Старшина словно хлестал его, делая выигрыш за выигрышем, и эти удары были злобны, верны.
Синдан все проиграл.
– Ты мясо мое хотел резать, давай на твое мясо.
– I Давай на мясо! – хрипло, с отчаянием вскрикнул Синдан.
Все закричали, когда Гао выкинул предельно большое количество очков. Как ястреб, накинулся он на соперника, схватил Синдана за косу и поволок его.
– На кан! Будем резать мясо на груди.
Синдан вдруг со страшной силой ударил Гао по лицу, но тут на него с яростью кинулись все присутствующие в фанзе. Они били его по глазам, по щиколоткам и между ног.
– Давай на сердце играть! – орал Синдан.
Но его уже никто не слушал.
* * *
Бердышов занял денег у Удоги, чтобы поиграть, и собирался уходить, когда вбежал Кальдука.
– Торговцы человека вешают!
– Ну, доигрались!.. Не успел я денег занять, а они уже и лавки и самих себя продули.
Иван выскочил из фанзы.
Толпа с криками волокла по земле человека, на шее которого болталась веревка.
Пока Иван бежал от стойбища, веревку перекинули через рассошину березы и жертву вздернули на воздух.
– Эй! – крикнул Иван и, выхватив револьверы, открыл пальбу.
Торговцы разбежались.
Иван поднял с земли полузадушенного человека. Это был Синдан.
– Иван… – захрипел он.
Бердышов затащил его в фанзу.
– Зачем, Ваня, стреляй? Так нехорошо! Наша закон такой нету, – с обидой заговорили торговцы.
– Наша закон – его надо убивай! Зачем тебе мешай? – не на шутку рассердился Гао.
– Ну, может, это и так, но зачем мне в грязное дело лезть? Раз уж вы его не удавили, не тащить же мне его снова на виселицу! – оправдывался Иван.
– Тебе ошибка давай.
Синдан присел на кан.
Торговцы долго о чем-то говорили. Синдан вдруг поднялся и стал собираться. Иван понял, что его приговорили к изгнанию.
– Ну, я тебе хороший совет дам, – усмехнулся Бердышов. – Теперь тебе хунхузить можно. Отрасти бороду, выкрась ее красной краской – и пошел! Только русских не трогай, а то худо будет. Ты тормоши своих купцов, чиновников: поймаешь такого – и контрами, – провел Иван пальцем по горлу.
Синдан поклонился обществу, и все поклонились ему.
Потом он подошел к Бердышову, обнял его, и рыдания потрясли могучее тело старого злодея.
Иван чувствовал, что теперь, если и дальше повести дело умно, Синдан будет его верным рабом и злейшим врагом общества торговцев.
«Идти ему некуда. В Китай он не посмеет возвращаться, да там ему и делать нечего. Рано или поздно он придет ко мне».
Когда Синдан, простившись со своими бывшими друзьями, покинул фанзу, Гао положил на стол указательный палец и, сверкнув глазами, занес над головой топор. Торговцы кинулись к своему председателю, но Гао с силой опустил топор. Отрубленный палец, обрызгав всех кровью, глухо стукнулся о стену. Гао страшно и подумать было, что еще час тому назад он лишался всего своего богатства. Никогда больше не желал он поддаваться своей страсти и снова так рисковать. Он отрубил себе палец, чтобы помнить свою клятву – никогда не брать в руки игральные кости.
– Навсегда прекращаю! – торжественно объявил Гао, подымая окровавленную руку.
* * *
На другой день ярко светило солнце, и река, полная движущихся, сверкающих, как зеркала, льдин, казалась еще громадней.
Гао и Бердышов в обнимку ходили по берегу.
– Моя тебя люби, люби, – приговаривал Гао. – Только напрасно Синдана не удави. Зачем его пожалел? – с упреком воскликнул он.
– Ну, не за проигрыш же человека давить! – отвечал Бердышов. – За что другое – можно. А за долги да за то, что продулся, – не годится! А как же теперь Ченза? Ведь он речку проиграл.
Гао хитро ответил, что речка ведь ничья, что он сдал теперь бывшую лавку Чензы самому же Чензе в аренду и что все лавки на устьях рек, впадающих с правой стороны в Амур, теперь принадлежат дому Гао.
Пьяный Гао кричал, обращаясь к огромному сверкающему полю движущихся льдин:
– Наша Амур пополам!.. Один берег – китайска, другой берег – русска!.. Половинка – Ванька Бердышова, половинка – Гао! Наша с тобой приятели?
– Конечно! Лучше тебя у меня нет друзей.
– И твоя самый дорогой мне друг, – обнимал Гао Ивана.
– Нас с тобой одинаково каждый день из-за лесины пуля стережет. Могут и меня и тебя ухлопать. Я слышал, уж пулю отливают на тебя.
– Черта дело!
– Верно, мы с тобой подходим друг другу: игоян компания! Мы, если вместе за дело возьмемся, устроим тут обдираловку и гольдам, и китайцам, и русским. Верно?
– Ах, Ваня, зачем так скажи! Наша с тобой богаты, честны люди. Буду одна компания. Мы честно торгуем. Совсем обдирать не надо. Надо тоненько, честно… А че бы твоя делай, если жизнь проиграй? – как бы шутя, спросил пьяный Гао. – Тогда бы помирай надо? Наша бы тебе хорошо давила. Помирай быстро.
Иван заметил, что пьяный Гао говорит об этом с удовольствием.
– Ты бы меня не пожалел. Я бы тогда уж раскачивался на березе. А вот это видал? – вынул Иван из обоих карманов по револьверу. – Я на такой случай запасся.
Иван был доволен. Он знал, что теперь с обществом торговцев дело пойдет на лад.
Иван намеревался развить в будущем большие дела. И общество китайских торговцев и Синдан еще пригодятся.
Китайцы тоже имели свои планы в отношении Бердышова. Они не отпускали его домой. Он гостил у них уже два дня. Гао Да-пу предложил Бердышову вступить пайщиком в «общество свободных торговцев». Торговцы были в восторге от своего старшины. Это его выдумка. Действительно, очень умно! Завести общую торговлю с Бердышовым, поделить с ним не только гольдские, но и русские деревни.
Иван согласился.
– А ты в самом деле пустил бы на Горюн Синдана? – спрашивал Гао.
– Нет, это я только пошутил. Горюн-речка впадает слева в Амур. Понял?..
– Понял!
Гао хотел спросить Ивана, зачем же он на «правые» речки торговать ездит, но смолчал.
А на Амуре лед все еще шел. Льдины сверкали и ударялись одна о другую, переворачивались и бултыхались в воде, как купающиеся звери.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
В обширной фанзе Денгуры – сборище. Поп сидит у поставца с медными чашечками и буддийскими божками и бранит гольдов за то, что не привезли детей учиться. На Мылках открывается школа для гольдских ребятишек.
Гольды угрюмо молчат, пуская из коротеньких трубок обильные клубы дыма.
– Школа цо таки? – с живостью в сотый раз спрашивает Писотька. – Худа не будет?
– Не будет, – отвечает священник. – Сколько раз вам толковать?
По ледоставу поп и Айдамбо ездили по округе, объясняли в стойбищах, что открывается школа, где будут учить детей туземцев молитвам, грамоте, пению. Гольды, как всегда, слушали попа с удовольствием, но детей в школу не везли. Для них поп был чужой и страшный человек. Как доверить ему детей?
– А кто будет противиться, бог того покарает, – объявил поп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208
Синдан все проиграл.
– Ты мясо мое хотел резать, давай на твое мясо.
– I Давай на мясо! – хрипло, с отчаянием вскрикнул Синдан.
Все закричали, когда Гао выкинул предельно большое количество очков. Как ястреб, накинулся он на соперника, схватил Синдана за косу и поволок его.
– На кан! Будем резать мясо на груди.
Синдан вдруг со страшной силой ударил Гао по лицу, но тут на него с яростью кинулись все присутствующие в фанзе. Они били его по глазам, по щиколоткам и между ног.
– Давай на сердце играть! – орал Синдан.
Но его уже никто не слушал.
* * *
Бердышов занял денег у Удоги, чтобы поиграть, и собирался уходить, когда вбежал Кальдука.
– Торговцы человека вешают!
– Ну, доигрались!.. Не успел я денег занять, а они уже и лавки и самих себя продули.
Иван выскочил из фанзы.
Толпа с криками волокла по земле человека, на шее которого болталась веревка.
Пока Иван бежал от стойбища, веревку перекинули через рассошину березы и жертву вздернули на воздух.
– Эй! – крикнул Иван и, выхватив револьверы, открыл пальбу.
Торговцы разбежались.
Иван поднял с земли полузадушенного человека. Это был Синдан.
– Иван… – захрипел он.
Бердышов затащил его в фанзу.
– Зачем, Ваня, стреляй? Так нехорошо! Наша закон такой нету, – с обидой заговорили торговцы.
– Наша закон – его надо убивай! Зачем тебе мешай? – не на шутку рассердился Гао.
– Ну, может, это и так, но зачем мне в грязное дело лезть? Раз уж вы его не удавили, не тащить же мне его снова на виселицу! – оправдывался Иван.
– Тебе ошибка давай.
Синдан присел на кан.
Торговцы долго о чем-то говорили. Синдан вдруг поднялся и стал собираться. Иван понял, что его приговорили к изгнанию.
– Ну, я тебе хороший совет дам, – усмехнулся Бердышов. – Теперь тебе хунхузить можно. Отрасти бороду, выкрась ее красной краской – и пошел! Только русских не трогай, а то худо будет. Ты тормоши своих купцов, чиновников: поймаешь такого – и контрами, – провел Иван пальцем по горлу.
Синдан поклонился обществу, и все поклонились ему.
Потом он подошел к Бердышову, обнял его, и рыдания потрясли могучее тело старого злодея.
Иван чувствовал, что теперь, если и дальше повести дело умно, Синдан будет его верным рабом и злейшим врагом общества торговцев.
«Идти ему некуда. В Китай он не посмеет возвращаться, да там ему и делать нечего. Рано или поздно он придет ко мне».
Когда Синдан, простившись со своими бывшими друзьями, покинул фанзу, Гао положил на стол указательный палец и, сверкнув глазами, занес над головой топор. Торговцы кинулись к своему председателю, но Гао с силой опустил топор. Отрубленный палец, обрызгав всех кровью, глухо стукнулся о стену. Гао страшно и подумать было, что еще час тому назад он лишался всего своего богатства. Никогда больше не желал он поддаваться своей страсти и снова так рисковать. Он отрубил себе палец, чтобы помнить свою клятву – никогда не брать в руки игральные кости.
– Навсегда прекращаю! – торжественно объявил Гао, подымая окровавленную руку.
* * *
На другой день ярко светило солнце, и река, полная движущихся, сверкающих, как зеркала, льдин, казалась еще громадней.
Гао и Бердышов в обнимку ходили по берегу.
– Моя тебя люби, люби, – приговаривал Гао. – Только напрасно Синдана не удави. Зачем его пожалел? – с упреком воскликнул он.
– Ну, не за проигрыш же человека давить! – отвечал Бердышов. – За что другое – можно. А за долги да за то, что продулся, – не годится! А как же теперь Ченза? Ведь он речку проиграл.
Гао хитро ответил, что речка ведь ничья, что он сдал теперь бывшую лавку Чензы самому же Чензе в аренду и что все лавки на устьях рек, впадающих с правой стороны в Амур, теперь принадлежат дому Гао.
Пьяный Гао кричал, обращаясь к огромному сверкающему полю движущихся льдин:
– Наша Амур пополам!.. Один берег – китайска, другой берег – русска!.. Половинка – Ванька Бердышова, половинка – Гао! Наша с тобой приятели?
– Конечно! Лучше тебя у меня нет друзей.
– И твоя самый дорогой мне друг, – обнимал Гао Ивана.
– Нас с тобой одинаково каждый день из-за лесины пуля стережет. Могут и меня и тебя ухлопать. Я слышал, уж пулю отливают на тебя.
– Черта дело!
– Верно, мы с тобой подходим друг другу: игоян компания! Мы, если вместе за дело возьмемся, устроим тут обдираловку и гольдам, и китайцам, и русским. Верно?
– Ах, Ваня, зачем так скажи! Наша с тобой богаты, честны люди. Буду одна компания. Мы честно торгуем. Совсем обдирать не надо. Надо тоненько, честно… А че бы твоя делай, если жизнь проиграй? – как бы шутя, спросил пьяный Гао. – Тогда бы помирай надо? Наша бы тебе хорошо давила. Помирай быстро.
Иван заметил, что пьяный Гао говорит об этом с удовольствием.
– Ты бы меня не пожалел. Я бы тогда уж раскачивался на березе. А вот это видал? – вынул Иван из обоих карманов по револьверу. – Я на такой случай запасся.
Иван был доволен. Он знал, что теперь с обществом торговцев дело пойдет на лад.
Иван намеревался развить в будущем большие дела. И общество китайских торговцев и Синдан еще пригодятся.
Китайцы тоже имели свои планы в отношении Бердышова. Они не отпускали его домой. Он гостил у них уже два дня. Гао Да-пу предложил Бердышову вступить пайщиком в «общество свободных торговцев». Торговцы были в восторге от своего старшины. Это его выдумка. Действительно, очень умно! Завести общую торговлю с Бердышовым, поделить с ним не только гольдские, но и русские деревни.
Иван согласился.
– А ты в самом деле пустил бы на Горюн Синдана? – спрашивал Гао.
– Нет, это я только пошутил. Горюн-речка впадает слева в Амур. Понял?..
– Понял!
Гао хотел спросить Ивана, зачем же он на «правые» речки торговать ездит, но смолчал.
А на Амуре лед все еще шел. Льдины сверкали и ударялись одна о другую, переворачивались и бултыхались в воде, как купающиеся звери.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
В обширной фанзе Денгуры – сборище. Поп сидит у поставца с медными чашечками и буддийскими божками и бранит гольдов за то, что не привезли детей учиться. На Мылках открывается школа для гольдских ребятишек.
Гольды угрюмо молчат, пуская из коротеньких трубок обильные клубы дыма.
– Школа цо таки? – с живостью в сотый раз спрашивает Писотька. – Худа не будет?
– Не будет, – отвечает священник. – Сколько раз вам толковать?
По ледоставу поп и Айдамбо ездили по округе, объясняли в стойбищах, что открывается школа, где будут учить детей туземцев молитвам, грамоте, пению. Гольды, как всегда, слушали попа с удовольствием, но детей в школу не везли. Для них поп был чужой и страшный человек. Как доверить ему детей?
– А кто будет противиться, бог того покарает, – объявил поп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208