в самое сердце Энгоарда, к гнезду ненавистного Симы. Скользя взглядом вокруг себя, Дальвиг высматривал в листве редких берез и осин желтые и красные листья. Пока их было мало, даже здесь, в северных краях. Тем не менее заканчивается первый месяц его странствий, а вместе с ним – и лето. Впереди долгая дорога на восток… Тут Дальвиг усмехнулся, в который раз ощутив глубоко внутри тревожный укол, словно невидимая игла впивалась в селезенку или печень. Что-то не так пошло в его судьбе. Страшный груз, который он вез в сумке, ни капли не радовал и не наполнял силами и уверенностью, как должен был. Наоборот, все время, как сосущее чувство голода, вертелась подлая мыслишка: может, он поступил неправильно? Отчего он решил слепо довериться Рголу и Толохе, зачем взял эту жуткую голову? Конечно, теперь поздно сожалеть о содеянном, но не думать о том, что такое решение было далеко не лучшим, он себя заставить не мог.
Разве о том он мечтал, удирая из отцовского замка месяц назад? Тогда Дальвигу представлялось, как он вернется с триумфом. Высокий и гордый колдун, одетый в богатые черные одежды, с внушающим ужас врагам черным мечом, на огромном черном коне, во главе армии непобедимых и суровых черных воинов. А на самом деле? Все тот же мальчишка в истрепанной одежде, с хорошим, но уж больно неказистым Вальдевулом в ножнах. И армия – орава гнилых мертвяков, тупых и вонючих. Тьфу!
Погрузившись в такие невеселые размышления, Дальвиг дал волю коню и не заметил, что после того, как они миновали устье ущелья и повернули на запад, Дикарь выбрался на утоптанную дорогу, невесть откуда взявшуюся в густом лесу. То тут, то там у обочин мелькали лужайки, смахивающие на кладбища, только вместо могильных камней к небу торчали черные стволы деревьев. На самом деле эти милые лужайки были мелкими болотцами, затянутыми густой яркой ряской. Чуть позже дорога пошла вверх и болота исчезли. Лес стал еще гуще и темнее, хотя теперь на пути стали встречаться настоящие прогалины с поникшей, уже осенней травой и гнилыми пнями. Перед одной из них ветвь дерева больно стегнула Даль-вига по ляжке и вывела из задумчивости. Встрепенувшись, он выпрямился в седле и непонимающе оглянулся – как раз вовремя, чтобы увидеть несущуюся прямо на него крупноячеистую сеть из тонких нитей. Сеть больно ударила Эт Кобоса по лицу и вырвала из седла; падая, Дальвиг пытался размахнуться левой рукой, а правой дотянуться до ножен, но от этого только запутался еще сильнее. Раздался громкий треск, вернувший было трепыхавшейся «дичи» надежду на избавление, – но оказалось, что сеть оторвалась от деревьев, к которым была привязана. Все, что это дало Дальвигу, – способность кататься по дороге взад и вперед. Наконец, после нескольких попыток вырвать из плена хотя бы руку, он затих. Дальше по дороге раздалось гневное ржание. Эт Кобос еще раз перекатился и уставился в ту сторону налитым кровью глазом. Дикарь метался под деревьями на противоположном конце прогалины, с арканом на шее. За другой конец веревки держался невысокий плечистый человек в кожаных одеждах. Умело гася рывки коня, он дергал за свой конец аркана и заставлял Дикаря хрипеть. Наконец скакун, которому почти не доставался воздух, сдался и опустил голову.
Усмирив лошадь, незнакомец утащил ее в чащу леса. Вскоре он вернулся легким, пружинящим шагом и сразу подошел к пленнику.
– Эге-гей! – весело воскликнул незнакомец и отдал салют, поднеся палец к зеленому перу на своей шляпе-треуголке. – Да ты одет по странной моде, приятель!
Улыбаясь во весь рот, так, что его тонкие усики топорщились, человек обошел вокруг пленника. Уперев руки в бока, он некоторое время любовался беспомощным Дальвигом, а потом, легко подхватив его за торчащие концы сетки, утащил к ближайшему дереву. Когда он присел на корточки совсем рядом, Эт Кобос смог разглядеть потертости на кожаной куртке, торчащий из-под нее грязный ворот белой некогда рубахи и даже несколько звеньев толстой бронзовой цепочки. Очевидно, это был какой-то местный разбойник мелкого пошиба. Волнистые черные волосы были пострижены «под горшок», как делали все простолюдины, треугольное лицо покрывал сильный загар. Охотник на людей в ответ рассматривал Дальвига с не меньшей тщательностью. Выпрямившись, он сощурился, когда глядел на небо, видно, оценивая время. Затем снова упер руки в бока и насмешливо поглядел, как пленник извивается, пытаясь в очередной раз дотянуться до рукояти меча.
– Нет, не достанешь! – скептически заметил разбойник. – Зря только лопнешь с натуги!
Хохотнув, он внезапно нагнулся, схватил Дальвига за ноги и потащил в глубь леса, прямо через кусты и вылезшие на поверхность корневища сосен, о которые пребольно стукалась голова. Веточки и травинки царапали кожу и норовили выколоть глаза.
– Эй! Эй! – хрипло заорал Эт Кобос в припадке всепоглощающего ужаса. Ему почудилось, что там, в чаще, ждет вертел и костер, ждущие его несчастной освежеванной тушки. – Зачем ты это сделал?
– Странный вопрос, ваша милость! – с готовностью откликнулся разбойник, не прекращая тащить добычу. – Там у тебя четыре сумки, и хотя две из них пусты, остальные-то полные! Кроме того, на твоей доброй, хотя и несколько запачканной одежде прорва карманов, и я ни за что не поверю, что все они хранят воздух. На пальце у тебя перстень с большим красивым камнем, на поясе висит длинный меч. Твой конь просто великолепен! Надо ли продолжать? По-моему, я назвал уже больше чем достаточно причин для нашего знакомства. Когда я продам все это… ну, пожалуй, за исключением одежды, в Легранне, бедняки во многих деревнях получат по монете, а то и по две. Ты, богатый франт, должен быть счастлив, что попался такому благородному человеку, как я. Хотя, вы никогда не понимаете моих устремлений, тупые богатеи. Называете меня грабителем и злодеем. Пусть, мне важно не ваше мнение…
Дальвиг хотел ответить «благородному разбойнику» каким-нибудь гневным острым словом, но лицо его было готово лопнуть от прилившей к нему крови, и на ум ничего не пришло.
К тому же он сомневался, что способен сейчас сказать что-то членораздельное. Только когда они остановились на крошечной полянке, где стояли Дикарь и понурый сивый жеребец незнакомца, Эт Кобос смог немного прийти в себя. Разбойник снова привалил спеленатого пленника спиной к дереву и уселся рядом с ним на корточки.
– Зачем мне твое вранье про бедняков? – натужно просипел ему Дальвиг. Перед глазами у него летали облака серебристых звездочек. – Так я и поверил, что раздашь деньги и ничего не оставишь себе.
– Ну, конечно, оставлю что-нибудь! – хохотнул разбойник, ничуть не обидевшись. – Согласись, если я протяну ноги с голодухи, кто тогда позаботится о бедных детишках, у родителей которых такие, как ты, отобрали последнее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Разве о том он мечтал, удирая из отцовского замка месяц назад? Тогда Дальвигу представлялось, как он вернется с триумфом. Высокий и гордый колдун, одетый в богатые черные одежды, с внушающим ужас врагам черным мечом, на огромном черном коне, во главе армии непобедимых и суровых черных воинов. А на самом деле? Все тот же мальчишка в истрепанной одежде, с хорошим, но уж больно неказистым Вальдевулом в ножнах. И армия – орава гнилых мертвяков, тупых и вонючих. Тьфу!
Погрузившись в такие невеселые размышления, Дальвиг дал волю коню и не заметил, что после того, как они миновали устье ущелья и повернули на запад, Дикарь выбрался на утоптанную дорогу, невесть откуда взявшуюся в густом лесу. То тут, то там у обочин мелькали лужайки, смахивающие на кладбища, только вместо могильных камней к небу торчали черные стволы деревьев. На самом деле эти милые лужайки были мелкими болотцами, затянутыми густой яркой ряской. Чуть позже дорога пошла вверх и болота исчезли. Лес стал еще гуще и темнее, хотя теперь на пути стали встречаться настоящие прогалины с поникшей, уже осенней травой и гнилыми пнями. Перед одной из них ветвь дерева больно стегнула Даль-вига по ляжке и вывела из задумчивости. Встрепенувшись, он выпрямился в седле и непонимающе оглянулся – как раз вовремя, чтобы увидеть несущуюся прямо на него крупноячеистую сеть из тонких нитей. Сеть больно ударила Эт Кобоса по лицу и вырвала из седла; падая, Дальвиг пытался размахнуться левой рукой, а правой дотянуться до ножен, но от этого только запутался еще сильнее. Раздался громкий треск, вернувший было трепыхавшейся «дичи» надежду на избавление, – но оказалось, что сеть оторвалась от деревьев, к которым была привязана. Все, что это дало Дальвигу, – способность кататься по дороге взад и вперед. Наконец, после нескольких попыток вырвать из плена хотя бы руку, он затих. Дальше по дороге раздалось гневное ржание. Эт Кобос еще раз перекатился и уставился в ту сторону налитым кровью глазом. Дикарь метался под деревьями на противоположном конце прогалины, с арканом на шее. За другой конец веревки держался невысокий плечистый человек в кожаных одеждах. Умело гася рывки коня, он дергал за свой конец аркана и заставлял Дикаря хрипеть. Наконец скакун, которому почти не доставался воздух, сдался и опустил голову.
Усмирив лошадь, незнакомец утащил ее в чащу леса. Вскоре он вернулся легким, пружинящим шагом и сразу подошел к пленнику.
– Эге-гей! – весело воскликнул незнакомец и отдал салют, поднеся палец к зеленому перу на своей шляпе-треуголке. – Да ты одет по странной моде, приятель!
Улыбаясь во весь рот, так, что его тонкие усики топорщились, человек обошел вокруг пленника. Уперев руки в бока, он некоторое время любовался беспомощным Дальвигом, а потом, легко подхватив его за торчащие концы сетки, утащил к ближайшему дереву. Когда он присел на корточки совсем рядом, Эт Кобос смог разглядеть потертости на кожаной куртке, торчащий из-под нее грязный ворот белой некогда рубахи и даже несколько звеньев толстой бронзовой цепочки. Очевидно, это был какой-то местный разбойник мелкого пошиба. Волнистые черные волосы были пострижены «под горшок», как делали все простолюдины, треугольное лицо покрывал сильный загар. Охотник на людей в ответ рассматривал Дальвига с не меньшей тщательностью. Выпрямившись, он сощурился, когда глядел на небо, видно, оценивая время. Затем снова упер руки в бока и насмешливо поглядел, как пленник извивается, пытаясь в очередной раз дотянуться до рукояти меча.
– Нет, не достанешь! – скептически заметил разбойник. – Зря только лопнешь с натуги!
Хохотнув, он внезапно нагнулся, схватил Дальвига за ноги и потащил в глубь леса, прямо через кусты и вылезшие на поверхность корневища сосен, о которые пребольно стукалась голова. Веточки и травинки царапали кожу и норовили выколоть глаза.
– Эй! Эй! – хрипло заорал Эт Кобос в припадке всепоглощающего ужаса. Ему почудилось, что там, в чаще, ждет вертел и костер, ждущие его несчастной освежеванной тушки. – Зачем ты это сделал?
– Странный вопрос, ваша милость! – с готовностью откликнулся разбойник, не прекращая тащить добычу. – Там у тебя четыре сумки, и хотя две из них пусты, остальные-то полные! Кроме того, на твоей доброй, хотя и несколько запачканной одежде прорва карманов, и я ни за что не поверю, что все они хранят воздух. На пальце у тебя перстень с большим красивым камнем, на поясе висит длинный меч. Твой конь просто великолепен! Надо ли продолжать? По-моему, я назвал уже больше чем достаточно причин для нашего знакомства. Когда я продам все это… ну, пожалуй, за исключением одежды, в Легранне, бедняки во многих деревнях получат по монете, а то и по две. Ты, богатый франт, должен быть счастлив, что попался такому благородному человеку, как я. Хотя, вы никогда не понимаете моих устремлений, тупые богатеи. Называете меня грабителем и злодеем. Пусть, мне важно не ваше мнение…
Дальвиг хотел ответить «благородному разбойнику» каким-нибудь гневным острым словом, но лицо его было готово лопнуть от прилившей к нему крови, и на ум ничего не пришло.
К тому же он сомневался, что способен сейчас сказать что-то членораздельное. Только когда они остановились на крошечной полянке, где стояли Дикарь и понурый сивый жеребец незнакомца, Эт Кобос смог немного прийти в себя. Разбойник снова привалил спеленатого пленника спиной к дереву и уселся рядом с ним на корточки.
– Зачем мне твое вранье про бедняков? – натужно просипел ему Дальвиг. Перед глазами у него летали облака серебристых звездочек. – Так я и поверил, что раздашь деньги и ничего не оставишь себе.
– Ну, конечно, оставлю что-нибудь! – хохотнул разбойник, ничуть не обидевшись. – Согласись, если я протяну ноги с голодухи, кто тогда позаботится о бедных детишках, у родителей которых такие, как ты, отобрали последнее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117