Примерно ту же истину незадолго до этого открыл для себя и Кийр и сейчас с особой остротой ощущает ее непреложность.
— Что вы сказали, господин Кийр? — спрашивает Тээле.
— Хи-хи! — кисло улыбается в ответ Кийр. — Исиас, исиас!
— Что это значит? — снова спрашивает Тээле и почему-то краснеет. В то же время по ее миловидному лицу пробегает тень недовольства.
— Нет, я и правда не понимаю, что господин Кийр хочет этим сказать, — произносит Тоотс, покашливая и косясь на своего приятеля. И прежде чем тому удается что-то разъяснить, Тоотс вновь подхватывает прерванную нить разговора.
— Разумеется, вы правы, барышня Тээле, — говорит он. — Родине нужны образованные земледельцы, в этом не может быть сомнения, но… Видите ли, земли маловато. Заболотье чересчур крошечное, чтобы… Вот если бы прикупить еще земли, можно бы использовать и новейшую сельскохозяйственную систему, ну а так… Кто его знает…
— Ах, бросьте, — возражает Тээле. — Не такой уж и маленький хуторок — ваше Заболотье.
— Да, но он весь в догах, — снова вмешивается Кийр, сочувственно покачивая головой.
За эти слова Тоотс готов был бы до тех пор дуть на светильник жизни Кийра, пока тот совсем не погас бы. И он сделал бы это спокойнейшим образом, без всякой душевной борьбы, почти так же просто, как он выпивает свой утренний кофе. Но присутствие Тээле удерживает его от резких мер против обидчика. Переступая с ноги на ногу, он как бы нечаянно наступает Кийру на мозоль, невнятно бормочет «pardon» и закуривает папиросу.
— Долги ничего не значат, — замечает после долгого молчания Тээле. — С долгами можно постепенно расплатиться: если хутор привести в порядок, он станет и больше дохода приносить. Не правда ли, господин Тоотс?
— Разумеется, — отвечает Тоотс. — А когда говорят о земледелии, то людям, которые в своей жизни ничего кроме ножниц и утюга не видели, лучше бы помалкивать.
Лицо Кийра заливается краской, и он с таким рвением начинает вертеть блестящую рукоятку своей тросточки, словно хочет совсем ее отломать. Тээле понимает, что между бывшими школьными приятелями пробежала черная кошка, и меняет тему разговора.
— А куда вы сейчас собрались? — спрашивает она, обращаясь одновременно к обоим собеседникам. И, она добавляет: — Если ничего спешного у вас нет и вы свободны, пойдемте к нам, в Рая, посидим немного, попьем чайку и поболтаем. У нас ведь столько общих воспоминаний и общих знакомых, вряд ли нам будет скучно.
Несмотря на вражду, Кийр и Тоотс, услышав такое приглашение, вопросительно переглядываются, как бы спрашивая совета друг у друга.
— Но ведь вы сами собрались куда-то, — после короткого раздумья начинает Тоотс. — Не помешаем ли?
— Ах, да что вы! — отвечает девушка. — У меня не такие уж важные дела, могу пойти и завтра и послезавтра, все равно когда.
— С превеликим удовольствием, — бормочет тогда Тоотс, и все общество направляется на хутор Рая. Время от времени Тоотс украдкой поглядывает на пышные волосы Тээле: заплетенные в тугие косы, они как бы венцом украшают голову девушки.
С прошлых времен ему помнится, что Тээле была чуть курносенькая; но сейчас он в корне изменил свое мнение и даже убежден, что никогда в жизни не видел такого прекрасного носа. Глаза у девушки остались такими же ярко-голубыми, но теперь они большущие, не такие, как представлял их себе Тоотс. Взгляд школьного приятеля скользит к ее плечам, на которые наброшена синяя газовая косынка. Тоотсу вдруг вспоминается, что в ту школьную пору он почему-то всегда думал, будто Тээле так на всю жизнь и останется приземистой, невысокой девчонкой; но теперь он с удивлением замечает, что у девушки прекрасная фигура и рост выше среднего. Конечно, высокие каблучки лакированных туфель делают ее чуть более высокой, но и без них у Тээле хороший рост. Белые холеные руки девушки позволяют заключить, что хозяйская дочка с хутора Рая не обременят себя крестьянской работой.
Кийр семенит то рядом с Тоотсом, то позади него, пытается даже иногда втиснуться между Тээле и Тоотсом, но управляющий каждый раз пресекает подобные попытки, резко взмахивая хлыстом между Тээле и собой. В конце концов бедняге Аадниэлю становится ясно, что хоть он здесь по счету и третий, но на самом деле превращается в пятое колесо в телеге. Тогда он принимается громко сопеть, ожесточенно сбивает тросточкой репейник у обочины и бормочет что-то невнятное себе под нос — словом, ведет себя так, что даже Тоотсу становится за него неловко. Тоотс вновь мысленно призывает на помощь сверхъестественную «силу», которая убрала бы у него сбоку или из-за спины эту сопящую жердь и уволокла ее куда-либо, где ей пришлось бы несладко. Но, видимо, «сила» эта и сейчас занята более серьезным делом и ей некогда возиться с рыжеволосыми существами на кладбищенском холме.
— Вы все это время жили в России, господин Тоотс? — спрашивает по дороге Тээле.
— Да, все время.
— Почему не приезжали в наши края?
— Причины были разные, — объясняет Тоотс. — Несколько раз собирался, но, черт знает… Всякий раз, когда, бывало, строишь планы, предлагают тебе новое, лучшее место где-нибудь в отдаленном имении. Приходилось сразу же переезжать, ничего не поделаешь. Хорошие должности на улице не валяются, будь то в России или где угодно.
— Да, это правда, — подтверждает Тээле. — А мы часто о вас говорили… с Тали, помните Тали?
— О да, как же не помнить! — восклицает Тоотс. — Я помню всех своих соучеников.
— Да, Арно Тали… — задумчиво и тихо, словно про себя, повторяет Тээле. — Из здешних мест, с хутора Сааре… Да, часто мы о вас говорили, господин Тоотс, вспоминали, как вы однажды в школе… Ах, чего мы там только не творили! Помните, как вы однажды на мне кофточку разорвали?
— Ну как же! — виновато улыбается Тоотс. — Я очень сожалею, что в тот раз…
— Ах, да ну вас! — смеется Тээле. — Я совсем не для того вспомнила, чтобы вас упрекнуть. Не хватало еще, чтобы мы теперь, через столько лет, поссорились из-за какой-то разорванной кофточки. Но что бы в те годы ни приключалось, сейчас все одинаково приятно вспомнить.
Девушка снова смеется, обнажая при этом ровный ряд белоснежных зубов, на которые Тоотс не может не любоваться. Тээле и в ту школьную пору часто хохотала, но тогда Тоотс не находил ничего особенного в этих двух рядах белоснежных зубов, разве только то, что они напоминали ему мышиные зубки. В наказание за эту свою слепоту управляющий имением теперь в сердцах обзывает себя «безнадежным остолопом».
— Да, — продолжает между тем Тээле. — Мы не только с Тали вспоминали вас, у нас и в семье часто о вас говорят. Мои родители будут очень рады вас видеть.
— Хм… — ухмыляется в ответ Тоотс. Но спустя несколько минут его вдруг осеняет новая мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
— Что вы сказали, господин Кийр? — спрашивает Тээле.
— Хи-хи! — кисло улыбается в ответ Кийр. — Исиас, исиас!
— Что это значит? — снова спрашивает Тээле и почему-то краснеет. В то же время по ее миловидному лицу пробегает тень недовольства.
— Нет, я и правда не понимаю, что господин Кийр хочет этим сказать, — произносит Тоотс, покашливая и косясь на своего приятеля. И прежде чем тому удается что-то разъяснить, Тоотс вновь подхватывает прерванную нить разговора.
— Разумеется, вы правы, барышня Тээле, — говорит он. — Родине нужны образованные земледельцы, в этом не может быть сомнения, но… Видите ли, земли маловато. Заболотье чересчур крошечное, чтобы… Вот если бы прикупить еще земли, можно бы использовать и новейшую сельскохозяйственную систему, ну а так… Кто его знает…
— Ах, бросьте, — возражает Тээле. — Не такой уж и маленький хуторок — ваше Заболотье.
— Да, но он весь в догах, — снова вмешивается Кийр, сочувственно покачивая головой.
За эти слова Тоотс готов был бы до тех пор дуть на светильник жизни Кийра, пока тот совсем не погас бы. И он сделал бы это спокойнейшим образом, без всякой душевной борьбы, почти так же просто, как он выпивает свой утренний кофе. Но присутствие Тээле удерживает его от резких мер против обидчика. Переступая с ноги на ногу, он как бы нечаянно наступает Кийру на мозоль, невнятно бормочет «pardon» и закуривает папиросу.
— Долги ничего не значат, — замечает после долгого молчания Тээле. — С долгами можно постепенно расплатиться: если хутор привести в порядок, он станет и больше дохода приносить. Не правда ли, господин Тоотс?
— Разумеется, — отвечает Тоотс. — А когда говорят о земледелии, то людям, которые в своей жизни ничего кроме ножниц и утюга не видели, лучше бы помалкивать.
Лицо Кийра заливается краской, и он с таким рвением начинает вертеть блестящую рукоятку своей тросточки, словно хочет совсем ее отломать. Тээле понимает, что между бывшими школьными приятелями пробежала черная кошка, и меняет тему разговора.
— А куда вы сейчас собрались? — спрашивает она, обращаясь одновременно к обоим собеседникам. И, она добавляет: — Если ничего спешного у вас нет и вы свободны, пойдемте к нам, в Рая, посидим немного, попьем чайку и поболтаем. У нас ведь столько общих воспоминаний и общих знакомых, вряд ли нам будет скучно.
Несмотря на вражду, Кийр и Тоотс, услышав такое приглашение, вопросительно переглядываются, как бы спрашивая совета друг у друга.
— Но ведь вы сами собрались куда-то, — после короткого раздумья начинает Тоотс. — Не помешаем ли?
— Ах, да что вы! — отвечает девушка. — У меня не такие уж важные дела, могу пойти и завтра и послезавтра, все равно когда.
— С превеликим удовольствием, — бормочет тогда Тоотс, и все общество направляется на хутор Рая. Время от времени Тоотс украдкой поглядывает на пышные волосы Тээле: заплетенные в тугие косы, они как бы венцом украшают голову девушки.
С прошлых времен ему помнится, что Тээле была чуть курносенькая; но сейчас он в корне изменил свое мнение и даже убежден, что никогда в жизни не видел такого прекрасного носа. Глаза у девушки остались такими же ярко-голубыми, но теперь они большущие, не такие, как представлял их себе Тоотс. Взгляд школьного приятеля скользит к ее плечам, на которые наброшена синяя газовая косынка. Тоотсу вдруг вспоминается, что в ту школьную пору он почему-то всегда думал, будто Тээле так на всю жизнь и останется приземистой, невысокой девчонкой; но теперь он с удивлением замечает, что у девушки прекрасная фигура и рост выше среднего. Конечно, высокие каблучки лакированных туфель делают ее чуть более высокой, но и без них у Тээле хороший рост. Белые холеные руки девушки позволяют заключить, что хозяйская дочка с хутора Рая не обременят себя крестьянской работой.
Кийр семенит то рядом с Тоотсом, то позади него, пытается даже иногда втиснуться между Тээле и Тоотсом, но управляющий каждый раз пресекает подобные попытки, резко взмахивая хлыстом между Тээле и собой. В конце концов бедняге Аадниэлю становится ясно, что хоть он здесь по счету и третий, но на самом деле превращается в пятое колесо в телеге. Тогда он принимается громко сопеть, ожесточенно сбивает тросточкой репейник у обочины и бормочет что-то невнятное себе под нос — словом, ведет себя так, что даже Тоотсу становится за него неловко. Тоотс вновь мысленно призывает на помощь сверхъестественную «силу», которая убрала бы у него сбоку или из-за спины эту сопящую жердь и уволокла ее куда-либо, где ей пришлось бы несладко. Но, видимо, «сила» эта и сейчас занята более серьезным делом и ей некогда возиться с рыжеволосыми существами на кладбищенском холме.
— Вы все это время жили в России, господин Тоотс? — спрашивает по дороге Тээле.
— Да, все время.
— Почему не приезжали в наши края?
— Причины были разные, — объясняет Тоотс. — Несколько раз собирался, но, черт знает… Всякий раз, когда, бывало, строишь планы, предлагают тебе новое, лучшее место где-нибудь в отдаленном имении. Приходилось сразу же переезжать, ничего не поделаешь. Хорошие должности на улице не валяются, будь то в России или где угодно.
— Да, это правда, — подтверждает Тээле. — А мы часто о вас говорили… с Тали, помните Тали?
— О да, как же не помнить! — восклицает Тоотс. — Я помню всех своих соучеников.
— Да, Арно Тали… — задумчиво и тихо, словно про себя, повторяет Тээле. — Из здешних мест, с хутора Сааре… Да, часто мы о вас говорили, господин Тоотс, вспоминали, как вы однажды в школе… Ах, чего мы там только не творили! Помните, как вы однажды на мне кофточку разорвали?
— Ну как же! — виновато улыбается Тоотс. — Я очень сожалею, что в тот раз…
— Ах, да ну вас! — смеется Тээле. — Я совсем не для того вспомнила, чтобы вас упрекнуть. Не хватало еще, чтобы мы теперь, через столько лет, поссорились из-за какой-то разорванной кофточки. Но что бы в те годы ни приключалось, сейчас все одинаково приятно вспомнить.
Девушка снова смеется, обнажая при этом ровный ряд белоснежных зубов, на которые Тоотс не может не любоваться. Тээле и в ту школьную пору часто хохотала, но тогда Тоотс не находил ничего особенного в этих двух рядах белоснежных зубов, разве только то, что они напоминали ему мышиные зубки. В наказание за эту свою слепоту управляющий имением теперь в сердцах обзывает себя «безнадежным остолопом».
— Да, — продолжает между тем Тээле. — Мы не только с Тали вспоминали вас, у нас и в семье часто о вас говорят. Мои родители будут очень рады вас видеть.
— Хм… — ухмыляется в ответ Тоотс. Но спустя несколько минут его вдруг осеняет новая мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101