Переделывать себя из-за чужих капризов я не собираюсь.
— Вот это уже мужской разговор. Второй раз сегодня слышу толковую речь. Конечно, жаль мне лишиться такого хорошего помощника, но, черт побери, прикажи мне кто-нибудь, чтоб я бросил земледелие и заделался портным, — я бы его живо послал куда следует.
— Вот именно, вот-вот, — оживляется Кийр. — Потому-то я и сказал: «Оставьте меня в покое!» Может, через несколько лет захотят, чтобы я изучил еще какую-нибудь другую профессию — только и делай, что учись да учись да проходи испытания… А еще где ты сегодня толковый разговор слышал?
— А, это не так уж важно, — машет рукой управляющий.
— Нет, все-таки. Ты все-таки скажи. Мы хоть иногда с тобой и переругиваемся, но это еще не значит, что я все разболтаю.
— Это неважно. Но если уж тебе обязательно хочется знать… ну, словом, отец отдает мне хутор. Завтра или послезавтра едем в крепостное писать контракт на мое имя.
— Ого-го! Так это же большая новость! Что ж ты рукой машешь, милейший Йоозеп? Я только не понимаю…
— Чего ты не понимаешь?
— Как это у тебя с Тээле могло дело сорваться, если ты ученый земледелец да еще и хозяин хутора вдобавок?
— А я не понимаю, как тебе вообще могло прийти в голову, что у меня с Тээле дело сорвалось? Я за Тээле не гонялся. Тээле твоя невеста, а не моя.
— Но ты же сказал «сорвалось», три раза сказал.
— Бог троицу любит. Но откуда ты взял, что мое «сорвалось» относится к Тээле? А может быть, я вспомнил что-нибудь из моих приключений в России.
— Э-э, нет, Тоотс, — говорит Кийр, беря свой узелок и собираясь уходить. — Не ври, это относилось к Тээле. Ты хитрец и никогда правды не скажешь.
— Ну ладно! — снова машет рукой Тоотс. — Верно, это относилось к Тээле. У тебя дьявольский зоркий глаз и тонкий нюх, от тебя ничего не скроешь.
— Хи-хи! — хихикает Кийр, удаляясь. — Я же сразу сказал, я же сразу сказал!
Ну, опять этот конопатый ибис к нему привязался! Хорошо, если хозяин Лепику не разболтает насчет разговора о поручительстве, а то по всему Паунвере пойдет звон: вот, мол, заболотьевские «опять» деньги занимают.
Второй ближайший сосед Тоотса оказывается дома, но в таком состоянии, что просить у него подпись совсем неудобно. Хозяин Лойгуского хутора лежит в постели, и хозяйка смазывает ему деревянным маслом ногу, ужаленную змеей. Мальчонку послали в аптеку за каким-нибудь другим, более сильным лекарством, но он еще не вернулся.
— Водки! Водки! — кричит управляющий, разглядывая опухшую ногу. — Лучшее лекарство — это водка. Есть у вас дома водка? Дайте-ка хозяину как следует глотнуть — чем больше, тем лучше.
К счастью, на дне бутылки обнаруживают немножко «живой водицы» и сейчас же дают ее больному. Тоотс присаживается на край постели, утешает соседа как умеет, болтает о том о сем. Больной — видимо, человек нетерпеливый, он никак не хочет покориться обстоятельствам, которых нельзя изменить. Сейчас, в самую горячую пору сенокоса, валяйся тут в постели, как старая шваль! Неужели ничего лучшего бог не придумал, как создавать гадюк и прочих ядовитых тварей? Гляди, нога как колода. Пускай теперь ангелов своих посылает мое сено сгребать!
— Терпение, терпение! — уговаривает его управляющий. — Беда не по деревьям, камням да пням шагает, она больше людей выискивает. Не надо никого проклинать, лойгуский хозяин, потерпите — пройдет и эта беда, как проходят все беды на свете.
В это время в комнату вбегает мальчонка с бутылочками лекарств.
— Велели сразу же принять, — кричит он уже с порога. — Сначала половину, а через два часа — вторую. Во второй бутылочке — что-то черное, как деготь, им велели сверху смазывать.
— Ну вот, видите, — говорит Тоотс, рассматривая бутылочку. — Ну да — внутреннее. Подождите-ка, я раньше сам попробую. Хм-хм, то самое лекарство, которым он и мне ногу лечил. Замечательнейшее лекарство, быстро вылечит вам ногу. Нет, наш аптекарь — знающий человек, ничего не скажешь. Примите поскорее первую половину. Второе лекарство — йод, этим смажем снаружи. Внутреннее выталкивает, а наружное тянет — дня через два нога будет здорова, если какая-нибудь новая беда не приключится. Так.
Тоотс принимается лечить соседу ногу точь-в-точь так же, как аптекарь лечил ногу ему самому и при этом даже пользуется словечками, услышанными от аптекаря. У нетерпеливого больного настроение значительно улучшается, утихает и боль. Спасибо молодому хозяину Заболотья за совет и помощь — как только он, лойгуский, поправится и встанет на ноги, это дело придется как следует спрыснуть.
— Пустяки какие, — улыбается управляющий и хочет уже вытащить из кармана долговое обязательство, но в последнюю минуту передумывает — не стоит беспокоить больного человека. Надо идти в Паунвере, может быть, по дороге вспомнится кто-нибудь более подходящий.
Во дворе его ожидает новый сюрприз. У ворот стоит Кийр; под мышкой у него узелок, узкополая шляпа сдвинута на затылок. Он таинственно кивает Тоотсу головой. Тьфу, пропасть! Школьный товарищ начинает уже действовать на нервы!
— Ну как Йоозеп, достал тут подпись?
— Что ты сказал?
— Я спрашиваю, достал ты у Лойгу подпись?
— Какую подпись? Ты сегодня все утро болтаешь что-то несуразное.
— Да нет… подпись, подпись, — чтобы ссуду получить, — подпрыгивает Кийр на своих тощих ножках. — Подпись, дорогой приятель! В Лепику сорвалось — интересно, здесь дали или нет…
— Не понимаю, о чем ты говоришь. Будь любезен, зайди к хозяевам и спроси, говорили мы о подписи или о чем-либо подобном.
— А как же не говорили!
— Да зайди, спроси.
— Хорошо, я зайду и спрошу, но давай сначала на пари — ударим по рукам! Хочу, чтобы ты сам признался.
— Не в чем мне признаваться. Ну давай на пари, ударим по рукам. По мне, хоть по ногам.
— Ладно! Давай руку. На пять рублей.
— Хоть на десять.
— Но имей в виду, Тоотс, если только ты здесь говорил о ссуде или поручительстве — сейчас же платишь мне пять рублей. Смотри потом не отбрыкивайся!
— Не буду. Но и ты имей в виду: немедленно платишь мне пять рублей, если разговора о займе или поручительстве не было.
— Не бойся. Я еще никогда в жизни никого не обманывал, — отвечает Кийр, входя в дом.
Управляющий остается во дворе, закуривает папиросу и тихонько посмеивается. Вскоре рыжеволосый выходит из избы; лицо у него кислое. Поправив узелок под мышкой, он пытается молча пройти мимо школьного товарища.
— Н-ну! — И управляющий потягивает руку прямо под нос Кийру. — А карбл, а карбл!
— Черт тебя разберет! — злобно кричит рыжеволосый. — Ты и сам, наверно, не знаешь, чего ты ищешь и чего кругом бродишь. То тебе подпись нужна, то ты людей лечишь… точно аптекарь какой.
— Это к делу не относится, дорогой соученик. А карбл, а, карбл! Ты же за всю жизнь еще ни единого человека не обманул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
— Вот это уже мужской разговор. Второй раз сегодня слышу толковую речь. Конечно, жаль мне лишиться такого хорошего помощника, но, черт побери, прикажи мне кто-нибудь, чтоб я бросил земледелие и заделался портным, — я бы его живо послал куда следует.
— Вот именно, вот-вот, — оживляется Кийр. — Потому-то я и сказал: «Оставьте меня в покое!» Может, через несколько лет захотят, чтобы я изучил еще какую-нибудь другую профессию — только и делай, что учись да учись да проходи испытания… А еще где ты сегодня толковый разговор слышал?
— А, это не так уж важно, — машет рукой управляющий.
— Нет, все-таки. Ты все-таки скажи. Мы хоть иногда с тобой и переругиваемся, но это еще не значит, что я все разболтаю.
— Это неважно. Но если уж тебе обязательно хочется знать… ну, словом, отец отдает мне хутор. Завтра или послезавтра едем в крепостное писать контракт на мое имя.
— Ого-го! Так это же большая новость! Что ж ты рукой машешь, милейший Йоозеп? Я только не понимаю…
— Чего ты не понимаешь?
— Как это у тебя с Тээле могло дело сорваться, если ты ученый земледелец да еще и хозяин хутора вдобавок?
— А я не понимаю, как тебе вообще могло прийти в голову, что у меня с Тээле дело сорвалось? Я за Тээле не гонялся. Тээле твоя невеста, а не моя.
— Но ты же сказал «сорвалось», три раза сказал.
— Бог троицу любит. Но откуда ты взял, что мое «сорвалось» относится к Тээле? А может быть, я вспомнил что-нибудь из моих приключений в России.
— Э-э, нет, Тоотс, — говорит Кийр, беря свой узелок и собираясь уходить. — Не ври, это относилось к Тээле. Ты хитрец и никогда правды не скажешь.
— Ну ладно! — снова машет рукой Тоотс. — Верно, это относилось к Тээле. У тебя дьявольский зоркий глаз и тонкий нюх, от тебя ничего не скроешь.
— Хи-хи! — хихикает Кийр, удаляясь. — Я же сразу сказал, я же сразу сказал!
Ну, опять этот конопатый ибис к нему привязался! Хорошо, если хозяин Лепику не разболтает насчет разговора о поручительстве, а то по всему Паунвере пойдет звон: вот, мол, заболотьевские «опять» деньги занимают.
Второй ближайший сосед Тоотса оказывается дома, но в таком состоянии, что просить у него подпись совсем неудобно. Хозяин Лойгуского хутора лежит в постели, и хозяйка смазывает ему деревянным маслом ногу, ужаленную змеей. Мальчонку послали в аптеку за каким-нибудь другим, более сильным лекарством, но он еще не вернулся.
— Водки! Водки! — кричит управляющий, разглядывая опухшую ногу. — Лучшее лекарство — это водка. Есть у вас дома водка? Дайте-ка хозяину как следует глотнуть — чем больше, тем лучше.
К счастью, на дне бутылки обнаруживают немножко «живой водицы» и сейчас же дают ее больному. Тоотс присаживается на край постели, утешает соседа как умеет, болтает о том о сем. Больной — видимо, человек нетерпеливый, он никак не хочет покориться обстоятельствам, которых нельзя изменить. Сейчас, в самую горячую пору сенокоса, валяйся тут в постели, как старая шваль! Неужели ничего лучшего бог не придумал, как создавать гадюк и прочих ядовитых тварей? Гляди, нога как колода. Пускай теперь ангелов своих посылает мое сено сгребать!
— Терпение, терпение! — уговаривает его управляющий. — Беда не по деревьям, камням да пням шагает, она больше людей выискивает. Не надо никого проклинать, лойгуский хозяин, потерпите — пройдет и эта беда, как проходят все беды на свете.
В это время в комнату вбегает мальчонка с бутылочками лекарств.
— Велели сразу же принять, — кричит он уже с порога. — Сначала половину, а через два часа — вторую. Во второй бутылочке — что-то черное, как деготь, им велели сверху смазывать.
— Ну вот, видите, — говорит Тоотс, рассматривая бутылочку. — Ну да — внутреннее. Подождите-ка, я раньше сам попробую. Хм-хм, то самое лекарство, которым он и мне ногу лечил. Замечательнейшее лекарство, быстро вылечит вам ногу. Нет, наш аптекарь — знающий человек, ничего не скажешь. Примите поскорее первую половину. Второе лекарство — йод, этим смажем снаружи. Внутреннее выталкивает, а наружное тянет — дня через два нога будет здорова, если какая-нибудь новая беда не приключится. Так.
Тоотс принимается лечить соседу ногу точь-в-точь так же, как аптекарь лечил ногу ему самому и при этом даже пользуется словечками, услышанными от аптекаря. У нетерпеливого больного настроение значительно улучшается, утихает и боль. Спасибо молодому хозяину Заболотья за совет и помощь — как только он, лойгуский, поправится и встанет на ноги, это дело придется как следует спрыснуть.
— Пустяки какие, — улыбается управляющий и хочет уже вытащить из кармана долговое обязательство, но в последнюю минуту передумывает — не стоит беспокоить больного человека. Надо идти в Паунвере, может быть, по дороге вспомнится кто-нибудь более подходящий.
Во дворе его ожидает новый сюрприз. У ворот стоит Кийр; под мышкой у него узелок, узкополая шляпа сдвинута на затылок. Он таинственно кивает Тоотсу головой. Тьфу, пропасть! Школьный товарищ начинает уже действовать на нервы!
— Ну как Йоозеп, достал тут подпись?
— Что ты сказал?
— Я спрашиваю, достал ты у Лойгу подпись?
— Какую подпись? Ты сегодня все утро болтаешь что-то несуразное.
— Да нет… подпись, подпись, — чтобы ссуду получить, — подпрыгивает Кийр на своих тощих ножках. — Подпись, дорогой приятель! В Лепику сорвалось — интересно, здесь дали или нет…
— Не понимаю, о чем ты говоришь. Будь любезен, зайди к хозяевам и спроси, говорили мы о подписи или о чем-либо подобном.
— А как же не говорили!
— Да зайди, спроси.
— Хорошо, я зайду и спрошу, но давай сначала на пари — ударим по рукам! Хочу, чтобы ты сам признался.
— Не в чем мне признаваться. Ну давай на пари, ударим по рукам. По мне, хоть по ногам.
— Ладно! Давай руку. На пять рублей.
— Хоть на десять.
— Но имей в виду, Тоотс, если только ты здесь говорил о ссуде или поручительстве — сейчас же платишь мне пять рублей. Смотри потом не отбрыкивайся!
— Не буду. Но и ты имей в виду: немедленно платишь мне пять рублей, если разговора о займе или поручительстве не было.
— Не бойся. Я еще никогда в жизни никого не обманывал, — отвечает Кийр, входя в дом.
Управляющий остается во дворе, закуривает папиросу и тихонько посмеивается. Вскоре рыжеволосый выходит из избы; лицо у него кислое. Поправив узелок под мышкой, он пытается молча пройти мимо школьного товарища.
— Н-ну! — И управляющий потягивает руку прямо под нос Кийру. — А карбл, а карбл!
— Черт тебя разберет! — злобно кричит рыжеволосый. — Ты и сам, наверно, не знаешь, чего ты ищешь и чего кругом бродишь. То тебе подпись нужна, то ты людей лечишь… точно аптекарь какой.
— Это к делу не относится, дорогой соученик. А карбл, а, карбл! Ты же за всю жизнь еще ни единого человека не обманул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101