Воя и рыча, собаки побежали дальше, а Дальвиг некоторое время стоял на месте, ощущая, как пот ручьем льется вдоль хребта. Освобождая собак, он не чувствовал собственного тела – а теперь с удивлением обнаружил, что ноги дрожат, будто он только что изо всех сил бежал. В ушах тихонько звенело, и перед глазами вдруг поплыли темные пятна… но все это очень быстро прошло. Упай, как мальчишка, вился вокруг, пытался заглянуть в глаза и кричал слова, прославляющие могущество и удаль Черного колдуна. Забуник таинственно улыбался.
– Хватит кричать, вождь! – сказал он наконец. – Мы ведь еще не взяли город, так что бойся истратить запасы своей радости преждевременно. Нужно идти дальше.
И они пошли сквозь тучи пыли, поднятой задувшим с севера им в лицо ветром. Облака и полосы коричневого цвета метались вокруг, мелкие частицы земли норовили залепить глаза, пробраться в рот и нос, но ни один кочевник не обратил на это внимания. Многие просто замотали лица тряпками, висевшими на шеях наподобие шарфа, другие пренебрежительно усмехались, выплевывая изо рта пыль пополам с проклятиями вражеским колдунам. Дальвигу пришлось закрываться ладонью, так как он не знал подходящего заклинания, чтобы защититься от ветра. Забуник протянул ему шарф, и молодой волшебник быстро обернул его вокруг лица, оставив снаружи только прищуренные глаза. Видимость снова упала: толпы воинов исчезли в облаке пыли, словно их здесь и не было. Так продолжалось довольно долго, и все это время Дальвиг и те, кого он мог разглядеть, не переставали идти. Куда? Оставалось только надеяться, что они не сбились с дороги.
Когда ветер утих и пыль улеглась обратно на землю, Дальвиг застыл, пораженный тем, как близко они подошли. Мрачный и уродливый обрыв, над которым застыли кривые плетни Холатырена, возвышался совсем рядом, в какой-то тысяче шагов. Теперь можно было разглядеть полосу кое-как сделанных укреплений, примостившуюся у подножия горы. Сломанные телеги, большие камни, целые пролеты заборов и прочий мусор был свален как попало, и за ним, очевидно, пряталась первая линия обороны. Пока там не было видно защитников, однако первые потери отряд уже понес. На сей раз на пути попались ловушки иного сорта – никакой магии, просто выкопанные в земле ямы с острыми кольями на дне. Две стали могилами для собак, а в одну провалился человек. Он уже остался сзади, висящий на коротких толстых деревяшках с распоротым животом и расколотым черепом; его товарищи, предупрежденные об опасности, шли вперед с большей осторожностью.
Еще через сотню шагов собаки подняли лай с подвыванием и визгом, будто бы там у них из норы выскочил тушканчик. Однако воины один за другим поворачивали назад и с выпученными глазами и перекошенными ртами бежали прочь. Судя по всему, это было новое столкновение с магией. Скоро Дальвиг увидел, в чем дело: среди оставшихся еще в живых собак, в беспорядке мечущихся рядом с трупами уже погибших, в воздухе витали крошечные белые светлячки. Их было много, не меньше десятка. Выписывая сложные пируэты, они с пронзительным свистом взмывали вверх, потом бросались вниз, выравнивали полет у самой земли и пронзали насквозь собачью плоть вместе с доспехами. Фонтаны крови сопровождали светлячков, когда они с победным пением вновь устремлялись кверху, а псы бились в судорогах, поднимали тучи пыли, которая облепляла их бока бурой грязью, и навек затихали.
Все это могло быть очень опасно. Покончив с собаками, светляки скорее всего примутся за людей. Тем не менее Дальвиг больше не чувствовал страха, сомнений или неуверенности. Не задержав твердого шага ни на мгновение, он прорезал толпу убегающих кочевников, чтобы оказаться перед буйством вражеской магии в полном одиночестве. Некое вдохновение боя поддерживало его под локти и раздувало изнутри, превращая в огромного, непобедимого и неустрашимого воина. Решение пришло само, безо всякого напряжения и задержки. Такое же простое и надежное, как в первый раз. Дальвигу нужны были только тучи над головой и пригоршня воды в ладони. Сняв фляжку, он плеснул из нее на левую руку, а правую поднял к небесам, призывая вниз тяжелые, холодные капли. Слова черного языка, казалось, выкрикивает кто-то другой, не он сам… Снова два простых и коротких слова, отдающиеся дрожью далеко в глубине черепа, растекающиеся по жилам лихорадочным жаром. «Приди, дождь! Лидерел шойт! Лидерел шойт!» Серая пелена ливня немедленно откликнулась на зов и рухнула вниз с такой силой, что под ногами задрожала земля. Тугие струи вспороли пыль в трех шагах перед Дальвигом и в мгновение превратили ее в липкую грязь. Дождь длился не дольше, чем человек десять раз моргнет, но этого хватило с лихвой. Впереди не осталось ни собак, ни светлячков – только равномерно пузырящаяся коричневая жижа и жалкие кучки мокрой шерсти, совсем недавно с лаем бегавшие по земле. Кочевники, забыв о бегстве, стояли рядом с Дальвигом и как заведенные переводили взгляды с колдуна на свершенное им чародейство и обратно. Что и говорить, вид Черного волшебника не внушал им уважения – но тем больше они были потрясены! Безо всяких старых костей, усеивавших балахон, без танцев и долгих завываний рядом со священным костром, он творил могучие заклинания. Только страшные, гремящие слова, которые он выкрикивал в небо. Непонятные, пугающие скрытой в них силой.
На поле грязи, которое лежало перед ними, поднималось несколько жидких струек дыма – все, что осталось от убийственных светляков. Упай снова вопил от радости и с благоговейным ужасом дотрагивался до плеча Дальвига, а тот отвечал отстраненной легкой усмешкой, застывшей в уголке рта. Он чувствовал гордость, и чудовищное напряжение всех мышц тела, незаметно подкравшееся во время вызывания дождя, постепенно сходило на нет. Только руки и ноги дрожали еще сильнее. Однако гордость, которую Дальвиг прятал глубоко внутри себя, была так сильна и велика, что он мог бы расплакаться от счастья, если б дал волю чувствам.
Впереди оставалась только цепь кое-как сделанных укреплений. Уже слышались хриплые вопли ее защитников, обещавших наступавшим скорую и мучительную смерть. Противоположная сторона не осталась в долгу, обрушив на врагов самые гнусные ругательства. Те, кому посчастливилось обладать луком, спешно набрасывали тетиву и выбирали стрелы для первого выстрела – хотя стрелять было еще рано. Дрянные маленькие луки кочевников били всего на полсотни шагов. Вдруг, несмотря на расстояние до оборонительной баррикады, в воздухе раздался протяжный свист. В груди одного из кочевников появилось оперенное древко, и он рухнул на спину так резко, будто у него из-под ног выдернули ковер. Оставшиеся в живых дружно закрылись щитами и попадали на колени, чтобы спрятаться за ними полностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
– Хватит кричать, вождь! – сказал он наконец. – Мы ведь еще не взяли город, так что бойся истратить запасы своей радости преждевременно. Нужно идти дальше.
И они пошли сквозь тучи пыли, поднятой задувшим с севера им в лицо ветром. Облака и полосы коричневого цвета метались вокруг, мелкие частицы земли норовили залепить глаза, пробраться в рот и нос, но ни один кочевник не обратил на это внимания. Многие просто замотали лица тряпками, висевшими на шеях наподобие шарфа, другие пренебрежительно усмехались, выплевывая изо рта пыль пополам с проклятиями вражеским колдунам. Дальвигу пришлось закрываться ладонью, так как он не знал подходящего заклинания, чтобы защититься от ветра. Забуник протянул ему шарф, и молодой волшебник быстро обернул его вокруг лица, оставив снаружи только прищуренные глаза. Видимость снова упала: толпы воинов исчезли в облаке пыли, словно их здесь и не было. Так продолжалось довольно долго, и все это время Дальвиг и те, кого он мог разглядеть, не переставали идти. Куда? Оставалось только надеяться, что они не сбились с дороги.
Когда ветер утих и пыль улеглась обратно на землю, Дальвиг застыл, пораженный тем, как близко они подошли. Мрачный и уродливый обрыв, над которым застыли кривые плетни Холатырена, возвышался совсем рядом, в какой-то тысяче шагов. Теперь можно было разглядеть полосу кое-как сделанных укреплений, примостившуюся у подножия горы. Сломанные телеги, большие камни, целые пролеты заборов и прочий мусор был свален как попало, и за ним, очевидно, пряталась первая линия обороны. Пока там не было видно защитников, однако первые потери отряд уже понес. На сей раз на пути попались ловушки иного сорта – никакой магии, просто выкопанные в земле ямы с острыми кольями на дне. Две стали могилами для собак, а в одну провалился человек. Он уже остался сзади, висящий на коротких толстых деревяшках с распоротым животом и расколотым черепом; его товарищи, предупрежденные об опасности, шли вперед с большей осторожностью.
Еще через сотню шагов собаки подняли лай с подвыванием и визгом, будто бы там у них из норы выскочил тушканчик. Однако воины один за другим поворачивали назад и с выпученными глазами и перекошенными ртами бежали прочь. Судя по всему, это было новое столкновение с магией. Скоро Дальвиг увидел, в чем дело: среди оставшихся еще в живых собак, в беспорядке мечущихся рядом с трупами уже погибших, в воздухе витали крошечные белые светлячки. Их было много, не меньше десятка. Выписывая сложные пируэты, они с пронзительным свистом взмывали вверх, потом бросались вниз, выравнивали полет у самой земли и пронзали насквозь собачью плоть вместе с доспехами. Фонтаны крови сопровождали светлячков, когда они с победным пением вновь устремлялись кверху, а псы бились в судорогах, поднимали тучи пыли, которая облепляла их бока бурой грязью, и навек затихали.
Все это могло быть очень опасно. Покончив с собаками, светляки скорее всего примутся за людей. Тем не менее Дальвиг больше не чувствовал страха, сомнений или неуверенности. Не задержав твердого шага ни на мгновение, он прорезал толпу убегающих кочевников, чтобы оказаться перед буйством вражеской магии в полном одиночестве. Некое вдохновение боя поддерживало его под локти и раздувало изнутри, превращая в огромного, непобедимого и неустрашимого воина. Решение пришло само, безо всякого напряжения и задержки. Такое же простое и надежное, как в первый раз. Дальвигу нужны были только тучи над головой и пригоршня воды в ладони. Сняв фляжку, он плеснул из нее на левую руку, а правую поднял к небесам, призывая вниз тяжелые, холодные капли. Слова черного языка, казалось, выкрикивает кто-то другой, не он сам… Снова два простых и коротких слова, отдающиеся дрожью далеко в глубине черепа, растекающиеся по жилам лихорадочным жаром. «Приди, дождь! Лидерел шойт! Лидерел шойт!» Серая пелена ливня немедленно откликнулась на зов и рухнула вниз с такой силой, что под ногами задрожала земля. Тугие струи вспороли пыль в трех шагах перед Дальвигом и в мгновение превратили ее в липкую грязь. Дождь длился не дольше, чем человек десять раз моргнет, но этого хватило с лихвой. Впереди не осталось ни собак, ни светлячков – только равномерно пузырящаяся коричневая жижа и жалкие кучки мокрой шерсти, совсем недавно с лаем бегавшие по земле. Кочевники, забыв о бегстве, стояли рядом с Дальвигом и как заведенные переводили взгляды с колдуна на свершенное им чародейство и обратно. Что и говорить, вид Черного волшебника не внушал им уважения – но тем больше они были потрясены! Безо всяких старых костей, усеивавших балахон, без танцев и долгих завываний рядом со священным костром, он творил могучие заклинания. Только страшные, гремящие слова, которые он выкрикивал в небо. Непонятные, пугающие скрытой в них силой.
На поле грязи, которое лежало перед ними, поднималось несколько жидких струек дыма – все, что осталось от убийственных светляков. Упай снова вопил от радости и с благоговейным ужасом дотрагивался до плеча Дальвига, а тот отвечал отстраненной легкой усмешкой, застывшей в уголке рта. Он чувствовал гордость, и чудовищное напряжение всех мышц тела, незаметно подкравшееся во время вызывания дождя, постепенно сходило на нет. Только руки и ноги дрожали еще сильнее. Однако гордость, которую Дальвиг прятал глубоко внутри себя, была так сильна и велика, что он мог бы расплакаться от счастья, если б дал волю чувствам.
Впереди оставалась только цепь кое-как сделанных укреплений. Уже слышались хриплые вопли ее защитников, обещавших наступавшим скорую и мучительную смерть. Противоположная сторона не осталась в долгу, обрушив на врагов самые гнусные ругательства. Те, кому посчастливилось обладать луком, спешно набрасывали тетиву и выбирали стрелы для первого выстрела – хотя стрелять было еще рано. Дрянные маленькие луки кочевников били всего на полсотни шагов. Вдруг, несмотря на расстояние до оборонительной баррикады, в воздухе раздался протяжный свист. В груди одного из кочевников появилось оперенное древко, и он рухнул на спину так резко, будто у него из-под ног выдернули ковер. Оставшиеся в живых дружно закрылись щитами и попадали на колени, чтобы спрятаться за ними полностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117