— Гм-гм, — бурчит Тоотс, — вот куда ты метишь все время. Ему уже, видите ли, все известно.
— Господи боже мои, все Паунвере гудит, так как же мне не знать! Пасторова Лийза да служанка из корчмы мечутся по деревне, как собаки, снуют туда-сюда, будто ткацкие челноки, всех пытают: «Слышали, слышали?» Эх, молодой хозяин, да разве в Паунвере что-нибудь утаишь! В Паунвере разведают тайну даже там, где ее вовсе и не было! А этого ведь надо было ожидать. С Имеликом могло по-всякому обернуться, а ваше дело было верное.
— Думаешь, верное. Ну, если уж в Паунвере все как на ладони, не скажешь ли мне, что поделывает теперь Георг Аадниэль Кийр?
— Георг Аадниэль Кийр… — покачивает головой Либле. — Этого парня наши глаза, пожалуй, и не увидят больше. Как этакий стыд да горе пережить? Кому этот погорелый жених посмеет на глаза показаться? Я его давно уже не видел и, может, до самой смерти так и не увижу.
— Н-да… — бормочет Тоотс, окидывая взглядом вырубку.
На несколько минут воцаряется тишина, затем молодой хозяин вытягивает шею, пристально смотрит в сторону хутора и вдруг разражается смехом:
— Хм-хм, пум-пум-пум, смотри, кто идет.
Либле сдвигает шапку на затылок, вытаскивает изо рта цигарку и смотрит.
— Тьфу, пропасть! — сплевывает он. — Это же Кийр. Вот тебе — до смерти не увижу! А он тут как тут! Ну, теперь прямо не терпится узнать, что ему тут надобно. Смотри-ка, даже на вырубку за нами приперся. Дело, видно, спешное.
— Ну, здравствуйте! — неожиданно звонким голосом восклицает рыжеволосый, подходя к ним. — Бог в помощь!
— Спасибо, дорогой портняжных дел мастер. Вы, верно, опять нам помогать пришли, как летом, камни катать?
— Нет, — улыбается Кийр. — Нет, дорогой звонарь. Корчуйте сами свои пни и делайте с ними что хотите, мне теперь некогда. Мне бы немного с дорогим однокашником потолковать.
— Чего тебе еще? — угрюмо спрашивает Тоотс.
— Как это — еще? — хихикает Кийр. — Когда это мне «еще» чего-нибудь от тебя было нужно? И сейчас мне ничего не нужно, наоборот, я сам тебе принес… хорошую штуку. Вот, возьми, дорогой мой соученик Йоозеп Тоотс. Здесь, в этой книжке, описаны все твои похождения в школьные годы. Всего тут, конечно, не найдешь, но если я когда-нибудь встречусь с этим самым Лутсом, расскажу ему еще немало всяких вещей — пусть запишет. На, возьми, дорогой мой соученик, читай! Один экземпляр я послал в Рая.
— В Рая! — восклицает молодой хозяин, робко беря в руки книгу. — А туда зачем?
— Хи-хии! — усмехается Кийр. — Пусть все Паунвере читает и знает, какой пакостник ты был в школе. Хи-и, у меня их тут еще штук пять, все раздам по деревне.
— Чертов подлец, — злится Тоотс. — Либле, будь добр, дай ему хорошенько головешкой.
— Ну-у, зачем же? — пятится Кийр. — Зачем? Тут же очень забавные историйки… Кентукский Лев… История с пуговицами… Как плот затонул… Как Тээле заманили в речку… хи-хи… насчет Либле тоже там есть. Почитайте, почитайте, сами увидите. Больше всего там про Тали, но о нем — только хорошее. Про Тыниссона тоже гворится…. Но самый главный — Кентукский Лев. Хи-хи, Кентукский Лев! Посмотрим, что Тээле об этой штуке скажет.
— Верно, черт его дери, есть тут мое имя, — говорит Тоотс, перелистывая книгу. — Гляди, Либле! Читай: «История с Йоозепом Тоотсом кончилась тем, что его все же оставили в школе, но с условием, что он бросит свои приказы, сколько бы их у него ни было в запасе и будет вести себя по-человечески». Видишь, видишь, смотри-ка дальше! «Тоотс обещал сделать все, что будет в его силах. На другой день в школе он не смог как следует сидеть па парте». Вот черт, ну и рассказ! Постой, постой, час от часу не легче. «Он вертелся и извивался, словно червяк на крючке. И когда товарищи стали расспрашивать его, в чем дело, он сказал им, что на заду у него вскочил здоровенный чирей». Смотри, смотри, Либле! А вообще-то интересно… хоть бери да сам читай. Ну да, я знал, что такая книга печатается, но не думал, что там такое наворочено. А ты Кийр, пес этакий, рад стараться — разносишь их повсюду. Кидай сейчас же всю связку в огонь!
— Хи-хи, — отскакивает подальше Кийр. — Не брошу, они стоят шестьдесят копеек штука.
— Смотри, Либле, — читает Тоотс дальше. — «Но тут нашлись злые языки — кое-кто готов был даже поклясться, положив руку на индейский лук, что чирей этот — не что иное, как узоры, которыми старик Тоотс разукрасил зад своего сына. Как бы там ни было…» Ой, ой, ой! Ну его к лешему, этого Лаакмана и все это печатное дело! «…разукрасил зад своего сына!» Сейчас же брось связку в огонь, Кийр!
— Хи-хи-хи! — прыгает Кийр вокруг костра со связкой книг. — Узор! Узор! Посмотрим, что Тээле скажет?
— Вот, вот, вот! — Тоотс, перелистывая книжку, наталкивается на другую главу: — Хм-хм-пум-пум-пум… «Звонарь паунвереской церкви был довольно странный человек. Вечно он что-нибудь продавал; если нечего было продавать, разыгрывал что-нибудь в лотерее». Хм, хм, пум-пум! "…а когда и для лотереи ничего под рукой не оказывалось, он уходил в кабак, напивался и лез в драку. Один глаз ему во время драки уже выбили, другой, правда, был еще цел, но кое-кто говорил: «Долго ли он у Либле удержится, скоро вылетит и этот. Либле дай хоть сотню глаз, все равно через год ни одного не останется». Ой, ой, ой! Ну, Либле, вот так книжка! Я и не знаю, что нам теперь делать. Не знаю, поможет ли это, если мы тут же убьем Кийра. Как ты думаешь?
— Да что вы! — говорит Кийр, продолжая прыгать. — Зачем меня убивать, не я же эту книгу написал. Подите убейте Лутса.
Либле берет книгу и рассматривает ее со всех сторон.
— «Весна», часть первая… Книжка как книжка… Часть первая… Вот как, часть первая… Значит, он еще и вторую напишет, дорогой хозяин.
— А ну покажи!
— Да, да, часть первая, — поясняет Кийр, — мы прочли ее дома от корки до корки. Интересно, успела уже Тээле ее прочесть?
— Пропали мы с тобой, Либле, — грустно покачивая головой, замечает Тоотс.
— Ну-ну, как же это мы пропали, когда мы уже в книге пропечатаны, — рассуждает Либле. — Мы, значит, довольно-таки важные люди вроде Яннсена и Якобсона, ежели про нас уже книги пишут. Ничего, пускай пишет, только бы не очень завирался. Узоры… Ну и что ж такого? Узоры-то у нас у всех на заду когда-то были. А что одного глаза у меня нет — это правда. И выпиваю я тоже — и тут никакого вранья. Насчет драки — так в последнее время я особенно в драку не лезу. Ну да ладно, пускай пишет!
Вскоре Кийр, хихикая и выпячивая один бок, удаляется, то и дело оглядываясь на остающихся: рассерженный Кентукский Лев, чего доброго, может и впрямь запустить ему в спину горящей головешкой. Но опасения его напрасны, Тоотс с озабоченным видом сидит на пне и даже не смотрит вслед школьному приятелю.
Ух, дьявольщина! Сейчас, когда дело уже, так сказать, на мази, именно сейчас припуталась эта трижды проклятая книга со своими узорами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101