Арно, вероятно, пробудет здесь до осени? Вот теперь их компания станет больше, можно веселее проводить время. Правда?
— Да, — отвечает Арно. — Я тут побуду немного.
Когда Тали собирается уходить, Кийр быстро вскакивает с места.
— Я тоже пойду. Мне нужно с тобой поговорить. — И, обращаясь к Тээле, добавляет запинаясь: — Завтра… я снова приду сюда, тогда и весточку вам принесу.
— Какую весточку?
— Да нет… Так просто… я… мне хотелось вам что-то сказать,
— Удивительно! Вечно вам нужно всем что-то сказать, со всеми нужно поговорить, и так ничего и не говорите. Что это вы чешетесь?
— Да нет, как это чешусь? Завтра принесу весточку. Затем оба школьных товарища покидают горницу хутора Рая так же тихо, как и появились. Тээле продолжает стоять посреди комнаты и в раздумье смотрит прямо перед собой. Красивые брови ее хмурятся, в уголках рта залегают горькие морщинки. Она резко срывает с цветка листок и раздирает его на мелкие кусочки. Затем озирается вокруг, словно ищет, что бы еще разорвать. Взглянув в окно, она видит, как школьные товарищи медленно шагают по проселку к шоссейной дороге. Один из них, к которому она совсем равнодушна, завтра вернется сюда и снова «принесет свою весточку», а другой, которого она так ждала, да и сейчас еще ждет, может быть, никогда больше не вернется; сегодня она сама отпугнула его своими безрассудными речами. Какая опрометчивость с ее стороны, какая глупость! Разве так отвоевывают потерянные сердца?
Нет, она не может больше оставаться в бездействии. Она должна наказать самое себя и в то же время отомстить тому, другому. Тээле быстро выходит в другую комнату, возвращается оттуда с фотографией и пачкой писем и рвет их на мелкие клочки, держа высоко перед окном: ей словно хочется, чтобы удаляющийся по дороге юноша видел ее поступок. Так будет порвана всякая связь с прошлым. Пусть все идет прахом. Все, что когда-то было дорого и мило. Смотри! Смотри, Арно! Вот она, твоя фотография, и твои лживые письма… На полу, в пыли. Ты сам этого хотел.
Девушка отбрасывает ногой клочки бумаги и в гневе произносит слова, которые должны остаться здесь, в этих стенах, слова, которых никто не должен слышать. Потом взгляд ее падает на обрывок письма, где можно разглядеть удивительные слова, кусочек фразы, шутливой, но в то же время такой ласковой, что Тээле невольно тянется поглядеть поближе. Да, так писал он когда-то… Но такие слова встречаются и на других листочках, она ясно помнит. Верно, они есть и еще где-то, надо только поискать. Девушка наклоняется еще ниже к листочкам, разглядывает, нежно касается их руками, как ребенок, сломавший любимую игрушку, и чувствует, как глаза ее вдруг застилает пелена, как сливаются все слова и фразы…
На разорванные листочки падает слеза, девушка тщательно подбирает с полу клочки бумаги и снова относит их в другую комнату.
Между тем школьные товарищи успели уже отойти довольно далеко и сейчас как раз сворачивают с проселочной дороги на шоссе.
— Да, Тали, — после некоторого вступления говорит Кийр. — Не окажешь ли мне по старой дружбе услугу?
— Например?
— Не пошел бы ты к этому старому Кентукскому Льву и не поговорил бы с ним об одном деле?
— Я прежде всего должен знать, что это за дело.
— Ну да… — нерешительно продолжает Кийр, втягивая голову в плечи. — Во всяком случае… Я сейчас тебе скажу… Но это должно остаться тайной, дорогой Тали. Об этом никто не должен знать, ни одна душе, понимаешь?
— Как тебе угодно, дорогой Кийр.
— Ну так вот… — Рыжеволосый постепенно оживляется. — Дело в том, что я решил научиться земледелию. К этому есть различные причины, о них я тебе как-нибудь потом расскажу. А во всей округе здесь никого, кроме Тоотса, нет. Хи-хи, да и Тоотс сам — не ахти какой знаток, но где лучшего взять. Не мог бы ты сходить к Тоотсу и сказать, что я хочу у него поучиться? А?
— Вот как. А не лучше ли тебе самому с ним поговорить?
— Нет, дорогой Тали. Ты же знаешь, Тоотс ужасный насмешник, а кое в чем у него вроде бы винтиков не достает. А теперь еще этот Либле там… Не хочется с ними канителиться.
— Но если ты пойдешь в Заболотье учиться, все равно придется с ними канителиться.
— Ну, тогда-то я как-нибудь справлюсь. Главное — сначала договориться. Будь добр, сходи. Видишь ли, после того, как ты пойдешь и принесешь мне оттуда весточку, я тебе расскажу такую забавную вещь, какая тебе и во сне не снилась. Пойдешь?
— Могу и пойти, — улыбается Тали.
— Ну вот, большое тебе спасибо! Теперь эта забота у меня с плеч долой. Видишь ли, дело в том, что Тоотс… хи-и… Тоотс метит к раяским хозяевам в зятья. Смешно, а?
Тали пожимает плечами и задумчиво смотрит в сторону Паунвере.
— Ну как же не смешно! — продолжает рыжеволосый. — Я ему сколько раз говорил: «Не выставляй себя на посмешище, Тоотс. Так Тээле и пошла за тебя, старого Кентукского Льва! У Тээле есть за кого выходить, Тали ведь еще жив-здоров…»
— Ах, оставь, оставь, дорогой Кийр! — машет рукой Арно.
— Как это — оставь? Ты что, раздумал на Тээле жениться?
— Оставим этот разговор. Поговорим о чем-нибудь другом. Пусть Тоотс женится на ком хочет.
— Вот как! Значит, ты не против того, чтобы Тээле вышла замуж за кого-нибудь другого? А? Не против? Скажи, скажи, приятель, я другим разбалтывать не пойду, это не в моих привычках. Ты, значит, не против?
— А что я могу иметь против? — хмуро отвечает Тали.
— Ага-а. Это я и хотел знать. Да и как ты можешь быть против, если у тебя уже другая есть, даже лучше, чем Тээле. Да и Тээле эта — тоже не бог весть какое сокровище. Правду говоря… Ну да ладно, что об этом толковать. Но для Тоотса она все-таки слишком хороша. Тоотс пускай достает себе индианку какую-нибудь из Америки или же в России ищет себе невесту. Хи-и! Правильно, Тали?
Тали улыбается и вдруг произносит:
— Ведь Тээле — твоя невеста.
— В самом деле? — оторопело спрашивает Кийр. — Ну да, ну да… Но кто это тебе сказал?
— Сама Тээле.
— Ах, вот что… Да, такой уговор у нас был, но сначала мне придется пойти к Тоотсу на выучку — вот в чем беда. А Тээле тебе раньше тоже говорила, что выйдет замуж только за земледельца?
— Не знаю, — покачивает Тали головой. — Не помню.
X
Тем временем ремонт хлева в Заболотье подвигается к концу. По просьбе Тоотса Либле привел из Каньткюла еще одного помощника — Краави-Яана; тот вначале помогал в плотницких работах, а сейчас его поставили крыть крышу. Теперь это будет вполне добротный хлевок, даже окна вставлены и ясли сделаны. Управляющий, подбоченившись, прохаживается по двору, радуется делу рук своих и бормочет про себя: «И на том спасибо».
В этот знаменательный день, когда Тоотс с удовлетворением смотрит на почти завершенную работу, в Заболотье снова появляется Тали и заводит речь об их школьном товарище Кийре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
— Да, — отвечает Арно. — Я тут побуду немного.
Когда Тали собирается уходить, Кийр быстро вскакивает с места.
— Я тоже пойду. Мне нужно с тобой поговорить. — И, обращаясь к Тээле, добавляет запинаясь: — Завтра… я снова приду сюда, тогда и весточку вам принесу.
— Какую весточку?
— Да нет… Так просто… я… мне хотелось вам что-то сказать,
— Удивительно! Вечно вам нужно всем что-то сказать, со всеми нужно поговорить, и так ничего и не говорите. Что это вы чешетесь?
— Да нет, как это чешусь? Завтра принесу весточку. Затем оба школьных товарища покидают горницу хутора Рая так же тихо, как и появились. Тээле продолжает стоять посреди комнаты и в раздумье смотрит прямо перед собой. Красивые брови ее хмурятся, в уголках рта залегают горькие морщинки. Она резко срывает с цветка листок и раздирает его на мелкие кусочки. Затем озирается вокруг, словно ищет, что бы еще разорвать. Взглянув в окно, она видит, как школьные товарищи медленно шагают по проселку к шоссейной дороге. Один из них, к которому она совсем равнодушна, завтра вернется сюда и снова «принесет свою весточку», а другой, которого она так ждала, да и сейчас еще ждет, может быть, никогда больше не вернется; сегодня она сама отпугнула его своими безрассудными речами. Какая опрометчивость с ее стороны, какая глупость! Разве так отвоевывают потерянные сердца?
Нет, она не может больше оставаться в бездействии. Она должна наказать самое себя и в то же время отомстить тому, другому. Тээле быстро выходит в другую комнату, возвращается оттуда с фотографией и пачкой писем и рвет их на мелкие клочки, держа высоко перед окном: ей словно хочется, чтобы удаляющийся по дороге юноша видел ее поступок. Так будет порвана всякая связь с прошлым. Пусть все идет прахом. Все, что когда-то было дорого и мило. Смотри! Смотри, Арно! Вот она, твоя фотография, и твои лживые письма… На полу, в пыли. Ты сам этого хотел.
Девушка отбрасывает ногой клочки бумаги и в гневе произносит слова, которые должны остаться здесь, в этих стенах, слова, которых никто не должен слышать. Потом взгляд ее падает на обрывок письма, где можно разглядеть удивительные слова, кусочек фразы, шутливой, но в то же время такой ласковой, что Тээле невольно тянется поглядеть поближе. Да, так писал он когда-то… Но такие слова встречаются и на других листочках, она ясно помнит. Верно, они есть и еще где-то, надо только поискать. Девушка наклоняется еще ниже к листочкам, разглядывает, нежно касается их руками, как ребенок, сломавший любимую игрушку, и чувствует, как глаза ее вдруг застилает пелена, как сливаются все слова и фразы…
На разорванные листочки падает слеза, девушка тщательно подбирает с полу клочки бумаги и снова относит их в другую комнату.
Между тем школьные товарищи успели уже отойти довольно далеко и сейчас как раз сворачивают с проселочной дороги на шоссе.
— Да, Тали, — после некоторого вступления говорит Кийр. — Не окажешь ли мне по старой дружбе услугу?
— Например?
— Не пошел бы ты к этому старому Кентукскому Льву и не поговорил бы с ним об одном деле?
— Я прежде всего должен знать, что это за дело.
— Ну да… — нерешительно продолжает Кийр, втягивая голову в плечи. — Во всяком случае… Я сейчас тебе скажу… Но это должно остаться тайной, дорогой Тали. Об этом никто не должен знать, ни одна душе, понимаешь?
— Как тебе угодно, дорогой Кийр.
— Ну так вот… — Рыжеволосый постепенно оживляется. — Дело в том, что я решил научиться земледелию. К этому есть различные причины, о них я тебе как-нибудь потом расскажу. А во всей округе здесь никого, кроме Тоотса, нет. Хи-хи, да и Тоотс сам — не ахти какой знаток, но где лучшего взять. Не мог бы ты сходить к Тоотсу и сказать, что я хочу у него поучиться? А?
— Вот как. А не лучше ли тебе самому с ним поговорить?
— Нет, дорогой Тали. Ты же знаешь, Тоотс ужасный насмешник, а кое в чем у него вроде бы винтиков не достает. А теперь еще этот Либле там… Не хочется с ними канителиться.
— Но если ты пойдешь в Заболотье учиться, все равно придется с ними канителиться.
— Ну, тогда-то я как-нибудь справлюсь. Главное — сначала договориться. Будь добр, сходи. Видишь ли, после того, как ты пойдешь и принесешь мне оттуда весточку, я тебе расскажу такую забавную вещь, какая тебе и во сне не снилась. Пойдешь?
— Могу и пойти, — улыбается Тали.
— Ну вот, большое тебе спасибо! Теперь эта забота у меня с плеч долой. Видишь ли, дело в том, что Тоотс… хи-и… Тоотс метит к раяским хозяевам в зятья. Смешно, а?
Тали пожимает плечами и задумчиво смотрит в сторону Паунвере.
— Ну как же не смешно! — продолжает рыжеволосый. — Я ему сколько раз говорил: «Не выставляй себя на посмешище, Тоотс. Так Тээле и пошла за тебя, старого Кентукского Льва! У Тээле есть за кого выходить, Тали ведь еще жив-здоров…»
— Ах, оставь, оставь, дорогой Кийр! — машет рукой Арно.
— Как это — оставь? Ты что, раздумал на Тээле жениться?
— Оставим этот разговор. Поговорим о чем-нибудь другом. Пусть Тоотс женится на ком хочет.
— Вот как! Значит, ты не против того, чтобы Тээле вышла замуж за кого-нибудь другого? А? Не против? Скажи, скажи, приятель, я другим разбалтывать не пойду, это не в моих привычках. Ты, значит, не против?
— А что я могу иметь против? — хмуро отвечает Тали.
— Ага-а. Это я и хотел знать. Да и как ты можешь быть против, если у тебя уже другая есть, даже лучше, чем Тээле. Да и Тээле эта — тоже не бог весть какое сокровище. Правду говоря… Ну да ладно, что об этом толковать. Но для Тоотса она все-таки слишком хороша. Тоотс пускай достает себе индианку какую-нибудь из Америки или же в России ищет себе невесту. Хи-и! Правильно, Тали?
Тали улыбается и вдруг произносит:
— Ведь Тээле — твоя невеста.
— В самом деле? — оторопело спрашивает Кийр. — Ну да, ну да… Но кто это тебе сказал?
— Сама Тээле.
— Ах, вот что… Да, такой уговор у нас был, но сначала мне придется пойти к Тоотсу на выучку — вот в чем беда. А Тээле тебе раньше тоже говорила, что выйдет замуж только за земледельца?
— Не знаю, — покачивает Тали головой. — Не помню.
X
Тем временем ремонт хлева в Заболотье подвигается к концу. По просьбе Тоотса Либле привел из Каньткюла еще одного помощника — Краави-Яана; тот вначале помогал в плотницких работах, а сейчас его поставили крыть крышу. Теперь это будет вполне добротный хлевок, даже окна вставлены и ясли сделаны. Управляющий, подбоченившись, прохаживается по двору, радуется делу рук своих и бормочет про себя: «И на том спасибо».
В этот знаменательный день, когда Тоотс с удовлетворением смотрит на почти завершенную работу, в Заболотье снова появляется Тали и заводит речь об их школьном товарище Кийре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101