Вечером оба довольны тем, что сделано за день. С огромным наслаждением парятся они в баньке Заболотья, причем так усердно поддают пару, что, того и гляди, волосы на голове сами в кудри завьются. Время от времени, когда от жары им становится уже дурно, то один, то другой выбегают из бани, чтобы отдышаться, и всякий раз поглядывают на поле — диковинный зонтик, который смастерил Либле, все еще стоит около камней, словно в карауле. Жаркая баня оказывает свое действие: управляющий чувствует себя приятно разморенным, на душе становится веселее. Еще больше поднимается у него настроение, когда он думает об ужине, который по субботам — так уж повелось издавна — бывает вкуснее, чем обычно в будние дни. Выйдя в предбанник, Тоотс роется в карманах брюк, обнаруживает там огрызок карандаша и пишет на входной двери бани стишок, как бы в назидание и молодым и старым.
Хоть до дыр себя протри —
не отмоешься внутри.
Но тогда хоть не ленись
И снаружи крепче трись.
Затем нагой поэт еще раз медленно перечитывает стихи и, склонив голову набок, к первой строке добавляет еще вторую, а потом и третью:
Поддай жарку и мойся
и веника не бойся,
а коль березовым не впрок —
тащи крапиву на полок.
Слышно из бани шлепок за шлепком.
Спасибо! спасибо! С полка кувырком.
Грешное тело получит сполна.
Спасибо за баньку! До чего хороша!
Словно в благодарность за собственное рифмоплетство, наш купальщик, хлестнув себя еще раз веником по голым ляжкам, возвращается в баню. После ужина беседуют о том о сем, и наконец Либле собирается домой.
— Ну, молодой барин Йоозеп, — говорит он Тоотсу, — завтра пойдем в церковь и помолимся богу, чтобы ниспослал нам в понедельник погодку получше. А вечерком пойдем, конечно, на помолвку — ведь нас приглашали.
— Идет! — отвечает управляющий, давая звонарю на дорогу папиросу.
* * *
Поравнявшись с домом портного, Тоотс в изумлении останавливается — со двора кто-то кричит ему:
«Тоотс, Тоотс! Погоди!». Калитка с треском распахивается, и на шоссе выбегает Жорж, перепуганный, без шапки.
— Ну, что случилось? — хмуро спрашивает управляющий.
— Ты… идешь в Рая, да? — пыхтя и отдуваясь начинает рыжеволосый. — Ах да, здравствуй! Уф, уф… Видишь ли, милый друг, лучше не ходи туда сегодня, потому что… потому… Ну да, я уже позавчера приходил в Заболотье предупредить, что сегодня идти не стоит, так как Тээле больна и…
— Не знаю, — резко обрывает его школьный товарищ, — больна она или, может быть, уже умерла и похоронена. Я знаю только одно: не дальше как вчера она мне передала привет и просила зайти.
— Просила зайти? Уф-уф-ф… Кто просил?
— Кто просил… — недовольно ворчит Тоотс, — Бес рогатый, старый бес просил. Я, говорит, жиром уже объелся, теперь подайте-ка мне в котел какого-нибудь костлявого портняжку.
— Ах, будь так добр, Тоотс, — умоляет Кийр, — брось свои шутки! Зайдем лучше к нам, у нас пиво есть, посидим, поболтаем. А Тээле, правда, очень тяжело больна, поэтому помолвки не будет. Послушайся меня, не ходи сегодня туда, не тревожь ее.
— Хм… — Управляющий на миг задумывается. — Чертовски жаль, что я не захватил сегодня свой хлыст, — говорит он наконец. — И надо же было именно сегодня такой беде случиться — как это я его дома забыл!
— Вот как. А что бы ты этим хлыстом сделал? — настороженно спрашивает Кийр.
— Шкуру бы твою выдубил.
— Ах, так? А я, думаешь, спокойно стоял бы и ждал, пока ты мою шкуру выдубишь? — озлившись, спрашивает рыжеволосый.
— Не знаю, что бы ты делал, но взбучку получил бы. После порки я бы тебе еще и объяснил, за что она полагалась. А сейчас иди и благодари судьбу, что мой хлыст дома остался. Свой керосин сам можешь пить. Мне еще с того раза хватит.
Сказав это, управляющий сует в рот папиросу и быстро удаляется. Кийр, полный ненависти и презрения, смотрит ему вслед. Больше всего портному обидно, что он сам ходил приглашать Тоотса. Разумеется, он сделал это лишь для того, чтобы похвастаться перед Тоотсом, сам Тоотс никогда ему не был нужен, ни раньше, ни теперь, не понадобится и в будущем. Нет, в будущем Георг Аадниэль никогда больше не сделает подобной глупости. Пусть это будет ему уроком! Но сейчас прядется немедленно последовать за этим гнусным типом: как бы тот за его спиной не натворил чего-нибудь в Рая.
Правда, школьный приятель сначала поворачивает к хутору Сааре, но Кийру ясно, что это лишь хитрая уловка Кентукского Льва; у этого приехавшего из России мерзавца, конечно, нет на хуторе Сааре никаких дел, даже на ломаный грош, он просто пытается таким образом замести следы. Тоотс сейчас прекрасно знает, что за ним вслед крадутся, но намеренно не оборачивается.
Хозяева Сааре принимают гостя очень радушно, предлагают закусить, хотят сварить кофе. К сожалению, управляющему сегодня некогда, надо сходить еще в Рая, оттуда завернуть в лавку, а потом как можно быстрее домой, чтобы спозаранку приступить к работе — в Заболотье сейчас идет очистка поля от камней. Ну так вот, Арно собирается приехать домой, но ему нужны деньги, просит выслать. Если угодно, деньги можно передать через него, Тоотса, — во вторник или в среду он собирается в город за порохом.
— Значит, все-таки скоро приедет? — переспрашивает саареская бабушка.
— Да, да, скоро…
— Ну и хорошо, пусть приезжает. А то мы уже боялись, что не приедет. Давно его не видели.
Из Сааре управляющий прямо по меже шагает к хутору Рая.
Примерно на полпути, там, откуда больше не виден скрывшийся за холмом хутор Сааре, а с другой стороны вырисовывается уже раяский жилой дом, растут кусты ивы. Сюда много лет свозили камни с полей обоих хуторов, и земля в этой низине осталась нераспаханной. Меж камней мелькают редкие кустики малины, листочки земляники, качает ветвями одинокая черемуха. Отсюда, из этого кустарника, неожиданно появляется Кийр и преграждает управляющему дорогу.
С минуту они стоят молча друг против друга, затем рыжеволосый начинает визгливым голоском:
— Я же тебя просил не ходить сегодня в Рая, а ты все-таки идешь.
— Ты чего тут в кустах разбойника разыгрываешь? — спрашивает Тоотс, слегка напуганный внезапным появлением Кийра.
— Не смей сегодня ходить в Рая. Пойди завтра, если так уж захотелось.
— А какое, собственно, ты имеешь право мне запрещать? Ох, мой хлыст! Ох, если б какая-нибудь неведомая сила сунула его сейчас мне в руки!
— Ты свои шутки брось, — мрачно перебивает его Кийр. — Все равно я тебя не пущу.
Круглые глаза управляющего угрожающе расширяются. Поведение однокашника просто возмутительно, правда, от этого рыжего можно было всего ожидать, но это уж чересчур! На изрытом оспой лице российского гостя появляются пунцовые пятна. В последнюю минуту ему все же удается овладеть собой. Он старается казаться спокойным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101