Издалека, с опушки леса, он внимательно осмотрел деревню, но, несмотря на ее запустение, приближаться забоялся. Даже в сумерках ему был прекрасно виден дом старосты, вернее, то, что от него осталось. Среди черных стен до сих пор продолжал гореть огонь, словно под жилищем старого грабителя в земле прятались еще несколько этажей. Хаку пришлось еще раз заночевать в лесу. Ужином ему послужили несколько грибов и ягод костяники, костер он разжигать побоялся. К несчастью (или к счастью, смотря с чьей стороны к этому подходить), в седельных сумках Хак обнаружил только золото и ни крошки еды… Рано утром голод разбудил его, и – о чудо! – едва глянув из-за деревьев на далекое пепелище, дурень увидал рядом с ним любимого хозяина, узнать которого ему не могли помешать ни расстояние, ни сумерки.
Так за рассказом слуги, сбивчивым, долгим, местами малопонятным, пришел весь день. Несчастному Хаку после двух ночей, проведенных в страхе и одиночестве, в голоде и на жесткой постели, пришлось несладко. Дальвиг категорически отказывался остановиться на обед и давал передышку только тогда, когда кони начинали спотыкаться. Тогда они расседлывали их ненадолго, быстро грызли сухари и вяленое мясо, потом садились на заводных, отдохнувших лошадей и про должали путь. Только под вечер Дальвиг, сам проведший две последние ночи очень бурно и почти без сна, почувствовал что скоро он свалится под копыта сивого жеребца, на котором ехал в тот момент. Теперь волей-неволей им пришлось остановиться, стреножить коней и рухнуть спать.
На следующий день, такие же злые, голодные и толком не отдохнувшие, путники достигли Нолана и спустились вдоль берега вниз по течению до того места, где неделю назад произошла битва с тарпалусом. Тела погибших привлекли падальщиков. При виде всадников в небо взлетели десятки отяжелевших ворон, а лисицы и хорьки, облизываясь, отбежали на безопасное расстояние по направлению к ближайшей роще. Тело покойного графа Гердоманна было объедено уже почти до самых костей. Остался лишь панцирь – да и то лишь до той поры, пока какой-нибудь догадливый зверь не разгрызет ремни на боках. Поножи, наручи и прочая мелочь уже были разбросаны вокруг трупа. Из-под выпуклой грудной пластины брони торчали бело-желтые кости с остатками жил.
Кишки чудовища исчезли, а глаза его были выклеваны. Одолеть же крепкое тело тарпалуса не мог ни один зуб, ни один клюв, и оно лежало раздутое, как напитавшееся водой огромное бревно. На многие шаги вокруг расползалось удушающее облако смрада, густого и тошнотворного. Объезжая его на большом расстоянии, но все же чувствуя, Дальвиг с грустной усмешкой подумал, что «ароматы» двух врагов смешиваются, и уже не разберешь, кто сильнее и противнее воняет – жуткое чудовище или благородный рыцарь.
Под берегом, где зловония не ощущалось, Эт Кобос быстро выкопал клад и выбрал из него самые ценные вещи. Десяток золотых цепей и диадем, дюжина перстней с большими и красивыми камнями, сотня серебряных монет должны были покрыть издержки, связанные с покупкой у Толохи «армии мертвецов».
После маленький отряд продолжил двигаться вниз по течению реки до тех пор, пока через два облачных и холодных дня не достиг переправы. К тому времени от голода и непрерывного недосыпания оба едва держались в седлах. Это было так обидно – иметь несколько сумок, набитых золотом, но не иметь возможности потратить их на еду и новые одеяла!
В том месте Нолан уже долгое время тек по плоской равнине почти не петляя, и берега с обеих сторон были пологими. На большом лугу располагался деревянный форт паромщиков, почерневший от времени, поднятый на мощные сваи. Рядом с ним, у реки, торчали крепкие столбы: один у самой воды, а другие, в ряд, все дальше и дальше в глубь берега. От них к дороге вела насыпь, очевидно, служащая для подъезда к парому во время половодья. К ближайшему к воде столбу был привязан толстый канат, который проходил над палубой парома, обматывался пару раз вокруг блока, похожего на гигантскую катушку для ниток, и тянулся к другому берегу. Блок проматывал трос, заставляя плавучую махину двигаться от берега к берегу, а сам вращался между двух стояков на скрипучей, несмотря на обильную смазку, деревянной оси. Справа и слева к оси крепились рукояти, каждая на два-три человека. В тот момент, когда Дальвиг подъехал к форту, пустой паром как раз причаливал к правому берегу Нолана. Неимоверно мускулистые молодые парни шутя вращали рукояти блока, двое мужчин постарше, но тоже очень крепких на вид, рулевыми веслами не давали парому поворачиваться под напором течения.
На переправе работали три смены паромщиков: пятнадцать «крутильщиков», семь рулевых, пять швартовщиков и два старых командира, которых звали «лодочниками». В форте жили их семьи, всего около двухсот человек. Кроме форта, рядом было понастроено еще много разных домишек, где жили не входящие в «гильдию паромщиков» люди – содержатели пары таверн, продажные женщины, пара купцов, торговавших в лавках мелкими товарами, даже один коневод, державший небольшой табун на местных обширных лугах. Судя по всему, переправа процветала, так как большинство жителей не походили на изможденных работой крестьян, встреченных Дальвигом к западу от Нолана. Все от мала до велика были хорошо одеты, степенны и знали себе цену. Насколько было известно Эт Кобосу, в нескольких десятках льюмилов южнее, рядом со столицей Белоранны, через Нолан был перекинут мост. Однако король брал за переезд по нему гораздо больше, чем требовали паромщики, поэтому люди из северной и центральной части страны, желая оказаться на левом берегу, предпочитали переправу. Даже южане, те, кто поскупее, делали крюк к северу.
Правда, в тот самый день и час, когда у парома оказался Дальвиг, движение нельзя было назвать оживленным. Дорога была видна далеко, до холмов, утопавших в светлых березовых рощах, и она была пустынна. На берегу не толпились в ожидании очереди караваны и отдельные путешественники. Временное затишье перед тем, как будет убран урожай и начнутся богатые и многочисленные ярмарки.
Эту и другие подробности о жизни переправы Дальвиг узнал от старика, похожего на древнюю мосластую корову. Проведя всю жизнь на пароме – сначала «крутильщиком», потом рулевым и швартовщиком, теперь этот человек тихо доживал последние годы, просиживая на длинной лавке у основания форта. Эт Кобос заметил его издалека и решил подъехать поговорить, на всякий случай, чтобы узнать новости. Вдруг по стране разнесся слух о путешествующем колдуне и убийце? Вдруг кто-то видел бой с тарпалусом и смог сообщить об этом властям? Однако все было спокойно, как всегда. Старик посоветовал путникам лучшую таверну и сообщил, что в последние дни вокруг поселения бродит чудище, ночами ревущее в лесу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Так за рассказом слуги, сбивчивым, долгим, местами малопонятным, пришел весь день. Несчастному Хаку после двух ночей, проведенных в страхе и одиночестве, в голоде и на жесткой постели, пришлось несладко. Дальвиг категорически отказывался остановиться на обед и давал передышку только тогда, когда кони начинали спотыкаться. Тогда они расседлывали их ненадолго, быстро грызли сухари и вяленое мясо, потом садились на заводных, отдохнувших лошадей и про должали путь. Только под вечер Дальвиг, сам проведший две последние ночи очень бурно и почти без сна, почувствовал что скоро он свалится под копыта сивого жеребца, на котором ехал в тот момент. Теперь волей-неволей им пришлось остановиться, стреножить коней и рухнуть спать.
На следующий день, такие же злые, голодные и толком не отдохнувшие, путники достигли Нолана и спустились вдоль берега вниз по течению до того места, где неделю назад произошла битва с тарпалусом. Тела погибших привлекли падальщиков. При виде всадников в небо взлетели десятки отяжелевших ворон, а лисицы и хорьки, облизываясь, отбежали на безопасное расстояние по направлению к ближайшей роще. Тело покойного графа Гердоманна было объедено уже почти до самых костей. Остался лишь панцирь – да и то лишь до той поры, пока какой-нибудь догадливый зверь не разгрызет ремни на боках. Поножи, наручи и прочая мелочь уже были разбросаны вокруг трупа. Из-под выпуклой грудной пластины брони торчали бело-желтые кости с остатками жил.
Кишки чудовища исчезли, а глаза его были выклеваны. Одолеть же крепкое тело тарпалуса не мог ни один зуб, ни один клюв, и оно лежало раздутое, как напитавшееся водой огромное бревно. На многие шаги вокруг расползалось удушающее облако смрада, густого и тошнотворного. Объезжая его на большом расстоянии, но все же чувствуя, Дальвиг с грустной усмешкой подумал, что «ароматы» двух врагов смешиваются, и уже не разберешь, кто сильнее и противнее воняет – жуткое чудовище или благородный рыцарь.
Под берегом, где зловония не ощущалось, Эт Кобос быстро выкопал клад и выбрал из него самые ценные вещи. Десяток золотых цепей и диадем, дюжина перстней с большими и красивыми камнями, сотня серебряных монет должны были покрыть издержки, связанные с покупкой у Толохи «армии мертвецов».
После маленький отряд продолжил двигаться вниз по течению реки до тех пор, пока через два облачных и холодных дня не достиг переправы. К тому времени от голода и непрерывного недосыпания оба едва держались в седлах. Это было так обидно – иметь несколько сумок, набитых золотом, но не иметь возможности потратить их на еду и новые одеяла!
В том месте Нолан уже долгое время тек по плоской равнине почти не петляя, и берега с обеих сторон были пологими. На большом лугу располагался деревянный форт паромщиков, почерневший от времени, поднятый на мощные сваи. Рядом с ним, у реки, торчали крепкие столбы: один у самой воды, а другие, в ряд, все дальше и дальше в глубь берега. От них к дороге вела насыпь, очевидно, служащая для подъезда к парому во время половодья. К ближайшему к воде столбу был привязан толстый канат, который проходил над палубой парома, обматывался пару раз вокруг блока, похожего на гигантскую катушку для ниток, и тянулся к другому берегу. Блок проматывал трос, заставляя плавучую махину двигаться от берега к берегу, а сам вращался между двух стояков на скрипучей, несмотря на обильную смазку, деревянной оси. Справа и слева к оси крепились рукояти, каждая на два-три человека. В тот момент, когда Дальвиг подъехал к форту, пустой паром как раз причаливал к правому берегу Нолана. Неимоверно мускулистые молодые парни шутя вращали рукояти блока, двое мужчин постарше, но тоже очень крепких на вид, рулевыми веслами не давали парому поворачиваться под напором течения.
На переправе работали три смены паромщиков: пятнадцать «крутильщиков», семь рулевых, пять швартовщиков и два старых командира, которых звали «лодочниками». В форте жили их семьи, всего около двухсот человек. Кроме форта, рядом было понастроено еще много разных домишек, где жили не входящие в «гильдию паромщиков» люди – содержатели пары таверн, продажные женщины, пара купцов, торговавших в лавках мелкими товарами, даже один коневод, державший небольшой табун на местных обширных лугах. Судя по всему, переправа процветала, так как большинство жителей не походили на изможденных работой крестьян, встреченных Дальвигом к западу от Нолана. Все от мала до велика были хорошо одеты, степенны и знали себе цену. Насколько было известно Эт Кобосу, в нескольких десятках льюмилов южнее, рядом со столицей Белоранны, через Нолан был перекинут мост. Однако король брал за переезд по нему гораздо больше, чем требовали паромщики, поэтому люди из северной и центральной части страны, желая оказаться на левом берегу, предпочитали переправу. Даже южане, те, кто поскупее, делали крюк к северу.
Правда, в тот самый день и час, когда у парома оказался Дальвиг, движение нельзя было назвать оживленным. Дорога была видна далеко, до холмов, утопавших в светлых березовых рощах, и она была пустынна. На берегу не толпились в ожидании очереди караваны и отдельные путешественники. Временное затишье перед тем, как будет убран урожай и начнутся богатые и многочисленные ярмарки.
Эту и другие подробности о жизни переправы Дальвиг узнал от старика, похожего на древнюю мосластую корову. Проведя всю жизнь на пароме – сначала «крутильщиком», потом рулевым и швартовщиком, теперь этот человек тихо доживал последние годы, просиживая на длинной лавке у основания форта. Эт Кобос заметил его издалека и решил подъехать поговорить, на всякий случай, чтобы узнать новости. Вдруг по стране разнесся слух о путешествующем колдуне и убийце? Вдруг кто-то видел бой с тарпалусом и смог сообщить об этом властям? Однако все было спокойно, как всегда. Старик посоветовал путникам лучшую таверну и сообщил, что в последние дни вокруг поселения бродит чудище, ночами ревущее в лесу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117