоченности мгновенно исчезло с его лица. – Вы пришли…
– Добрый день, Пембертон, – сказал Тристан, снимая пальто. – Как он сегодня?
Пембертон ловко подхватил пальто и тут же передал его лакею.
– Почти никаких изменений, сэр, – ответил он, жестом приглашая Тристана подняться по центральной лестнице.
Каблуки Пембертона звонко зацокали по мраморному полу, Тристан же ступал тихо, почти бесшумно.
– Сегодня с утра доктор снова сделал ему кровопускание, – продолжал рассказывать слуга, – и дал принять микстуру с опием. Прием лекарства следует повторять каждый час.
Тристан окинул дворецкого понимающим взглядом.
– Но он отказывается это делать?
На лице Пембертона промелькнула тень улыбки.
– Его сиятельство говорит, что сейчас болеет только его тело, – прошелестел Пембертон. – И он не желает доводить до такого же состояния и свою голову.
Что ж, весьма благоразумно с его стороны, подумал Тристан. У его отца, надо сказать, всегда были хорошие мозги, и их следовало поддерживать в надлежащем состоянии. Он отличался умением проникнуть в самую суть явлений четкостью логических построений, спокойствием и собранностью, и да, не без того, определенным коварством в духе Макиавелли. Именно эти качества и позволили ему занимать ведущую позицию в парламенте.
В спальне, вокруг постели отца, суетились его личный секретарь и три его помощника. Повсюду стояли чернильницы, лежали стопки бумаги, папки. Услышав шаги Тристана, лорд Хокстон поднял голову и нахмурился. Его лицо, бледное и бескровное, сделалось строже.
Неожиданно на Тристана нахлынули чувства, природу, которых он не мог точно определить, – отчаяние, сострадание, страх, желание помочь. Их взгляды встретились.
Мгновение – и Хокстон отвернулся в сторону. Посмотрел на секретаря.
– Оставьте нас, – скомандовал он, повелительно приподняв руку.
Одетые в черные костюмы и напоминающие стаю воронов помощники, встрепенувшись, схватили чернила и бумагу и тут же исчезли. Один из них остановился перед Тристаном и с поклоном сказал:
– Милорд, полагаю, с вами все в порядке?
– Со мной все в порядке, Неббетт, – ответил Тристан. – А как дела у тебя?
– Неплохо. Спасибо, – проговорил он и сунул под мышку кожаный портфель. Его глаза, отметил про себя Тристан, не излучали и намека на доброжелательность и теплоту.
С ленивой улыбкой Тристан посмотрел ему вслед.
– Передай от меня привет жене, Неббетт, – проговорил он, когда слуга взялся за дверную ручку. – Я не виделся с ней уже лет сто.
Неббетт медленно повернул голову, его губы были плотно сжаты.
– Вы очень любезны, милорд.
Когда Неббетт наконец вышел, Пембертон закрыл дверь. Тихо щелкнул замок. Тристан остался наедине с отцом.
– Неббетт недолюбливает тебя. Интересно, почему бы это? – сухо проговорил лорд Хокстон.
Тристан улыбнулся:
– Даже и представить не могу.
Хокстон бросил на сына раздраженный взгляд:
– Не нужно вступать в конфликт с моим персоналом, Тристан. Возможно, Неббетт и напыщенный сноб, а его жена потаскушка, но это ничего не значит. Он моя правая рука и превосходно знает свое дело, мне не нужны лишние проблемы.
Тристан решил не кидаться на брошенную отцом наживку. Он подошел к изголовью массивной кровати с балдахином, с которого спускались расшитые шерстяными нитями шелковые шторы.
– Полагаю, сэр, Уайтхолл не может функционировать в ваше отсутствие, – сказал он легко.
– Похоже, не может. – Лорд Хокстон окинул Тристана взглядом с ног до головы.
– Они прислали целую армию помощников в то время, когда вы должны отдыхать и набираться сил, – сделав ударение на последнем слове, проговорил Тристан.
– Ерунда! – с беспокойством зашевелившись в постели, бросил Хокстон. – Ты говоришь, как Пембертон. У меня нет времени на отдых, Тристан. И мы оба знаем это. Скрывать правду больше нет смысла.
– Возможно, вы правы, отец, – признал Тристан. – Что ж, теперь я в полном вашем распоряжении. Как у вас дела в министерстве иностранных дел?
– Плохо, мой дорогой сын, очень плохо. – Плечи отца как-то обмякли, да и вся его фигура осела в подушки сделалась меньше, ночной колпак уныло съехал набок. – Бельгийцы с каждым днем становятся все настойчивее в своих требованиях, а в Польше дела и вовсе скверны там поговаривают чуть ли не о революции. Хотя все это в общем, ограничивается разговорами, тем не менее положение тревожное.
Тристан кашлянул.
– Мне жаль, сэр, что у вас столько нерешенных проблем. Но сейчас мне бы хотелось узнать, для чего вы меня вызвали и почему такая спешка.
Взгляд его вдруг устремился куда-то вдаль, за пределы роскошно обставленной спальни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81