Такие наблюдения при-
вели Бартлетта (1932) к предположению, что туземцы
усвоили особый способ воспроизведения, который тре-
бует начинать с самого начала, определенной последова-
тельности событий, если нужно воспроизвести какой-
либо из ее последующих элементов. Бартлетт считает,
что у среднего англичанина процесс воспроизведения
происходит по-другому.
3. В Центральной Либерии, как и во многих других
местах в Африке, верят в способность некоторых людей
(называемых то зо, то шаманами, то колдунами) управ-
лять молнией и направлять ее по желанию на опреде-
ленных людей, животных или предметы. В доказатель-
ство существования таких способностей один ученик из
этой страны рассказал следующую историю. В его го-
роде кто-то украл мясо из кастрюли зо, управляющего
молнией. Рассерженный зо объявил, что если мясо не
будет немедленно возвращено, то он в следующую суб-
боту направит молнию на виноватого. В назначенный
день мясо не было возвращено, и люди в страхе разош-
лись по домам; началась буря, и, когда она прошла, лю-
ди нашли мертвую собаку, явно убитую молнией. Ученик
и все его сограждане приняли смерть собаки за нагляд-
ное доказательство власти зо.
4. Хэвелок (1963) пишет об одном эпическом поэте:
<Некоторые из употребляемых... (им) слов могут заста-
вить нас думать, будто он был способен к абстрактному
мышлению. Однако подобный вывод мы можем сделать
лишь в том случае, если отвлечемся от синтаксического
контекста и сосредоточим свое внимание на отдельных
словах, но это неверный способ оценки влияния слова на
сознание слушателей> (с. 188-189).
В связи с первым примером возникает ряд важных
проблем. Видят ли индейцы камайура цвета иначе, чем
мы? Или просто их язык отличается от нашего по спо-
собу обозначения частей цветового спектра? Можно ли
делать вывод о различиях в процессах восприятия
между людьми из двух разных культур, исходя из раз-
личий в словах, обозначающих цвета? Далее, можно ли
на основе языковых категорий судить о категориях мыш-
ления (понятиях), как это пытается делать Вернер в ци-
тируемом отрывке? Этот отрывок, несомненно, подни-
мает целый ряд сложных вопросов, включая вопросы
о связи языка с восприятием и мышлением и о возмож-
ности делать на основе языковых данных выводы о вос-
приятии и мышлении.
Пример с памятью африканцев поднимает другие
вопросы и заставляет предложить несколько альтерна-
тивных объяснений. Может быть, в самих процессах па-
мяти различий нет. Возможно, в примере с судом речь
идет только о различном понимании свидетелями того,
что от них требуется. Свидетель может считать важным;!
события, предшествовавшие тому, о котором идет речь.
Или, возможно, рассказывая о посторонних событиях,
он хочет подчеркнуть, что не имеет отношения к данному
делу. На эти вопросы трудно ответить, пока мы не пе-
рейдем от наблюдения к эксперименту, к созданию спе-
циальных ситуаций, в которых память испытуемого
можно изучать, отвлекаясь от подобных сомнений. Од-
нако создание специальной экспериментальной ситуации
не устранит трудностей, она создает лишь новый комп-
лекс трудностей. Насколько репрезентативна наша экс-
периментальная задача? В какой мере допустимо судить
об общей успешности решения задач в определенной
культуре на основе успеха или неуспеха испытуемых
в решении одной-единственной задачи или пусть даже
какой-либо ограниченной группы задач? Если нас дей-
ствительно интересуют познавательные процессы, лежа-
щие в основе успеха или неуспеха, то не нуждаемся ли
мы в репрезентативной выборке успешных и неуспешных
решений, прежде чем делать выводы?
Пример с верой в магию молнии опять-таки иллю-
стрирует неоднозначное употребление терминов. Рас-
смотрим различные значения слова мышление, которые,
по-видимому, могут иметь отношение к нашему примеру.
Если бы мы попытались сравнить то, что думаем о ма-
гии молнии, с тем, что об этом думают либерипцы, мы
могли бы сказать: <.Мы не думаем, что зо может направ-
лять молнию>. В этом утверждении слово думаем упо-
требляется в значении верим. Мы сравниваем наши
представления о человеческих способностях и о явле-
ниях природы с представлениями либерийцев. Выслушав
эту историю, мы могли бы сказать также: <Мы не ду-
маем. что зо направил молнию в собаку>, что должно
означать, что из услышанного мы не заключаем, будто
это событие действительно имело место, то есть приве-
денные факты нас не убедили. Здесь слово думаем упо-
требляется применительно к нашей оценке отношения
между фактом и тем, что из него следует. Одно дело-
сказать, что либерийцы и американские студенты имеют
разные системы представлений и соответственно пола-
гаются на разные данные. Другое дело-сказать, что
сами процессы, при помощи которых лнберийцы делают
выводы из фактов, отличаются от наших, что мы рас-
суждаем по-разному. Этот пример говорит о том, что мы
должны тщательно уточнить, что мы имеем в виду под
мышлением, когда принимаемся обсуждать данные, от-
носящиеся к культуре и мышлению, потому что наши
выводы могут зависеть от принятых нами определении.
О чем идет речь: о бытующих представлениях или о про-
цессах? Можно ли говорить здесь о логике? Можно ли
делать выводы о логических процессах на основе суще-
ствующих представлений?
Последний пример приведен потому, что он подни-
мает некоторые из тех же вопросов, которые уже рас-
сматривались при обсуждении других примеров, с той
лишь разницей, что речь идет о человеке, чьи произведе-
ния читал, наверное, каждый студент. Хэвелок имеет
в виду греческого эпического поэта Гомера. Поэмы Го-
мера относятся к классическим творениям мировой лите-
ратуры, однако, как считает Хэвелок, его мыслительные
процессы существенно отличались от наших. Он утвер-
ждает, что Гомер был лишен способности абстрактного
мышления, как это принято считать в отношении мыш-
ления людей в непромышленных обществах. Тут мы
встречаемся с другой излюбленной темой дискуссий, по-
священных проблеме взаимоотношения между культу-
рой и познавательными процессами,- с идеей о том, что
наше мышление не только отражается в языке, на кото-
ром мы говорим, но и ограничено им. В подтверждение
этой мысли обычно указывают на конкретный или аб-
страктный характер словаря и грамматики того или
иного языка. Существуют ли на самом деле конкретные
и абстрактные языки, и если да, то каково их отношение
к абстрактному и конкретному мышлению?
Вот некоторые из тех вопросов, которые мы наме-
рены обсудить в связи с данными, накопленными антро-
пологами и психологами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
вели Бартлетта (1932) к предположению, что туземцы
усвоили особый способ воспроизведения, который тре-
бует начинать с самого начала, определенной последова-
тельности событий, если нужно воспроизвести какой-
либо из ее последующих элементов. Бартлетт считает,
что у среднего англичанина процесс воспроизведения
происходит по-другому.
3. В Центральной Либерии, как и во многих других
местах в Африке, верят в способность некоторых людей
(называемых то зо, то шаманами, то колдунами) управ-
лять молнией и направлять ее по желанию на опреде-
ленных людей, животных или предметы. В доказатель-
ство существования таких способностей один ученик из
этой страны рассказал следующую историю. В его го-
роде кто-то украл мясо из кастрюли зо, управляющего
молнией. Рассерженный зо объявил, что если мясо не
будет немедленно возвращено, то он в следующую суб-
боту направит молнию на виноватого. В назначенный
день мясо не было возвращено, и люди в страхе разош-
лись по домам; началась буря, и, когда она прошла, лю-
ди нашли мертвую собаку, явно убитую молнией. Ученик
и все его сограждане приняли смерть собаки за нагляд-
ное доказательство власти зо.
4. Хэвелок (1963) пишет об одном эпическом поэте:
<Некоторые из употребляемых... (им) слов могут заста-
вить нас думать, будто он был способен к абстрактному
мышлению. Однако подобный вывод мы можем сделать
лишь в том случае, если отвлечемся от синтаксического
контекста и сосредоточим свое внимание на отдельных
словах, но это неверный способ оценки влияния слова на
сознание слушателей> (с. 188-189).
В связи с первым примером возникает ряд важных
проблем. Видят ли индейцы камайура цвета иначе, чем
мы? Или просто их язык отличается от нашего по спо-
собу обозначения частей цветового спектра? Можно ли
делать вывод о различиях в процессах восприятия
между людьми из двух разных культур, исходя из раз-
личий в словах, обозначающих цвета? Далее, можно ли
на основе языковых категорий судить о категориях мыш-
ления (понятиях), как это пытается делать Вернер в ци-
тируемом отрывке? Этот отрывок, несомненно, подни-
мает целый ряд сложных вопросов, включая вопросы
о связи языка с восприятием и мышлением и о возмож-
ности делать на основе языковых данных выводы о вос-
приятии и мышлении.
Пример с памятью африканцев поднимает другие
вопросы и заставляет предложить несколько альтерна-
тивных объяснений. Может быть, в самих процессах па-
мяти различий нет. Возможно, в примере с судом речь
идет только о различном понимании свидетелями того,
что от них требуется. Свидетель может считать важным;!
события, предшествовавшие тому, о котором идет речь.
Или, возможно, рассказывая о посторонних событиях,
он хочет подчеркнуть, что не имеет отношения к данному
делу. На эти вопросы трудно ответить, пока мы не пе-
рейдем от наблюдения к эксперименту, к созданию спе-
циальных ситуаций, в которых память испытуемого
можно изучать, отвлекаясь от подобных сомнений. Од-
нако создание специальной экспериментальной ситуации
не устранит трудностей, она создает лишь новый комп-
лекс трудностей. Насколько репрезентативна наша экс-
периментальная задача? В какой мере допустимо судить
об общей успешности решения задач в определенной
культуре на основе успеха или неуспеха испытуемых
в решении одной-единственной задачи или пусть даже
какой-либо ограниченной группы задач? Если нас дей-
ствительно интересуют познавательные процессы, лежа-
щие в основе успеха или неуспеха, то не нуждаемся ли
мы в репрезентативной выборке успешных и неуспешных
решений, прежде чем делать выводы?
Пример с верой в магию молнии опять-таки иллю-
стрирует неоднозначное употребление терминов. Рас-
смотрим различные значения слова мышление, которые,
по-видимому, могут иметь отношение к нашему примеру.
Если бы мы попытались сравнить то, что думаем о ма-
гии молнии, с тем, что об этом думают либерипцы, мы
могли бы сказать: <.Мы не думаем, что зо может направ-
лять молнию>. В этом утверждении слово думаем упо-
требляется в значении верим. Мы сравниваем наши
представления о человеческих способностях и о явле-
ниях природы с представлениями либерийцев. Выслушав
эту историю, мы могли бы сказать также: <Мы не ду-
маем. что зо направил молнию в собаку>, что должно
означать, что из услышанного мы не заключаем, будто
это событие действительно имело место, то есть приве-
денные факты нас не убедили. Здесь слово думаем упо-
требляется применительно к нашей оценке отношения
между фактом и тем, что из него следует. Одно дело-
сказать, что либерийцы и американские студенты имеют
разные системы представлений и соответственно пола-
гаются на разные данные. Другое дело-сказать, что
сами процессы, при помощи которых лнберийцы делают
выводы из фактов, отличаются от наших, что мы рас-
суждаем по-разному. Этот пример говорит о том, что мы
должны тщательно уточнить, что мы имеем в виду под
мышлением, когда принимаемся обсуждать данные, от-
носящиеся к культуре и мышлению, потому что наши
выводы могут зависеть от принятых нами определении.
О чем идет речь: о бытующих представлениях или о про-
цессах? Можно ли говорить здесь о логике? Можно ли
делать выводы о логических процессах на основе суще-
ствующих представлений?
Последний пример приведен потому, что он подни-
мает некоторые из тех же вопросов, которые уже рас-
сматривались при обсуждении других примеров, с той
лишь разницей, что речь идет о человеке, чьи произведе-
ния читал, наверное, каждый студент. Хэвелок имеет
в виду греческого эпического поэта Гомера. Поэмы Го-
мера относятся к классическим творениям мировой лите-
ратуры, однако, как считает Хэвелок, его мыслительные
процессы существенно отличались от наших. Он утвер-
ждает, что Гомер был лишен способности абстрактного
мышления, как это принято считать в отношении мыш-
ления людей в непромышленных обществах. Тут мы
встречаемся с другой излюбленной темой дискуссий, по-
священных проблеме взаимоотношения между культу-
рой и познавательными процессами,- с идеей о том, что
наше мышление не только отражается в языке, на кото-
ром мы говорим, но и ограничено им. В подтверждение
этой мысли обычно указывают на конкретный или аб-
страктный характер словаря и грамматики того или
иного языка. Существуют ли на самом деле конкретные
и абстрактные языки, и если да, то каково их отношение
к абстрактному и конкретному мышлению?
Вот некоторые из тех вопросов, которые мы наме-
рены обсудить в связи с данными, накопленными антро-
пологами и психологами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74