— Ну ладно, — отвечает девица Эрнья, — я и не требую поденной платы, мне хочется только, чтобы господин Тоотс иногда заглядывал к нам. В награду за это я буду сюда приходить и помогать, если он вовремя не справится с работой.
— Это другое дело.
— Ну, а теперь камень на месте, давайте отдохнем и покурим. Потом возьмемся за другой! Это же очень веселое занятие! — Сказав это, девушка усаживается на камень и протягивает Тоотсу свою маленькую ручку.
— Неужели… — бормочет Тоотс. — Неужели вы курите?
— Само собой разумеется. Давайте-ка сюда!
Управляющий подает ей папиросу, закуривает сам и улыбаясь ждет, что будет дальше. Либле трясет головой и приступает к огромному камню.
Девица нерешительно затягивается папироской, и отгоняет дым как можно дальше от себя, затем спрашивает:
— А скажите, господин Тоотс, есть у вас такой школьный товарищ — Тали?
— Да, есть. А что?
— Нет, ничего. Тээле иногда вспоминает его. Он сейчас в Тарту?
— Да.
— Интересно было бы его увидеть.
— Вот как. Он обещал приехать сюда, в деревню… к лету.
— Тээле рассказывает иногда о нем. Видимо, он очень интересный человек. Ах да, чуть не забыла: Тээле тоже шлет вам привет.
— Благодарю!
— Вчера она особенно часто вспоминала вас.
— Да? Очень… очень приятно.
Наступает пауза. Либле в это время кряхтит и пыхтит с еще большим азартом. Девушка снова затягивается папиросой, резко выпускает струю дыма, отгоняя ее подальше, и вдруг выпаливает:
— А мне господин Кийр не нравится.
— Почему? Кийр довольно бойкий малый. Только вот, что портной…
— Да нет, — живо возражает девушка, — пусть хоть портной, хоть кто, но он слишком… слишком скучный! У него всегда такой вид, точно с ним стряслось какое-то несчастье. А в последнее время это чиханье — действительно уже слишком! Когда поезд тронулся, он хотел еще что-то крикнуть из окна вагона, но помешало чихание. Только и удалось сказать: «Апчхи!»
— А это хорошая примета, — улыбается управляющий.
— Возможно.
Снова воцаряется тишина. Девушка бросает папиросу встряхивает своей хорошенькой кудрявой головкой и с улыбкой поглядывает на Тоотса. Управляющий не может выдержать этот взгляд, он срывает лист чертополоха и растирает его меж пальцев.
— Да-а, — вполголоса тянет он, лишь бы что-нибудь сказать.
— Ну хорошо. — Барышня Эрнья собирается уходить. — Значит, твердо решено, вы придете. Муж моей тети очень хорошего о вас мнения и ставит вас в пример другим молодым людям. Да, да. Он тоже не прочь с вами потолковать; недавно спрашивал, куда это вы запропастились.
— Ладно, приду, приду, как только смогу. Передайте от меня привет тете и ее мужу, а также… Тээле.
Лукаво кивнув головой, барышня Эрнья снова протягивает Тоотсу свою нежную ручку, берет сломанный зонтик под мышку и направляется к дороге.
— Только не рассказывайте нашим, что я здесь курила. Не предлагайте мне там папирос! — кричит она уже издали.
— Нет, нет! — кричит в ответ Тоотс и с усмешкой глядит вслед необычной гостье.
— Ну, — ворчит после короткого молчания Либле, — ежели такие гости к нам зачастят, мы с работой недалеко уедем.
Тоотс продолжает напевать про себя прежнюю мелодию и отвечает только спустя некоторое время:
— Конечно, далеко не уедем.
Они отвозят домой воз камней, затем возвращаются на поле и нагружают еще один. В это время поблизости, боязливо поглядывая в их сторону, начинает вертеться Март. Управляющий и звонарь зовут его то окликом, то жестами, но у трусливого мужика все еще в памяти недавняя пальба.
— А вы сегодня стрелять не будете? — спрашивает он под конец.
— Не будем! Не будем! — отвечают оба в один голос, и таким образом им удается снова заполучить себе в помощники этого работягу. Март опять принимается калить и дробить камни, его кувалда снова творит чудеса. Он готов раздолбить в пух и прах все камни Заболотья, лишь бы те двое отказались от этих ужасных взрывов.
В обеденный перерыв Либле берет Тоотса за рукав, отводит в сторонку подальше от окружающих и говорит вполголоса:
— Я к этому вашему разговору на поле не особенно прислушивался, но так… краем уха все же кое-что слышал.
— Ну и что? — Лицо управляющего выражает удивление.
— Да нет, ничего. Я хотел только сказать, что предсказание мое все-таки верное, не будь я Кристьян Либле, паунвереский звонарь.
— Какое предсказание?
— Да все то же самое предсказание: у Кийра с раяской мамзелью ничего не выйдет. Пусть едет хоть в Германию учиться на опмана — ничего не поможет. А ну-ка припомните, что эта барышня Эркья или Эрнья, или как ее там, — припомните, что она сказала?
— Что ж она сказала?
— Что Тээле не в таком уж восторге от этого самого Кийра, только и знает, что высмеивает его.
Тоотс с минуту молчит, потом резким тоном отвечает:
— Ну и шут с ними! Какое нам до всего этого дело? Нам бы фундамент под хлев подвести…
— Ну да… — Либле согласен и с этим. — Да я не к тому… я просто так.

VII
В крепких руках работников из Заболотья дело спорится как нельзя лучше. Паровое поле очищено от камней — можно приступить к вывозке навоза. Тоотс на глаз измеряет кучу привезенных к дому камней и решает, что для фундамента их больше чем достаточно. Но ничего: что сделано, то сделано. Когда будут строить новый хлев, бери их отсюда без всяких забот. Но ремонт хлева он все же откладывает на несколько дней, пока не кончат вывозить навоз.
С этой тяжелой работой, на которую в прежние годы уходила целая неделя, теперь с помощью Йоозепа, Марта и Либле на хуторе справляются вдвое быстрее; таким образом, до сенокоса остается еще немного времени, и его-то Йоозеп и думает использовать для ремонта хлева. В сенокос, особенно в горячую пору уборки сена, им, вероятно, опять придется помогать остальным. Батрак начинает вспашку паров, старик возится во дворе, хотя от него все равно никакой пользы, а Йоозеп со своими «подмастерьями» быстро приступает к кладке фундамента. Все трое подвязывают себе вместо фартуков старые мешки и трудятся у хлева с утра до позднего вечера. Время от времени пристраивают к делу даже старика: посылают его за каким-нибудь недостающим материалом или еще за чем-нибудь, что необходимо для ремонта. Старикашка, правда, каждый раз ворчит, называя все это «зряшной затеей», но приказания сына все же выполняет. Видимо, бразды правления в Заболотье — то ли навсегда, то ли временно — перешли в руки сына.
За эти дни ничего особенного не происходит, только управляющий от работы чуть худеет, а от загара делается похожим на негра. Он уже больше не «дробная величина», как тогда на паровом поле, нога у него почти совсем здорова. «И на том спасибо», — говорит он самому себе, ложась по вечерам в постель и поглаживая ногу. Теперь у него уже совсем нет времени, чтобы посидеть на пороге сарая;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101