И если у меня в другой раз будет время, я снова зайду и покажу вам свой ишиас. Да, вот именно. Ик! Да… и вообще Паунвере изменилось. И… между прочим, должен сказать, что здесь собрался целый полк лысых. В каждом доме и в каждом дворе… ик! — блестит этакий шар, точно огромная электрическая лампа.
Услышав эти слова, Кийр сильно пугается. Его школьный товарищ явно перешел всякие границы, и вообще пора убираться из аптеки, не то он бог знает еще чего наболтает здесь у прилавка, вон как его качает!
Но пока ничего страшного не происходит.
— Ишь, черт! — говорит аптекарь, кивая Кийру головой. — Мне уже пятьдесят стукнуло, а он над моим лысым черепом издевается. Хотел бы я посмотреть, какой он будет в моли-то годы.
Это говорится в шутливом тоне. Новые знакомые смеются и похлопывают друг друга по плечу. Некоторое время они еще беседуют: Тоотс рассказывает о России, о русских поместьях и о своей великолепной должности, но вскоре Кийр замечает нечто такое, от чего его мороз по коже пробирает. Аптекарь треплет Тоотса за волосы и называет его «чертовски славным парнем», а Тоотс крутит аптекарю нос и выражает желание взять себе на память «эту замечательную штуковину». Время от времени аптекарь совершает путешествие от прилавка к полке и обратно, причем содержимое пузатой бутылки заметно убывает. К счастью, в тот момент, когда новые знакомые собираются еще и померяться силой — кто кому придавит руку к прилавку, — в аптеке появляется какая-то старушка и спрашивает «зелье семи чертей»; поэтому, к удовольствию Кийра, состязание отменяется, и школьные товарища собираются уходить. Тоотсу, правда, хотелось бы еще и купить кое-что в аптеке, скажем, морскую соль, губку, зубную щетку, но Кийр советует отложить покупки до завтра. Наконец приятели прощаются с аптекарем, пообещав в скором времени навестить его снова.
VI
Когда они покидают аптеку и оказываются на шоссе, Тоотс неожиданно переходит на русский язык.
— Ну, пойдем, — говорит он Кийру.
— Куда? — робко спрашивает тот. Он не совсем уверен в своем запасе русских слов, но все же хочет показать, что учеба в школе и для него не прошла без толку.
— Не все ли равно, — отвечает Тоотс. — Пойдем!
Сдвинув на затылок свою украшенную пером шляпу, он похлопывает хлыстом по голенищам сапог. Уголки его круглых совиных глаз слезятся, лоб и щеки лоснятся от пота. Свисающий на лоб рыжевато-белесый клок волос придает прибывшему из России другу вид человека, которому моря всего мира по колено.
Кийр с минуту глядит на шагающую впереди развинченную фигуру и, моргая глазами, спрашивает:
— Что это за лекарство он тебе давал?
— А ты что, слепой, что ли? — отвечает Тоотс, по-русски. — Разве не видал, что на бутылке написано?
— Нет, не видал.
— Вот дурак!
Видя, что товарищ ни за что не желает отказаться от разговора на чужом языке, Кийр старается перевести беседу на другую тему.
— Гляди-ка, Йоозеп, — говорит он, — видишь, там вдали наша новая пожарная каланча.
— А мне наплевать на ваш новый каланча.
— А там вот, чуть подальше, живет Старый бес — Ванапаган.
— Ванапаган! — удивленно восклицает Тоотс, забывая при этом даже свой русский язык. Но вскоре он, снова впадая в прежний тон, взмахивает в воздухе хлыстом и говорит:
— Так пойдем к этому Ванапагану, что ли?
— Нет, — смеется в ответ Кийр. — Так это же не настоящий Ванапаган. Это просто богач один, старый холостяк, выстроил себе дом и теперь там живет. Это окрестные жители прозвали его Ванапаганом.
— А я хочу на него посмотреть, — упрямится Тоотс.
— Не стоит, — уверяет Кийр. — Он такой сердитый, что нас и не впустит. А кроме того, во дворе у него злой пес, сразу нам в глотку вцепится.
— Ерунда! Пойдем!
После длительных споров Кийру удается наконец отговорить Тоотса от посещения Ванапагана и друзья возвращаются на мост. За это время к прежним двум помольщикам присоединился и третий; он смеясь что-то им рассказывает. Когда наши друзья приближаются к мельнице, он вдруг прерывает рассказ и широко раскрытыми глазами, чуть ли не с испугом смотрит на шоссе. В то же время Кийр, взглянув в сторону мельницы, останавливается и подталкивает Тоотса локтем.
— Погляди-ка, Йоозеп, кто там, — говорит он.
— Наплевать! — отвечает Тоотс, размахивая хлыстом, и собирается идти дальше, даже не давая себе труда взглянуть в ту сторону.
— Постой, погоди! — кричит ему Кийр. — Пройдешь мимо — сам потом пожалеешь! Подожди!
Но Тоотсу и не приходится ждать. Один из помольщиков уже на шоссе, он бегом обгоняет на несколько шагов неуверенно ступающего Тоотса, затем поворачивается и с серьезным видом идет ему прямо навстречу. Тот, видя перед собой незнакомого человека, отступает в сторону. То же самое делает и незнакомец. Направо, налево — но незнакомец так и остается прямо у Тоотса перед носом и загораживает ему дорогу. Этот нелепый танец на шоссе продолжается несколько минут, а Кийр в это время, стоя в сторонке, хихикает. Наконец Тоотс поднимает правую руку с хлыстом и возмущенно смотрит на этого назойливого насмешника.
— Это что за безобразие! — негодует он.
— Постой! Погоди! — смеясь отвечает ему неизвестный и хватается рукой за его хлыст. — Да не сердись, приятель!
При слове «приятель» по лоснящемуся от пота лицу Тоотса пробегает тень недоумения. Вглядевшись пристальнее в лицо незнакомца, он восклицает:
— Черт побери! Имелик!
— Он самый! — отвечает тот. — Неужто ты и впрямь меня не узнал?
Губы Тоотса растягиваются в широкую добродушную улыбку, совсем как тогда, когда он смотрел на аптекаря, глотавшего капли против тошноты и запивавшего их сахарной водичкой.
— Кийр, дьявол! — кричит он на подошедшего рыжеволосого. — Что ж ты мне раньше не сказал, что это Имелик!
— Я все время твердил, — оправдывается рыжеголовый, — а ты — никакого внимания.
— Имелик, Имелик! — повторяет Тоотс, словно не веря, что этот парень в перепачканной мукой одежде — действительно его бывший соученик. — Ну, здравствуй, дорогой мой однокашник! — растроганно восклицает он и бросается на шею улыбающемуся Имелику, при этом основательно пачкая мукой лацканы своего сюртука.
Затем он вытаскивает из кармана коробку папирос, предлагает Имелику и, закуривая сам, продолжает:
— Чего же ты, чудак, мне сразу не сказал, что ты — Яан Имелик; а то прыгает тут у меня перед самым носом, будто кадриль танцует, а я думаю, думаю — что это за черт такой, которому на шоссе тесно стало? Под конец терпение лопнуло, хотел хлыстом огреть.
Имелик сгибается в три погибели и хохочет до слез.
— А теперь скажи-ка, милый человек, — спрашивает он наконец, — как ты попал в Паунвере и откуда сейчас бредешь?
Тоотс сильно затягивается папиросой и, закашлявшись от дыма, начинает объяснять, что утром, когда он выходил из дому, у него были совсем другие планы, но, как назло, подвернулся ему этот рыжий сатана, который таскает его теперь бог весть по каким закоулкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Услышав эти слова, Кийр сильно пугается. Его школьный товарищ явно перешел всякие границы, и вообще пора убираться из аптеки, не то он бог знает еще чего наболтает здесь у прилавка, вон как его качает!
Но пока ничего страшного не происходит.
— Ишь, черт! — говорит аптекарь, кивая Кийру головой. — Мне уже пятьдесят стукнуло, а он над моим лысым черепом издевается. Хотел бы я посмотреть, какой он будет в моли-то годы.
Это говорится в шутливом тоне. Новые знакомые смеются и похлопывают друг друга по плечу. Некоторое время они еще беседуют: Тоотс рассказывает о России, о русских поместьях и о своей великолепной должности, но вскоре Кийр замечает нечто такое, от чего его мороз по коже пробирает. Аптекарь треплет Тоотса за волосы и называет его «чертовски славным парнем», а Тоотс крутит аптекарю нос и выражает желание взять себе на память «эту замечательную штуковину». Время от времени аптекарь совершает путешествие от прилавка к полке и обратно, причем содержимое пузатой бутылки заметно убывает. К счастью, в тот момент, когда новые знакомые собираются еще и померяться силой — кто кому придавит руку к прилавку, — в аптеке появляется какая-то старушка и спрашивает «зелье семи чертей»; поэтому, к удовольствию Кийра, состязание отменяется, и школьные товарища собираются уходить. Тоотсу, правда, хотелось бы еще и купить кое-что в аптеке, скажем, морскую соль, губку, зубную щетку, но Кийр советует отложить покупки до завтра. Наконец приятели прощаются с аптекарем, пообещав в скором времени навестить его снова.
VI
Когда они покидают аптеку и оказываются на шоссе, Тоотс неожиданно переходит на русский язык.
— Ну, пойдем, — говорит он Кийру.
— Куда? — робко спрашивает тот. Он не совсем уверен в своем запасе русских слов, но все же хочет показать, что учеба в школе и для него не прошла без толку.
— Не все ли равно, — отвечает Тоотс. — Пойдем!
Сдвинув на затылок свою украшенную пером шляпу, он похлопывает хлыстом по голенищам сапог. Уголки его круглых совиных глаз слезятся, лоб и щеки лоснятся от пота. Свисающий на лоб рыжевато-белесый клок волос придает прибывшему из России другу вид человека, которому моря всего мира по колено.
Кийр с минуту глядит на шагающую впереди развинченную фигуру и, моргая глазами, спрашивает:
— Что это за лекарство он тебе давал?
— А ты что, слепой, что ли? — отвечает Тоотс, по-русски. — Разве не видал, что на бутылке написано?
— Нет, не видал.
— Вот дурак!
Видя, что товарищ ни за что не желает отказаться от разговора на чужом языке, Кийр старается перевести беседу на другую тему.
— Гляди-ка, Йоозеп, — говорит он, — видишь, там вдали наша новая пожарная каланча.
— А мне наплевать на ваш новый каланча.
— А там вот, чуть подальше, живет Старый бес — Ванапаган.
— Ванапаган! — удивленно восклицает Тоотс, забывая при этом даже свой русский язык. Но вскоре он, снова впадая в прежний тон, взмахивает в воздухе хлыстом и говорит:
— Так пойдем к этому Ванапагану, что ли?
— Нет, — смеется в ответ Кийр. — Так это же не настоящий Ванапаган. Это просто богач один, старый холостяк, выстроил себе дом и теперь там живет. Это окрестные жители прозвали его Ванапаганом.
— А я хочу на него посмотреть, — упрямится Тоотс.
— Не стоит, — уверяет Кийр. — Он такой сердитый, что нас и не впустит. А кроме того, во дворе у него злой пес, сразу нам в глотку вцепится.
— Ерунда! Пойдем!
После длительных споров Кийру удается наконец отговорить Тоотса от посещения Ванапагана и друзья возвращаются на мост. За это время к прежним двум помольщикам присоединился и третий; он смеясь что-то им рассказывает. Когда наши друзья приближаются к мельнице, он вдруг прерывает рассказ и широко раскрытыми глазами, чуть ли не с испугом смотрит на шоссе. В то же время Кийр, взглянув в сторону мельницы, останавливается и подталкивает Тоотса локтем.
— Погляди-ка, Йоозеп, кто там, — говорит он.
— Наплевать! — отвечает Тоотс, размахивая хлыстом, и собирается идти дальше, даже не давая себе труда взглянуть в ту сторону.
— Постой, погоди! — кричит ему Кийр. — Пройдешь мимо — сам потом пожалеешь! Подожди!
Но Тоотсу и не приходится ждать. Один из помольщиков уже на шоссе, он бегом обгоняет на несколько шагов неуверенно ступающего Тоотса, затем поворачивается и с серьезным видом идет ему прямо навстречу. Тот, видя перед собой незнакомого человека, отступает в сторону. То же самое делает и незнакомец. Направо, налево — но незнакомец так и остается прямо у Тоотса перед носом и загораживает ему дорогу. Этот нелепый танец на шоссе продолжается несколько минут, а Кийр в это время, стоя в сторонке, хихикает. Наконец Тоотс поднимает правую руку с хлыстом и возмущенно смотрит на этого назойливого насмешника.
— Это что за безобразие! — негодует он.
— Постой! Погоди! — смеясь отвечает ему неизвестный и хватается рукой за его хлыст. — Да не сердись, приятель!
При слове «приятель» по лоснящемуся от пота лицу Тоотса пробегает тень недоумения. Вглядевшись пристальнее в лицо незнакомца, он восклицает:
— Черт побери! Имелик!
— Он самый! — отвечает тот. — Неужто ты и впрямь меня не узнал?
Губы Тоотса растягиваются в широкую добродушную улыбку, совсем как тогда, когда он смотрел на аптекаря, глотавшего капли против тошноты и запивавшего их сахарной водичкой.
— Кийр, дьявол! — кричит он на подошедшего рыжеволосого. — Что ж ты мне раньше не сказал, что это Имелик!
— Я все время твердил, — оправдывается рыжеголовый, — а ты — никакого внимания.
— Имелик, Имелик! — повторяет Тоотс, словно не веря, что этот парень в перепачканной мукой одежде — действительно его бывший соученик. — Ну, здравствуй, дорогой мой однокашник! — растроганно восклицает он и бросается на шею улыбающемуся Имелику, при этом основательно пачкая мукой лацканы своего сюртука.
Затем он вытаскивает из кармана коробку папирос, предлагает Имелику и, закуривая сам, продолжает:
— Чего же ты, чудак, мне сразу не сказал, что ты — Яан Имелик; а то прыгает тут у меня перед самым носом, будто кадриль танцует, а я думаю, думаю — что это за черт такой, которому на шоссе тесно стало? Под конец терпение лопнуло, хотел хлыстом огреть.
Имелик сгибается в три погибели и хохочет до слез.
— А теперь скажи-ка, милый человек, — спрашивает он наконец, — как ты попал в Паунвере и откуда сейчас бредешь?
Тоотс сильно затягивается папиросой и, закашлявшись от дыма, начинает объяснять, что утром, когда он выходил из дому, у него были совсем другие планы, но, как назло, подвернулся ему этот рыжий сатана, который таскает его теперь бог весть по каким закоулкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101