Все их снаряды были отражены растянутой по воздуху сетью, только один, промазавший мимо ворот, ударил в стену с такой силой, что камни застонали. Огонь жадно разлился по серым глыбам, добравшись до самого верха и отогнав солдат от кромки, едва не заставив их прыгать вниз. Наемники с другой стороны от ворот остались непотревоженными, а кроме того, рядом с ними находился Дальвиг. Они подняли свои арбалеты и сделали первые выстрелы.
У Ергазза и пары других, славившихся меткостью, были особые арбалеты с гибкими стальными рогами и небольшим воротом для натягивания тетивы. Болты, пущенные ими, летели почти на полтысячи шагов и на излете еще способны были пронзить легкий щит или кожаную броню. Ергазз выстрелил первым, но пользы от его выстрела никакой не было – болт застрял в толстом дереве щита. Тогда наемник, взведя арбалет еще раз, стал ждать – может, кто из врагов оступится и на время окажется без прикрытия.
Покуда сражение было почти бескровным, ибо оборона обеих сторон была слишком прочна. Баллисты сделали по третьему выстрелу, на сей раз целясь по верхней кромке стены, но здесь точность их была гораздо меньше. Только один снаряд снес зубец – к счастью, за ним никто не прятался. Масло разлилось по стене, но Дальвиг быстро сковал его заклинанием холода. Остальные два снаряда перелетели во двор: подожгли кучу мусора и выжгли заросли почерневших от холода лопухов у стены хлева.
Тем временем щиты подползли совсем близко. Дальвиг надеялся, что арбалетчики смогут стрелять поверх них, но деревянное полотно изгибалось и прикрывало прячущихся на манер крыши. Внезапно разъярившись, Дальвиг выхватил из ближайшего костра горящее полено и выставил его перед собой:
– Требис, соврел киммиз! Огонь, рази вдаль!
Комок пламени сорвался с деревяшки и отправился в самостоятельный полет, окончившийся на одном из щитов. Раздался звук удара, будто это был камень; по сторонам полетели горящие щепки, а сам щит мгновенно развалился на пылающие доски, обнажив за собой скрюченные фигурки вражеских солдат. Наемники с улюлюканьем высунулись из-за зубцов и стали расстреливать их из луков и арбалетов. Это были троллерцы с медведями на щитах. Словно застигнутые на кухне тараканы, они принялись удирать к соседним щитам, но троих настигли стрелы. Одного Ергазз поразил в горло, и солдат растянулся в грязи во весь рост; второму пробили бедро, а третьему тяжелый болт пронзил легкую кирасу. Раненые уже не могли сбежать, хотя один, приволакивая ногу, пытался доползти до укрытия. Лучники, стрелявшие гораздо быстрее арбалетчиков, утыкали его стрелами, как ежа. В конце концов Ергазз всадил ему болт в затылок, под срез шлема.
За всей этой суматохой никто не заметил, как стрелки из голуков подобрались на расстояние выстрела. Первый их залп едва не накрыл собственные щиты: огненные дуги, начавшиеся у концов черных труб, прочертили следы к земле между рядом атакующих и замковой стеной.
– Бейте их! Скорее! – завопил Дальвиг, размахивая рукой. Он внезапно почувствовал себя ослабевшим и теперь пытался понять, чем же это вызвано? Может, силы у него отнял огненный шар, может, он просто слишком много уже колдовал. А может, это притаившийся где-то вражеский волшебник наслал на него проклятие? Он снова поглядел в тылы вражеского лагеря, за баллисты, и на сей раз увидал человека в розовых латах. Его волокли на носилках откуда-то из рощи, но он уже привставал и повелительно приказывал носильщикам остановиться.
Какая жалость, что нельзя было смотреть сразу во все стороны! Снаряд голука попал в стену совсем рядом, у ног Дальвига, и тот едва не свалился вниз – так силен был удар.
– Пошли в них еще один шар огня! – кричали наперебой наемники с искаженными страхом лицами.
– Нет, это слишком трудное заклинание! – покачал головой Эт Кобос. – Стреляйте в них!
Только Ергазз, ощеривший длинные желтые зубы, никого ни о чем не просил. Словно заведенный, он спускал болт, крутил ворот, вставлял новый и опять целился. Вот он пронзил кирасу одного из стрелков, но тот только покачнулся. Вырвав болт из груди, враг продолжал стрелять. Взрывы волшебных плодов раздавались то тут, то там. Они сотрясали стены и разрушали один за другим зубцы. Один наемник упал, обливаясь кровью, – ему оторвало руку по локоть. Второму почти сразу снесло голову, и он, фонтанируя алой струей, медленно завалился на спину и рухнул во двор. Однако Ергазз все же смог убить одного из стрелков, попав ему в прорезь шлема. Голучник на мгновение застыл, потом опустился на колено, будто желал слегка передохнуть, и растянулся у ног товарищей. Еще чей-то болт угодил другому голучнику точно в кисть, заставив бросить трубу и согнуться. Этого оказалось достаточно: подданные Высокого Оада решили, что риск слишком велик, и отступили.
Наступила небольшая передышка. Воины, прячущиеся за щитами, пока не предпринимали никаких действий, и Дальвиг смог поглядеть на Подмастерье. Розовый рыцарь тяжело шагал вверх по склону, неотрывно глядя на замок. Кажется, прямо в глаза Эт Кобоса! Будто бы подтверждая это ощущение, Белый в тот самый момент, когда Дальвиг начал смотреть на него, резко выбросил вверх руку и легко, стремительно взмыл в воздух.
Это было прекрасное зрелище, которым в другое время стоило бы непременно восхититься. Такой яркий и красивый в своих цветных одеждах на фоне серых лесов, грязной земли и блеклых мундиров солдат, Подмастерье казался некой сказочной птицей. Пускай Дальвиг раньше уже видел парящих над землей волшебников, он еще не устал замирать от мысли, что он сам когда-нибудь тоже сможет взлететь над землей и превратиться в свободный, могучий ветер. Конечно, если он переживет этот бой…
Розовый рыцарь, отставив руки чуть назад, с развевающимся по ветру плащом, медленно дрейфовал к замку. Какой-то необычный звук появился в воздухе и поплыл, окутывая стены. Нечто вроде божественной мелодии, рожденной непонятным инструментом, нежная; печальная и успокаивающая песня. Внезапно Дальвиг, осознав всю ее красоту и потрясающую силу, почувствовал, что плачет. Слезы неудержимо катились по его щекам. Рядом слышались рыдания наемников, а кто-то даже бился о камни в плаче. Горечь и страдание расползлись по груди Эт Кобоса, разрывая ее на части. Он поймал себя на мысли, что готов был сделать шаг вперед и прыгнуть со стены, чтобы присоединиться к скорби в песне Белого. Но в тот же миг звучание ее изменилось. Она стала чуть менее тоскливой, скорее, убаюкивающей. Густая ласкающая мелодия текла вокруг, как мягкая пелена, укрывающая людей и заставляющая их забыть только что пережитое горе, заснуть спокойным сном. Словно материнская колыбельная, только без слов. Греющая душу, гладящая лоб невидимой дланью…
Дальвиг покачнулся и схватился рукой за зубец, чтобы не рухнуть и не захрапеть, как это сделало большинство наемников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
У Ергазза и пары других, славившихся меткостью, были особые арбалеты с гибкими стальными рогами и небольшим воротом для натягивания тетивы. Болты, пущенные ими, летели почти на полтысячи шагов и на излете еще способны были пронзить легкий щит или кожаную броню. Ергазз выстрелил первым, но пользы от его выстрела никакой не было – болт застрял в толстом дереве щита. Тогда наемник, взведя арбалет еще раз, стал ждать – может, кто из врагов оступится и на время окажется без прикрытия.
Покуда сражение было почти бескровным, ибо оборона обеих сторон была слишком прочна. Баллисты сделали по третьему выстрелу, на сей раз целясь по верхней кромке стены, но здесь точность их была гораздо меньше. Только один снаряд снес зубец – к счастью, за ним никто не прятался. Масло разлилось по стене, но Дальвиг быстро сковал его заклинанием холода. Остальные два снаряда перелетели во двор: подожгли кучу мусора и выжгли заросли почерневших от холода лопухов у стены хлева.
Тем временем щиты подползли совсем близко. Дальвиг надеялся, что арбалетчики смогут стрелять поверх них, но деревянное полотно изгибалось и прикрывало прячущихся на манер крыши. Внезапно разъярившись, Дальвиг выхватил из ближайшего костра горящее полено и выставил его перед собой:
– Требис, соврел киммиз! Огонь, рази вдаль!
Комок пламени сорвался с деревяшки и отправился в самостоятельный полет, окончившийся на одном из щитов. Раздался звук удара, будто это был камень; по сторонам полетели горящие щепки, а сам щит мгновенно развалился на пылающие доски, обнажив за собой скрюченные фигурки вражеских солдат. Наемники с улюлюканьем высунулись из-за зубцов и стали расстреливать их из луков и арбалетов. Это были троллерцы с медведями на щитах. Словно застигнутые на кухне тараканы, они принялись удирать к соседним щитам, но троих настигли стрелы. Одного Ергазз поразил в горло, и солдат растянулся в грязи во весь рост; второму пробили бедро, а третьему тяжелый болт пронзил легкую кирасу. Раненые уже не могли сбежать, хотя один, приволакивая ногу, пытался доползти до укрытия. Лучники, стрелявшие гораздо быстрее арбалетчиков, утыкали его стрелами, как ежа. В конце концов Ергазз всадил ему болт в затылок, под срез шлема.
За всей этой суматохой никто не заметил, как стрелки из голуков подобрались на расстояние выстрела. Первый их залп едва не накрыл собственные щиты: огненные дуги, начавшиеся у концов черных труб, прочертили следы к земле между рядом атакующих и замковой стеной.
– Бейте их! Скорее! – завопил Дальвиг, размахивая рукой. Он внезапно почувствовал себя ослабевшим и теперь пытался понять, чем же это вызвано? Может, силы у него отнял огненный шар, может, он просто слишком много уже колдовал. А может, это притаившийся где-то вражеский волшебник наслал на него проклятие? Он снова поглядел в тылы вражеского лагеря, за баллисты, и на сей раз увидал человека в розовых латах. Его волокли на носилках откуда-то из рощи, но он уже привставал и повелительно приказывал носильщикам остановиться.
Какая жалость, что нельзя было смотреть сразу во все стороны! Снаряд голука попал в стену совсем рядом, у ног Дальвига, и тот едва не свалился вниз – так силен был удар.
– Пошли в них еще один шар огня! – кричали наперебой наемники с искаженными страхом лицами.
– Нет, это слишком трудное заклинание! – покачал головой Эт Кобос. – Стреляйте в них!
Только Ергазз, ощеривший длинные желтые зубы, никого ни о чем не просил. Словно заведенный, он спускал болт, крутил ворот, вставлял новый и опять целился. Вот он пронзил кирасу одного из стрелков, но тот только покачнулся. Вырвав болт из груди, враг продолжал стрелять. Взрывы волшебных плодов раздавались то тут, то там. Они сотрясали стены и разрушали один за другим зубцы. Один наемник упал, обливаясь кровью, – ему оторвало руку по локоть. Второму почти сразу снесло голову, и он, фонтанируя алой струей, медленно завалился на спину и рухнул во двор. Однако Ергазз все же смог убить одного из стрелков, попав ему в прорезь шлема. Голучник на мгновение застыл, потом опустился на колено, будто желал слегка передохнуть, и растянулся у ног товарищей. Еще чей-то болт угодил другому голучнику точно в кисть, заставив бросить трубу и согнуться. Этого оказалось достаточно: подданные Высокого Оада решили, что риск слишком велик, и отступили.
Наступила небольшая передышка. Воины, прячущиеся за щитами, пока не предпринимали никаких действий, и Дальвиг смог поглядеть на Подмастерье. Розовый рыцарь тяжело шагал вверх по склону, неотрывно глядя на замок. Кажется, прямо в глаза Эт Кобоса! Будто бы подтверждая это ощущение, Белый в тот самый момент, когда Дальвиг начал смотреть на него, резко выбросил вверх руку и легко, стремительно взмыл в воздух.
Это было прекрасное зрелище, которым в другое время стоило бы непременно восхититься. Такой яркий и красивый в своих цветных одеждах на фоне серых лесов, грязной земли и блеклых мундиров солдат, Подмастерье казался некой сказочной птицей. Пускай Дальвиг раньше уже видел парящих над землей волшебников, он еще не устал замирать от мысли, что он сам когда-нибудь тоже сможет взлететь над землей и превратиться в свободный, могучий ветер. Конечно, если он переживет этот бой…
Розовый рыцарь, отставив руки чуть назад, с развевающимся по ветру плащом, медленно дрейфовал к замку. Какой-то необычный звук появился в воздухе и поплыл, окутывая стены. Нечто вроде божественной мелодии, рожденной непонятным инструментом, нежная; печальная и успокаивающая песня. Внезапно Дальвиг, осознав всю ее красоту и потрясающую силу, почувствовал, что плачет. Слезы неудержимо катились по его щекам. Рядом слышались рыдания наемников, а кто-то даже бился о камни в плаче. Горечь и страдание расползлись по груди Эт Кобоса, разрывая ее на части. Он поймал себя на мысли, что готов был сделать шаг вперед и прыгнуть со стены, чтобы присоединиться к скорби в песне Белого. Но в тот же миг звучание ее изменилось. Она стала чуть менее тоскливой, скорее, убаюкивающей. Густая ласкающая мелодия текла вокруг, как мягкая пелена, укрывающая людей и заставляющая их забыть только что пережитое горе, заснуть спокойным сном. Словно материнская колыбельная, только без слов. Греющая душу, гладящая лоб невидимой дланью…
Дальвиг покачнулся и схватился рукой за зубец, чтобы не рухнуть и не захрапеть, как это сделало большинство наемников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117