После службы Покпа подошел к священнику.
– Крести меня, – попросил он.
«Вот когда я тебя, поганца, пронял», – подумал поп.
Гао Да-пу подошел к начальству.
– Наша тоже хочу деньги давай, – сказал он. – Моя шибко хочу крестица.
К ужасу Айдамбо, который все видел и слышал, Гао при попах и чиновниках пожертвовал на храм двести рублей.
– А ты мне говорил, что больше хочешь дать! – как бы с неподдельным удивлением воскликнул Иван. – Нехорошо, паря! Креститься хочешь, а денег жалко.
В толпе заулыбались.
– Ваша пошути, пошути! – с достоинством ответил Гао. Богатырь поп молча и серьезно смотрел на него. Он знал, какой это ловкач и в какой кабале держит он всю округу.
– Гао большие деньги дает на церковь! – удивлялись гольды. – Батьке деньги дает.
– Ну, тогда придется и мне тоже, – сказал Бердышов.
Он положил на блюдо триста рублей.
– Иначе нельзя, – выходя на паперть, говорил он Барабанову. – Богу молиться, да на китайские деньги – куда годится! Пусть лучше на мои.
Новоселы и гольды гурьбой выходили на паперть.
– Че-то маленько пристал, хочу посидеть, – пожаловался Улугу, выбравшись из церкви. – Можно?
– Теперь можно, – ответил Силин.
– Черт не знай! Как русский не устает?
– А мы в бога верим. Стоим – веруем.
– Если бы молиться да ходить – тогда бы ниче!
– Это по-шамански – молиться да ходить! А вот ты говорил, что русский шестом толкаться не умеет. Шестом что! – усмехнулся Силин. – Ты попробуй заутреню выстоять. Я могу не шевельнувшись, как литой. Вот и называется, что русский стойкий!
Ослепляя народ блеском мундиров и эполет, по склону холма спускались чиновники. Оломов, в синем сюртуке, что-то бубнил, тыча пальцем на отдаленные хребты.
– Это будет не только церковь, – рассуждал Барсуков, – а как бы форпост колонизаторов. Она и строена из таких бревен, что не пробить ядру.
– Говорят, батюшка сам выбирал лесины и помогал таскать солдату.
– Да, мужик он хозяйственный.
Городские попы с интересом приглядывались к Гао.
– Азиат, но, видно, доброй души, – вполголоса говорил горбоносый толстый протоиерей с сизыми щеками и черной бородой. – С кротостью подношение его. Может быть обращен в христианство!
– Чуют, твари, что тут можно поживиться, – заметил Силин.
– Какая девушка, удивительной красоты! – сказал Барсуков, кивая на Дельдику. – Я обратил на нее внимание еще во время службы.
Оглядывая толпу, Дельдика кого-то искала.
– Да, да! Чудесная! Мохнатая, как японский цветок, как хризантема!..
Чиновники остановились.
– Какое-то влияние юга. Побьюсь об заклад, что в ней есть что-то малайское.
– Эка куда вы хватили! – отозвался Оломов.
– Моя приемная дочь, – сказал Бердышов. – Она подросла и стала как мохнатая курилка.
– Да, она хороша! В русском платье – сочетание необыкновенное.
Иван поманил Кальдуку.
– Вот ее родной отец.
Кальдука подобострастно кланялся и дрожал от страха. Барсуков через Ивана спросил его о предках:
Кальдука ответил, что дедушка брал жену с Сахалина – аинку.
– Как он узнал, кто у нас в роду? – спросил старик у Бердышова. – Я не потому ли такой маленький, спроси вот этого, который с бородой: он все, наверное, знает.
– Айны родственны туземцам южных морей, – рассуждал бородатый чиновник в очках.
– А спроси-ка его: в тайге у нас еще много зверей? – приставал Кальдука к Бердышову.
Вокруг чиновников собралась толпа. Илья слышал, что говорят о Дельдике.
– Ты, я слыхал, не хочешь ее выдавать за русского? – спрашивал Барсуков у Ивана.
– Ей свой нравится.
Дельдика заметила, что ею любуются. Она захотела обратить на себя еще больше внимания.
– Илюся! – позвала она.
Илья быстро шагнул к ней, но мимо шли девушки, его окликнула Дуняша.
– Эй, надвое разорвешься, – раздался Терешкин голос.
– А у тебя ни одной, – отозвался Илья.
Неожиданно для него вокруг засмеялись.
– Илья нашелся! Вот сказанул!
Все смеялись над Терешкой.
Толпа молодежи двигалась к роще. Золотисто-красный, чистый березовый лес стоял на молодом, поднявшемся из озера мысу.
Тут не было бурелома, на новой земле росло первое поколение берез. Деревья были стройны, молоды и не теснили друг друга. Чистая трава зеленела, как в мае.
Девушки вошли в рощу, обнявшись. Стояла немая тишина. Чувствовалось последнее осеннее тепло. Кругом все в цветах осени – яркое солнце, желтые листья, голубая вода и голубое небо.
– Терешка с Ильей сегодня драться будут, – поговаривали парни.
Илья заметил, как скуластый Овчинников что-то сунул в кулак белобрысому Андрюшке Городилову и, сверля его зелеными глазами, что-то шептал.
«Вам же хуже будет…» – подумал Илья.
Городилов широко растянул гармонь. Терешка разбил хоровод, растолкал девиц. Дуня с гордостью отстранилась, избегая его прикосновений.
Терешка пустился в пляс. Волоча ноги, он обежал поляну и вызвал Илью. Ко всеобщему удивлению, и тот, избоченясь и лихо заломив картуз, проскакал по кругу. Тогда Терешке захотелось передразнить его, и он попытался изобразить, как Илья пляшет.
– Козелком-то, – небрежно молвил Илья.
И снова все засмеялись.
– Терешке крыть нечем, – хохотал Санка Барабанов.
Дуня, вытянув свою гибкую, в русых завитках шею, зорко следила за соперниками: Илья пустился вприсядку. Могучие ноги, взлетая то вправо, то влево, долго носили его стройное тело по траве.
Гармонь заиграла веселей. Андрюшке, видимо, нравилось, как Илья пляшет, он заулыбался и под звуки гармони покачивал головой.
Илья ползунком добрался до Терешки.
– Ух, ух! Раз-раз! – с восторгом приговаривали вокруг, хлопали в ладоши, притопывали, подсвистывали.
Веселье охватило всех. Побледневший от злости Терешка опять пустился плясать, но Илья явно забивал его.
Парни, как кочеты, то подскакивали, то отскакивали друг от друга в танце.
– Еще не дерутся, а уже налетают! – посмеялся Санка.
Услышав о драке, Терешка подумал, что, быть может, его подозревают в трусости. Подскочив, он ударил увлекшегося танцем Илюшку. Илья споткнулся, но устоял на ногах.
Глаза его загорелись. Развернув грудь, он ринулся вперед.
– А что тебе? Еще надо? – бледнея, отступил Овчинников.
Бросив гармонь, сбоку подступал рослый Андрюшка Городилов.
– Илья! – отчаянно вскрикнула Дуня.
В этот миг Илюшка шагнул к Терешке. Размахнувшись правой рукой, он вдруг неожиданно для всех с силой коротким ударом левой руки хватил не его, а Андрюшку. Тот упал на спину. Из кулака у Городилова выпала свинчатка. Вторым ударом Илья сшиб Терешку.
– Всех подряд! – крикнул кто-то.
Толпа тамбовских парней с криками кинулась во все стороны по березняку.
* * *
В разгар пира поп, не стесняясь присутствием городских гостей, громко сказал, обращаясь к Гао:
– Ты не надейся, что скоро крестишься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208