Несколько дней слонялся по замку, с ужасом думая, что все это уже не принадлежит мне! Нет, я не мог с этим смириться… глупый, тупой гордец! Если бы я только мог предположить, чем все это закончится, ах, если бы… Взяв воинов, я отправился на северо-запад, во владения соседа, человека, которым владели два чувства: жадность, позволившая скопить несметные богатства, и любовь к единственному сыну, маленькому мальчику, болезненному и смазливому, как девчонка. Я украл этого мальчишку и потребовал большого выкупа, в надежде, что любовь в старом пауке пересилит скупость… Однако огромная сумма затуманила его разум. Он привел сюда целую армию: всю свою дружину, челядь и даже наемников. Я пришел в бешенство, поняв, что денег не видать, и уже в самом начале осады выволок его выкормыша на стену. Приставив нож к горлу, я завопил: «Деньги!!! Деньги, или, клянусь, ты увидишь, какого цвета кровь у твоего красавчика!» Этот дуралей прыгал у самых ворот как сумасшедший, грозил страшными карами и требовал отдать дитя. И тогда… тогда на мои глаза будто пала пелена. Я видел, как сюда приходят войска короля Белоранны, а меня в цепях волокут в тюрьму, будто последнего преступника. Любая кара показалась тогда менее ужасной и позорной. Я яростно рванул ножом наискось, едва не воткнув острие в собственную грудь. До сих пор мне чудится жалобный хруст, с которым сталь рвала нежные детские хрящи. Я помню, какой обжигающей была кровь, брызнувшая на руку, как в последний раз содрогнулось и затихло тельце несчастного мальчишки. Я еще поднял его перед собой за плечи и потряс, как старую тряпичную куклу. Произошедшее не доходило до меня – оно словно бы тонуло в вязком тумане. Только дикий вой, который издал мой противник, вернул меня к реальности. Мне стало страшно. Неужели это сделал я? Лишил жизни это беззащитное существо, ни в чем передо мной не виноватое? Сведенный с ума горем отец тем временем разбросал в разные стороны меч, щит и все свое снаряжение. Он кружил на одном месте, как старая слепая лошадь с мельницы, потом упал наземь и принялся грызть деревянный настил моста. В конце концов на глазах оцепеневших солдат обеих армий он вынул из-за пазухи черную шкатулку. В нарушение всех белораннских законов, запрещавших колдовство, там был заперт с помощью магии могущественный демон по имени Рану. Сила его была велика, и черпал он ее из своего, чуждого мира, поэтому ему было плевать, что здешние места свободны от волшебства и волшебников. Пребывание в нашем мире причиняло демону жестокие муки, а освободиться он мог только тогда, когда исполнил бы желание владельца шкатулки… И он исполнил его! В течение долгих лет две армии должны сражаться под стенами этого проклятого замка, уничтожая друг друга до полной победы какой-либо из сторон. Затем трупы поднимаются и мертвые снова становятся живыми; раны затягиваются, отсеченные члены прирастают на место. Остается только память об испытанной боли и ужас перед будущей. Осознание обреченности, довлеющей над тобой и твоими товарищами. Сражение начинается вновь, потому что злая сила Рану гонит нас в бой, терзая разум и плоть. Так должно повториться двадцать тысяч раз!!! Перед тобой последствия очередной битвы. Я уже сбился со счету, какая это? Сколько еще осталось? Тысяча? Три? Пять? Не важно.
Как только придет полночь, убитые воины встанут и разойдутся каждый в свою сторону, чтобы начать мучительную игру. Скоро. Скоро они снова станут лезть на стены и кричать громко и страшно, будто их убивают в первый раз. Самое страшное же, поверь мне – это остаться в живых и сидеть день, а то и больше в ожидании всеобщего воскрешения. Это мучит сильнее всего. Пять последних раз я остаюсь «в живых» иногда совсем один, иногда с кем-то из своих солдат. И тогда перед моими глазами идут вереницы смертей. Сначала – жуткий хруст тонких хрящей, потом горячая кровь. После – меч, сносящий забрало и с хлюпаньем выбивающий глаз, крошащий в куски череп. Странное ощущение, когда голова слетает с плеч и ты еще успеваешь запомнить, как вращается вокруг тебя мир… Боль. Страх. Бессилие. Осознание вины. Невозможность раскаяния. Презрение к себе. Поверь мне, на свете нет ничего страшнее. – Тоскливо взглянув Дальвигу в лицо, Миланор вдруг протянул руку и ухватил Эт Кобоса за локоть. Тот застыл на месте, испуганно глядя в наполненные безумием глаза проклятого рыцаря.
– Но… почему, вы не покинете это место вместо того, чтобы драться? Не разбежитесь в разные стороны?
– О, неужели ты думаешь, что хитроумный Рану выполнял повеление хозяина шкатулки спустя рукава? – трагически возопил Миланор и воздел скрюченные пальцы к потолку. – Стоит лишь отойти от стен на определенное расстояние, тело покрывают мучительные нарывы. Боль настолько страшна, что невозможно устоять на ногах. Ищущий спасения человек падает в траву, и все, на что он способен, – извиваясь и крича так, что деревья содрогаются от ужаса, ползти обратно.
– Хорошо, пускай вы не можете уйти. Оставайтесь здесь и не сражайтесь!
– Нет! – вскричал рыцарь, рывком срываясь со стула, который при этом упал с гулким грохотом. – Мы должны драться, должны умирать, чем мучительнее, тем лучше! Страшный грех нужно искупить как следует.
Метнувшись к окну, Миланор выглянул во двор и захихикал, словно юродивый.
– А безутешный отец, увидав, куда завела нас всех его жадность, вскричал: «Так получите же вы все двадцать тысяч смертных мук моего сына! Мечтайте о смерти – и не получайте ее! Проклинайте себя и меня! Сходите с ума! Войте, рвите волосы, режьте тело! Ничего не поможет, кроме как долгий путь сквозь пытку, устроенную своими руками! Завидуйте мне и моему сыну!» Выпустив демона, он схватил кинжал и вонзил его себе в щель между латами, в бок. Хороший, тонкий стилет, который предназначен специально для убийства рыцарей. Где-то там, у моста, втоптан в землю его прах. Обезумевшие солдаты разорвали труп на части, но это ничем не помогло им и не повредило ему. Только мы без разбора, кто виноват, а кто нет, режем друг друга сто тридцать лет подряд. Ужаснись нашей участи, чужеземец! Ужаснись и ступай прочь, чтобы рассказать там, за кромкой леса о страшной судьбе негодяев! Я вижу тусклую луну в небе, но она набирает силу, и темная ночь крадется за ее спиной.
Глаза рыцаря стали невидящими. Бросившись от окна к выходу из коридора, он прорычал:
– Меч!!! Где мой меч?!
Дальвиг проследил за ним взглядом, заметив при этом подозрительное шевеление среди лежавших на полу трупов. Охнув, он скользнул в коридор, стараясь при этом не задеть ни одно из погруженных в полумрак тел. На лестнице ему казалось, что чьи-то слепые руки цепляются за штаны – но хватка пока была слабой, как у ребенка. Дальвиг вырвался на улицу, в синеватые сумерки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117