Не бойтесь, я не опоздаю на поезд, я никогда никуда не опаздываю.
— Это можно, — соглашается управляющий, поглядывая на Лесту и Кийра.
— Я не пойду, мне некогда, — говорит портной, втягивая голову в плечи. — У меня сегодня еще много дел.
— Да-да, — невозмутимо отвечает управляющий, — беги да смотри принеси мои пять рублей, иначе я подам на тебя в суд и велю продать с молотка свою швейную машину, если добром не уплатишь.
— Хи-и! — насмешливо попискивает Кийр. — А где у тебя свидетели? Кто знает, что мы держали пари на пять рублей? Теперь можешь что угодно врать, можешь выдумать даже, что я тебе сто рублей проиграл.
— Вот как? Ну что ж, делать нечего. Тогда доставь мне хоть одно удовольствие — не попадайся мне сегодня больше на глаза. Черт знает, у меня правая рука чешется, а это всегда предвещает приличную потасовку… почти дружеский разговор, примерно такой, как тогда на раяском лугу.
С этими словами Тоотс поворачивается к рыжеволосому спиной и представляет старому господину Лесту.
— И не надо, — говорит он, — пусть друг Рафаэль отправляется куда хочет. Вместо него с нами пойдет мой школьный товарищ Леста… Ваш коллега и писатель.
— Вот как? Коллега? — снова приподнимает брови аптекарь. — Очень приятно! Хотелось бы на прощанье и вам сказать несколько назидательных слов.
— Я полагаю, — говорит Тоотс, беря на себя почин, — лучше всего нам пойти к подручному мельника, это мой старый знакомый. Там и каннель есть, Леста потешит нам душу музыкой. А-а, вот и он сам, парень с мельницы. Здравствуй! Как живешь?
Компания направляется в комнату Мельникова ученика и здесь рассаживается за столом и на кровати. Парень, разумеется, готов выполнить все, что пожелают господин аптекарь и господин Тоотс. Сию минутку! Не успевают они сосчитать до ста, как он уже снова здесь. Вскоре к обществу присоединяется и арендатор с церковной мызы; при виде старых знакомых и друзей его удивлению и радости нет границ. И в этот предвечерний час на паунвереской мельнице снова произносится немало назидательных слов, немало припоминается давних, милых сердцу воспоминаний.
* * *
В это время Кийр, полный радужных мыслей, семенит но дороге в Рая. Ага-а! Так-так! Девица, значит, уже всполошилась! Да-да, в другой раз пусть будет умнее, пусть не ломает комедию с солидным мужчиной. Хи-хии, Тоотс! Тоотс «опять» в беду попал, как цыган в лужу, пускай бродит теперь по деревне и подписи собирает! Да кто такому мошеннику и пропойце даст поручительство! Не жаль, что ли, паунвереским людям своих денежек, чтобы давать подпись и одалживать свои кровные рублики какому-то прохвосту, явившемуся из России! Как знать… может быть, хутор Тоотса скоро пойдет с молотка… Да-а, а что если взять да и откупить его? Двести рублей у него, Георга Аадниэля, положены на свое имя в банке, у старика есть еще около пятисот…
С такими широкими планами в голове Кийр добирается до Рая и врывается прямо в горницу с видом победителя.
— Ну, Тээлечка, — начинает он, снимая свою узкополую шляпу, — как поживаешь? Здравствуй! Давно с тобой не виделись, так можно и совсем друг от друга отвыкнуть. Так когда же мы собираемся замуж выходить и свадьбу справлять?
Несколько минут Тээле молча, испуганно смотрит на Кийра, потом, медленно чеканя слова, спрашивает:
— Что с вами? Вы пьяны, что ли?
— Хи-хии, — смеется рыжеволосый. — Пьян, конечно, но пьян от счастья, а не от водки и пива. Да, Тээле, теперь ты сама видишь, много ли ты выиграла от этой канители, все равно получилось то же самое.
— Ничего не понимаю, — покачивает головой хозяйская дочь. — Если вы не пьяны, то, наверно, стукнулись, и притом довольно крепко.
— Нет, нет, — мило улыбается Кийр. — И не стукнулся я. Я принес весточку…
— Опять весточку! Вы все время приносите весточки, целое лето приносите весточки. Что за весточка? Откуда? От кого?
— Хи-хии, конечно же, от самого себя, от кого же еще мне приносить. Да ну, не будь такой сердитой, Тээле, я пришел с тобой мириться. Давай поговорим по-серьезному: когда ты думаешь справлять свадьбу? Забудем наши прежние ссоры, давай жить дружно. Чего нам цапаться! Я, правда, во многом мог бы тебя упрекнуть — ну да ладно! У каждой девчонки свои фокусы, но мы, мужчины, должны быть умнее и вовремя уступать. Давай по-деловому — когда ты хочешь играть свадьбу?
Тээле снова покачивает головой.
— Нет, вы все-таки стукнулись. Вы так крепко стукнулись, что и сами не помните. Но…. если вас так уж интересует, когда я собираюсь справлять свадьбу, то… может быть, очень скоро.
— Ну вот! — весело произносит Кийр, выпрямляясь.
— Да, но только не с вами, Кийр.
— Н-не… н-не… не со мной? А с кем же?
— Это мое дело.
На несколько мгновений рыжеволосый совсем немеет. Потом он смахивает с бровей муху, глядит на стенные часы и запинаясь спрашивает:
— Не… не с Тоотсом же?
— Именно с Тоотсом. Он — земледелец.
— Х-хэ! — с невыразимым презрением восклицает Кийр. — Тоже мне — земледелец! Тоотс сейчас ловит по всей деревни копейки и клянчит подписи, чтобы опять занять денег, не то хутор с молотка пойдет.
— Ну, из этой беды его выручу я.
— Да, выручите! Гм… Кроме того, он еще я мошенник. Мы с ним сегодня пошли на пари, он проиграл мне пятерку, а теперь отказывается, не хочет платить.
— Тогда я заплачу. Постойте, вот вам пять рублей,
— Ну да… пятерка пятеркой, но… он ведь еще и пьяница. Что вы будете с таким забулдыгой делать? Сначала Заболотье пропьет, а потом и Рая. Идите посмотрите, что он там творит на мельнице, в каморке у батрака. Пьют, буянят с аптекарем, прямо смотреть страшно.
— Такие привычки он скоро бросит, дорогой Кийр. Долго это не продлится. И все-таки он — земледелец, а не чучело гороховое, как вы.
— Как вы смеете так говорить!
Кийр выпячивает грудь и таращит глаза.
— А как вы смеете бранить моего жениха?
— Так он же мошенник и вор. Не помните разве, что он в школе с моими пуговицами проделал?
Лицо девушки заливается пунцовой краской и, подыскивая слова для ответа, ока беспомощно озирается вокруг.
— Лийде, иди ты наконец сюда, — зовет она обернувшись к дверям, — избавь меня от этого субъекта!
—Что случилось? — испуганно спрашивает младшая сестра Тээле, появляясь на пороге.
— Ничего не случилось, — бурчит себе под нос Кийр, хватает со стола пятирублевку и удаляется, с треском захлопнув за собой дверь.
— Боже милостивый! — всплескивает руками Тээле. — И откуда только такой взялся!
XXII
Письмо Арно
Получил, Вирве, твой короткий привет и каждый день перечитываю эти строки. И у меня такое чувство, будто я каждый день получаю от тебя все новые письма, все новые приветы.
Несколько дней подряд я страстно ждал от тебя новых вестей и, видя, что не приходит ни единой строки, ощущал острую душевную боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
— Это можно, — соглашается управляющий, поглядывая на Лесту и Кийра.
— Я не пойду, мне некогда, — говорит портной, втягивая голову в плечи. — У меня сегодня еще много дел.
— Да-да, — невозмутимо отвечает управляющий, — беги да смотри принеси мои пять рублей, иначе я подам на тебя в суд и велю продать с молотка свою швейную машину, если добром не уплатишь.
— Хи-и! — насмешливо попискивает Кийр. — А где у тебя свидетели? Кто знает, что мы держали пари на пять рублей? Теперь можешь что угодно врать, можешь выдумать даже, что я тебе сто рублей проиграл.
— Вот как? Ну что ж, делать нечего. Тогда доставь мне хоть одно удовольствие — не попадайся мне сегодня больше на глаза. Черт знает, у меня правая рука чешется, а это всегда предвещает приличную потасовку… почти дружеский разговор, примерно такой, как тогда на раяском лугу.
С этими словами Тоотс поворачивается к рыжеволосому спиной и представляет старому господину Лесту.
— И не надо, — говорит он, — пусть друг Рафаэль отправляется куда хочет. Вместо него с нами пойдет мой школьный товарищ Леста… Ваш коллега и писатель.
— Вот как? Коллега? — снова приподнимает брови аптекарь. — Очень приятно! Хотелось бы на прощанье и вам сказать несколько назидательных слов.
— Я полагаю, — говорит Тоотс, беря на себя почин, — лучше всего нам пойти к подручному мельника, это мой старый знакомый. Там и каннель есть, Леста потешит нам душу музыкой. А-а, вот и он сам, парень с мельницы. Здравствуй! Как живешь?
Компания направляется в комнату Мельникова ученика и здесь рассаживается за столом и на кровати. Парень, разумеется, готов выполнить все, что пожелают господин аптекарь и господин Тоотс. Сию минутку! Не успевают они сосчитать до ста, как он уже снова здесь. Вскоре к обществу присоединяется и арендатор с церковной мызы; при виде старых знакомых и друзей его удивлению и радости нет границ. И в этот предвечерний час на паунвереской мельнице снова произносится немало назидательных слов, немало припоминается давних, милых сердцу воспоминаний.
* * *
В это время Кийр, полный радужных мыслей, семенит но дороге в Рая. Ага-а! Так-так! Девица, значит, уже всполошилась! Да-да, в другой раз пусть будет умнее, пусть не ломает комедию с солидным мужчиной. Хи-хии, Тоотс! Тоотс «опять» в беду попал, как цыган в лужу, пускай бродит теперь по деревне и подписи собирает! Да кто такому мошеннику и пропойце даст поручительство! Не жаль, что ли, паунвереским людям своих денежек, чтобы давать подпись и одалживать свои кровные рублики какому-то прохвосту, явившемуся из России! Как знать… может быть, хутор Тоотса скоро пойдет с молотка… Да-а, а что если взять да и откупить его? Двести рублей у него, Георга Аадниэля, положены на свое имя в банке, у старика есть еще около пятисот…
С такими широкими планами в голове Кийр добирается до Рая и врывается прямо в горницу с видом победителя.
— Ну, Тээлечка, — начинает он, снимая свою узкополую шляпу, — как поживаешь? Здравствуй! Давно с тобой не виделись, так можно и совсем друг от друга отвыкнуть. Так когда же мы собираемся замуж выходить и свадьбу справлять?
Несколько минут Тээле молча, испуганно смотрит на Кийра, потом, медленно чеканя слова, спрашивает:
— Что с вами? Вы пьяны, что ли?
— Хи-хии, — смеется рыжеволосый. — Пьян, конечно, но пьян от счастья, а не от водки и пива. Да, Тээле, теперь ты сама видишь, много ли ты выиграла от этой канители, все равно получилось то же самое.
— Ничего не понимаю, — покачивает головой хозяйская дочь. — Если вы не пьяны, то, наверно, стукнулись, и притом довольно крепко.
— Нет, нет, — мило улыбается Кийр. — И не стукнулся я. Я принес весточку…
— Опять весточку! Вы все время приносите весточки, целое лето приносите весточки. Что за весточка? Откуда? От кого?
— Хи-хии, конечно же, от самого себя, от кого же еще мне приносить. Да ну, не будь такой сердитой, Тээле, я пришел с тобой мириться. Давай поговорим по-серьезному: когда ты думаешь справлять свадьбу? Забудем наши прежние ссоры, давай жить дружно. Чего нам цапаться! Я, правда, во многом мог бы тебя упрекнуть — ну да ладно! У каждой девчонки свои фокусы, но мы, мужчины, должны быть умнее и вовремя уступать. Давай по-деловому — когда ты хочешь играть свадьбу?
Тээле снова покачивает головой.
— Нет, вы все-таки стукнулись. Вы так крепко стукнулись, что и сами не помните. Но…. если вас так уж интересует, когда я собираюсь справлять свадьбу, то… может быть, очень скоро.
— Ну вот! — весело произносит Кийр, выпрямляясь.
— Да, но только не с вами, Кийр.
— Н-не… н-не… не со мной? А с кем же?
— Это мое дело.
На несколько мгновений рыжеволосый совсем немеет. Потом он смахивает с бровей муху, глядит на стенные часы и запинаясь спрашивает:
— Не… не с Тоотсом же?
— Именно с Тоотсом. Он — земледелец.
— Х-хэ! — с невыразимым презрением восклицает Кийр. — Тоже мне — земледелец! Тоотс сейчас ловит по всей деревни копейки и клянчит подписи, чтобы опять занять денег, не то хутор с молотка пойдет.
— Ну, из этой беды его выручу я.
— Да, выручите! Гм… Кроме того, он еще я мошенник. Мы с ним сегодня пошли на пари, он проиграл мне пятерку, а теперь отказывается, не хочет платить.
— Тогда я заплачу. Постойте, вот вам пять рублей,
— Ну да… пятерка пятеркой, но… он ведь еще и пьяница. Что вы будете с таким забулдыгой делать? Сначала Заболотье пропьет, а потом и Рая. Идите посмотрите, что он там творит на мельнице, в каморке у батрака. Пьют, буянят с аптекарем, прямо смотреть страшно.
— Такие привычки он скоро бросит, дорогой Кийр. Долго это не продлится. И все-таки он — земледелец, а не чучело гороховое, как вы.
— Как вы смеете так говорить!
Кийр выпячивает грудь и таращит глаза.
— А как вы смеете бранить моего жениха?
— Так он же мошенник и вор. Не помните разве, что он в школе с моими пуговицами проделал?
Лицо девушки заливается пунцовой краской и, подыскивая слова для ответа, ока беспомощно озирается вокруг.
— Лийде, иди ты наконец сюда, — зовет она обернувшись к дверям, — избавь меня от этого субъекта!
—Что случилось? — испуганно спрашивает младшая сестра Тээле, появляясь на пороге.
— Ничего не случилось, — бурчит себе под нос Кийр, хватает со стола пятирублевку и удаляется, с треском захлопнув за собой дверь.
— Боже милостивый! — всплескивает руками Тээле. — И откуда только такой взялся!
XXII
Письмо Арно
Получил, Вирве, твой короткий привет и каждый день перечитываю эти строки. И у меня такое чувство, будто я каждый день получаю от тебя все новые письма, все новые приветы.
Несколько дней подряд я страстно ждал от тебя новых вестей и, видя, что не приходит ни единой строки, ощущал острую душевную боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101