Поедем огород делать.
– А как батюшка, ездит к вам на Мылки? – спросил дед.
– Не знай, поп ли, батюшка ли, – лохматый такой, поет. Страшно, – признался Улугу.
– Смотри, начнет вас за косы таскать! – пошутил старик. Улугу снял со стены ружье Егора и куда-то собрался.
– Картошку мне вари! – велел он Наталье.
– Пошел, – кивнул старик вслед гольду, пробиравшемуся по кустарникам. – «Рыбы, – говорит, – нету, щука есть!» Эх, родимец! Щука-то разве не рыба? Ах, камский зверь!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Рассвело, но заря не занималась. Река, казалось, стала еще шире, оттеснила и принизила сопки на другом берегу. Она побелела и с высокого обрыва похожа была на густой туман, широко застлавший все вокруг. Одинокая черная лодка поодаль от берега на ровной белой воде казалась висящей в воздухе.
Над Амуром, где-то на высоком берегу, у самых изб, прокукарекал петух.
Егор взял ружье, мешочек с хлебом, тяпку, лопаты, лом и багор. Тихо. Слышно – утка летит, шелестит крыльями.
Егор спустился с обрыва.
– Ну, поехали! – негромко сказал он.
По утренней, словно недвижимой, реке голос его с ясностью слышался на большом расстоянии.
В отдаленной от берега лодке поднялся Улугу. Он, видимо, на рассвете перебирал снасть и уснул, зацепивши лодку за корягу.
– Поймал?
– Конечно, поймал!
Улугу поднял весло и, ломая гладь, стал грести к берегу. Слабые круги побежали из-под лодки. И только сейчас стало видно, что лодка на воде, а тумана совсем нет.
В носу лодки на свежей траве лежали два осетра. Улугу кинул их на песок.
– Эй! – крикнул он сонному Ваське. Тот вышел проводить отца и, ежась, стоял над обрывом, глядя на лодку. Ему, видно, самому хотелось поехать. – Дедушке тащи!
Мужик и гольд отправились на Мылки. Лодка пошла под берегом, вблизи печальных волнистых песков. У горла озера вздымались высокие бугры. Из года в год, между наводнений, во время спада воды, ветер, особенно сильный здесь, на излучине реки, выдувал песок с выступавших кос, наметывал его к прибрежным рощам и кустарникам, подымая там целые холмы.
Из дюн торчали черные метелки задавленного песками погибающего таволожника. Тальниковый лес боролся, упирался, полосатая стена его согнулась над прибоем громадных и зыбучих песчаных волн.
Стояла тишина. Пески сейчас мокрые. Кое-где виднелись на них крестики птичьих следов. Берег трескался. Вода прибывала, подмывая крутизну. Слышно было, как пласты песков время от времени бултыхались в мутную воду. А сверху по морщинам песчаных холмов в изобилии пробивалась молодая зелень. Трава и побеги таволожника снова одолевали, опять брали верх, прививались на вновь нанесенных песках.
Озеро Мылки, белое и ровное, в один цвет с рекой, открывалось, как бескрайная долина, затянутая туманом. Ближние низкие увалы и острова синими грядами залегали за озером. Мохнатая мокрая завеса закрыла даль, и только бледно-голубой купол сопки Омми, весь в снегу, с трещинами ущелий, тронутых синью лесов, проступал в ясном небе выше полосы мглы.
– Смотри, вон наша рыбка в озеро пошел… Где рыбки много, вода густо светится, – сказал Улугу. – Егорка, маленько по озеру ездим? Где кочка, там рыбка траву кушает.
– А огород-то? Смотри, у нас дела много еще.
– Ну, Егорка, маленько! Поедем посмотрим, кто-нибудь в наши «мордушки» попал?
Егору и самому хотелось посмотреть, есть ли улов. Он сам плел ловушки из прутьев вместе с Улугу и отцом.
Лодка пошла над затопленным лугом, время от времени шурша о мели широкой плахой днища. Из воды щетиной торчала черная прошлогодняя трава. Редкие полосы ее, а также желтые камыши, свежая слабая зелень и косматые белобрысые кочки тянулись вдаль; и казалось, что все озеро зарастает, глохнет. Лодка остановилась. Слышалось бульканье.
– Наша рыбка кушает… Трава сильно лезет… В траву карась много придет, икру мечет… Видал, как карась икру на траву вешает?
Улугу слез на кочку.
– Вот тут наша «мордушка» стоит.
Егор воткнул шест в ил, закрепил за него лодку и тоже шагнул на кочку, которая сразу осела под его ногой и стала раздаваться пузырясь. В траве плеснулась тяжелая рыба.
– У-у, сом! Хвост видал? – обрадовался Улугу и поднял плетеную корзинку.
Тучный сом со злостью забился в ней о тугие мокрые прутья, обдавая рыбаков брызгами.
Егор и Улугу лазали с кочки на кочку. Егор чуть не валился, то и дело сворачивал кочки набок. Подняли еще одну плетеную «морду», поставленную между кочками, ссыпали рыбу в лодку и снова опустили корзину.
Улугу ушел по воде вперед. Теперь кочек не было видно, тут они затоплены. Из-под ног гольда поднимались муть и пузыри. Егор, ступая по этим следам на воде, попадал как раз на кочки. Он тянул за собой лодку и с удивлением наблюдал, как это Улугу находит ногами кочки в мутной воде и не оступится? А тот уже нагнулся, разыскав еще одну «мордушку». Вдруг гольд опустил ее и присел, вытянув шею, и зорко всматривается в воду. Тучная исчерна-золотистая рыбина, до половины вылезшая из воды, подъедала травяную молодь. Стебли падали как подкошенные.
Чуть подальше, в травянистых грязях с редкой прозеленью, стояли такие же крупные рыбы. Это амуры. Грузные, как поросята, они собрались на теплый ил в мелкие лужи. Раздавался плеск, чавканье, хлюпанье. Озеро жило.
Сом пробирался на плавниках по мокрому лугу. Не было остроги, чтобы его ударить.
«Пошел, как на ногах!» – подумал Егор.
Мужик засмотрелся и, съехав со скользкой кочки, бултыхнулся ногами в воду. Испуганные рыбы молниями метнулись во все стороны. Жирный амур пронесся по мели, рассекая плавником воду, и скрылся в глубине, но на поверхности мелкого озера еще долго несся вдаль стрельчатый трепетный след.
В тишине на далеком берегу раздался удар топора. Улугу вздрогнул и что-то с досадой пролепетал. Звук снова повторился; вскоре там наперебой застучали топоры, и, как бы в ответ им, с другой стороны озера громыхнул выстрел. Где-то закричали и захлопали крыльями гуси. По воде донесся низом гогот другого птичьего базара, встревоженного, но еще не поднятого в воздух выстрелом.
– Солдат гуся, рыбку стреляет. Прямо ружьем, когда рыбка вылезет, где грязь, – травку кушает, спина видать. Наша стрелкой бьет – тихо! А они – ружьем. Давай, Егорка, как солдат, на рыбу охотиться. Пробуем маленько!
Улугу любил палить и собирался завести себе кремневку. Ему не было отказа стрелять из Егорова ружья, но на этот раз Кузнецов не согласился.
– А огород-то?
– А вон максун пошел, – любуясь, говорил Улугу, глядя вдаль.
Вдруг из-за облаков вышло солнце, и вся ширь озера, лужи, заводи, протоки и затопленные болота засияли, как тысячи зеркал. Утреннее пламя охватило воды.
Около борта из узкой тени лодки выпрыгнула и бултыхнулась в светлую воду небольшая белая рыба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208
– А как батюшка, ездит к вам на Мылки? – спросил дед.
– Не знай, поп ли, батюшка ли, – лохматый такой, поет. Страшно, – признался Улугу.
– Смотри, начнет вас за косы таскать! – пошутил старик. Улугу снял со стены ружье Егора и куда-то собрался.
– Картошку мне вари! – велел он Наталье.
– Пошел, – кивнул старик вслед гольду, пробиравшемуся по кустарникам. – «Рыбы, – говорит, – нету, щука есть!» Эх, родимец! Щука-то разве не рыба? Ах, камский зверь!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Рассвело, но заря не занималась. Река, казалось, стала еще шире, оттеснила и принизила сопки на другом берегу. Она побелела и с высокого обрыва похожа была на густой туман, широко застлавший все вокруг. Одинокая черная лодка поодаль от берега на ровной белой воде казалась висящей в воздухе.
Над Амуром, где-то на высоком берегу, у самых изб, прокукарекал петух.
Егор взял ружье, мешочек с хлебом, тяпку, лопаты, лом и багор. Тихо. Слышно – утка летит, шелестит крыльями.
Егор спустился с обрыва.
– Ну, поехали! – негромко сказал он.
По утренней, словно недвижимой, реке голос его с ясностью слышался на большом расстоянии.
В отдаленной от берега лодке поднялся Улугу. Он, видимо, на рассвете перебирал снасть и уснул, зацепивши лодку за корягу.
– Поймал?
– Конечно, поймал!
Улугу поднял весло и, ломая гладь, стал грести к берегу. Слабые круги побежали из-под лодки. И только сейчас стало видно, что лодка на воде, а тумана совсем нет.
В носу лодки на свежей траве лежали два осетра. Улугу кинул их на песок.
– Эй! – крикнул он сонному Ваське. Тот вышел проводить отца и, ежась, стоял над обрывом, глядя на лодку. Ему, видно, самому хотелось поехать. – Дедушке тащи!
Мужик и гольд отправились на Мылки. Лодка пошла под берегом, вблизи печальных волнистых песков. У горла озера вздымались высокие бугры. Из года в год, между наводнений, во время спада воды, ветер, особенно сильный здесь, на излучине реки, выдувал песок с выступавших кос, наметывал его к прибрежным рощам и кустарникам, подымая там целые холмы.
Из дюн торчали черные метелки задавленного песками погибающего таволожника. Тальниковый лес боролся, упирался, полосатая стена его согнулась над прибоем громадных и зыбучих песчаных волн.
Стояла тишина. Пески сейчас мокрые. Кое-где виднелись на них крестики птичьих следов. Берег трескался. Вода прибывала, подмывая крутизну. Слышно было, как пласты песков время от времени бултыхались в мутную воду. А сверху по морщинам песчаных холмов в изобилии пробивалась молодая зелень. Трава и побеги таволожника снова одолевали, опять брали верх, прививались на вновь нанесенных песках.
Озеро Мылки, белое и ровное, в один цвет с рекой, открывалось, как бескрайная долина, затянутая туманом. Ближние низкие увалы и острова синими грядами залегали за озером. Мохнатая мокрая завеса закрыла даль, и только бледно-голубой купол сопки Омми, весь в снегу, с трещинами ущелий, тронутых синью лесов, проступал в ясном небе выше полосы мглы.
– Смотри, вон наша рыбка в озеро пошел… Где рыбки много, вода густо светится, – сказал Улугу. – Егорка, маленько по озеру ездим? Где кочка, там рыбка траву кушает.
– А огород-то? Смотри, у нас дела много еще.
– Ну, Егорка, маленько! Поедем посмотрим, кто-нибудь в наши «мордушки» попал?
Егору и самому хотелось посмотреть, есть ли улов. Он сам плел ловушки из прутьев вместе с Улугу и отцом.
Лодка пошла над затопленным лугом, время от времени шурша о мели широкой плахой днища. Из воды щетиной торчала черная прошлогодняя трава. Редкие полосы ее, а также желтые камыши, свежая слабая зелень и косматые белобрысые кочки тянулись вдаль; и казалось, что все озеро зарастает, глохнет. Лодка остановилась. Слышалось бульканье.
– Наша рыбка кушает… Трава сильно лезет… В траву карась много придет, икру мечет… Видал, как карась икру на траву вешает?
Улугу слез на кочку.
– Вот тут наша «мордушка» стоит.
Егор воткнул шест в ил, закрепил за него лодку и тоже шагнул на кочку, которая сразу осела под его ногой и стала раздаваться пузырясь. В траве плеснулась тяжелая рыба.
– У-у, сом! Хвост видал? – обрадовался Улугу и поднял плетеную корзинку.
Тучный сом со злостью забился в ней о тугие мокрые прутья, обдавая рыбаков брызгами.
Егор и Улугу лазали с кочки на кочку. Егор чуть не валился, то и дело сворачивал кочки набок. Подняли еще одну плетеную «морду», поставленную между кочками, ссыпали рыбу в лодку и снова опустили корзину.
Улугу ушел по воде вперед. Теперь кочек не было видно, тут они затоплены. Из-под ног гольда поднимались муть и пузыри. Егор, ступая по этим следам на воде, попадал как раз на кочки. Он тянул за собой лодку и с удивлением наблюдал, как это Улугу находит ногами кочки в мутной воде и не оступится? А тот уже нагнулся, разыскав еще одну «мордушку». Вдруг гольд опустил ее и присел, вытянув шею, и зорко всматривается в воду. Тучная исчерна-золотистая рыбина, до половины вылезшая из воды, подъедала травяную молодь. Стебли падали как подкошенные.
Чуть подальше, в травянистых грязях с редкой прозеленью, стояли такие же крупные рыбы. Это амуры. Грузные, как поросята, они собрались на теплый ил в мелкие лужи. Раздавался плеск, чавканье, хлюпанье. Озеро жило.
Сом пробирался на плавниках по мокрому лугу. Не было остроги, чтобы его ударить.
«Пошел, как на ногах!» – подумал Егор.
Мужик засмотрелся и, съехав со скользкой кочки, бултыхнулся ногами в воду. Испуганные рыбы молниями метнулись во все стороны. Жирный амур пронесся по мели, рассекая плавником воду, и скрылся в глубине, но на поверхности мелкого озера еще долго несся вдаль стрельчатый трепетный след.
В тишине на далеком берегу раздался удар топора. Улугу вздрогнул и что-то с досадой пролепетал. Звук снова повторился; вскоре там наперебой застучали топоры, и, как бы в ответ им, с другой стороны озера громыхнул выстрел. Где-то закричали и захлопали крыльями гуси. По воде донесся низом гогот другого птичьего базара, встревоженного, но еще не поднятого в воздух выстрелом.
– Солдат гуся, рыбку стреляет. Прямо ружьем, когда рыбка вылезет, где грязь, – травку кушает, спина видать. Наша стрелкой бьет – тихо! А они – ружьем. Давай, Егорка, как солдат, на рыбу охотиться. Пробуем маленько!
Улугу любил палить и собирался завести себе кремневку. Ему не было отказа стрелять из Егорова ружья, но на этот раз Кузнецов не согласился.
– А огород-то?
– А вон максун пошел, – любуясь, говорил Улугу, глядя вдаль.
Вдруг из-за облаков вышло солнце, и вся ширь озера, лужи, заводи, протоки и затопленные болота засияли, как тысячи зеркал. Утреннее пламя охватило воды.
Около борта из узкой тени лодки выпрыгнула и бултыхнулась в светлую воду небольшая белая рыба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208