– Нам бы к морю дойти!..
Тимоха и Михаил ночевали вместе. Утром они пошли в разные стороны, а вечером опять сошлись в балагане.
– Что же, – спросил Тимоха у Михаила, – у вас уж дальше пошел океан, берега не видать?
– Одна вода, – ответил охотник.
Михаил натопил снега в котелке и вымылся до пояса, выстирал рубаху.
Силина занимал этот человек. Был он такой же мужик, как и сам Тимоха, – невелик ростом, рыхлый и мягкий на вид, коротконогий, но видно, что скороход и хозяйственный. Дошел он пешком до Тихого океана, теперь зимами промышлял под Сихотэ-Алинем.
– Пришли мы на море, волна рушит берег, шумит, ветер воет, нет никого, только чайки летают. Лес стоит – лиственница. Я думаю: «Дай погляжу с горы. Раз есть гора, то получу себе удовольствие». Залез на сопку, посмотрел вниз, там сопки залегли в море мысами, как будто кто разные сапоги в ряд выставил. Придет в год раз казенный пароход из Владивостока. Семенов с Сахалина морскую капусту в Китай возит, товар привезет. Шхуны приходят… Больше норвежские и американские.
Про норвежцев Тимоха слышал впервые.
– Жили староверы, как звери, от людей прятались, нас сторонились. Они тоже переселенцы… Охотники…
Михаил расспрашивал про Амур. Он слыхал, что на Амуре – житница, хорошие земли.
– Как же ты через хребет перелез? – спрашивал Михаил.
– Головой, – отвечал Силин.
Михаил подолгу глядел на синие хребты Сихотэ-Алиня и пики, как бы искал, где удобнее перелезть через перевал.
– Вон место низкое… – показывал Силин. – А мы все к морю идем, у нас слышно, что у моря самая охота в лесах.
Под вечер тайга зашумела. Подул сырой морской ветер.
– Моряк идет, – сказал Михаил и закрыл вход в балаган парусом.
Мужик накидал снаружи снега, чтобы палатку не унесло.
– Моряк подует – сразу осопатит, – говорил он. – Надо снега нагрести…
Охотники долго рассказывали друг другу сказки, подкладывали дрова в костер. Поздно вечером легли спать в мешки, и Тимоха сказал:
– У меня братан, Вавила Силин, хотел за мной идти, но не ушел, струсил. Я ему писал письма.
Михаил молчал.
– Вот я смотрю на вас, – вдруг переходя на «вы», сказал Тимоха, – и думаю: словно где-то мы встречались.
Через некоторое время Михаил спросил:
– А Вавила не Оханского ли уезда?
– Оханского, – обрадовался Тимоха.
– Так я тоже Оханского…
– Силин Вавила…
– Я тоже Силин, – отвечал Михаил.
Оказалось, что Вавила и Михаил – родня, из соседних деревень. Тимоха узнал, что оханские переселенцы вышли следом за ним и Кузнецовыми, но их отправили по Уссури на берег моря, где и основали они в одной из бухт селение Оханские Новинки.
– Получается, что мы с тобой родня! – сказал Тимоха.
– А мы сразу за вами ушли. Это у нас прошел слух, что Силины пошли на Амур.
Михаил слыхал про переселение Кузнецовых, знаком оказался ему и Барабанов.
– Федька-то! Он все не хотел в своей деревне жить, к нам на кладбище в церкву хотел в сторожа наниматься. Как же, знаю! Теперь торговец стал богатый, говоришь?
– Быстро же вы окоренились! Видать, на море место богаче. Торговля, видно…
– Не-ет… Вот на Амуре у вас, сказывают, куда лучше.
Утром, взяв свое многозарядное ружье, Михаил, переваливаясь с лыжи на лыжу, ушел.
Накануне потихло, был снегопад, но поутру опять задуло.
Вокруг качалась, шумела и сыпала со своих ветвей потоки снега вековая тайга.
Тимоха вспомнил Ваньку Тигра и его насмешки, что у Силиных нет силы, что род Силиных изник. Нет, еще и у Силиных есть сила!
Тимоха подумал, что надо будет когда-нибудь добраться до моря, увидеть океан, побывать у братана. Поглядеть, как Силины живут на море, посмотреть и на Михайлову заимку, оханских-то новоселов! А Михаилу надо побывать на Амуре. Вот Егор подивится!.. Земляка в тайге встретил. Да еще своего сродственника! Но, пожалуй, никто не поверит и будут смеяться. Иван узнает, скажет: «Выдумки! Куда, мол, тебе!»
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ
Утро.
Охотники зашли далеко. За лиственницами синей волной залег хребет. Три солнца поднялись высоко, но не разгорались, мороз слепил их.
Савоська, Улугу и Покпа мохнатые, в шкурах и белом инее, собаки в курже, лес, побелевший от лютого мороза.
Васька шел на лыжах, держась за палку, прикрепленную к нартам.
Охотники поднялись на хребет. Чуть намеченные голубым, где-то проступали горы. Долина была во мгле, как в дыму. Поблизости в клубах, тумана чернела вершина елки. Три огненных шара плыли над громадной молочной мглой.
Васька зажмурил глаза, чтобы куржа стаяла с ресниц и можно было лучше видеть. Но ресницы смерзлись, и пришлось сдирать ледяшки с болью.
Путь нартам – лыжню – прокладывают все по очереди, и Ваське приходится. Идти по целинным снегам трудно, но как ни вязли ноги, как ни трудно Ваське, а испарины на теле нет.
– Бежишь – не потеешь и не устаешь. Самый сильный мороз, – бормочет Савоська.
День был короток.
На привале Улугушка протянул Ваське чашку с жиром.
– Рыбий жир! Пей!
Васька выпил.
– Хорошо кушай, а то помираешь, – заметил Покпа. – Хорошо кушаешь – мороз не страшен.
И вот теперь Васька не по бердышовским рассказам знал, каково на дальнем промысле. Он сам умеет разводить костер. Когда бревна сгорят, надо отгрести угли и головешки и на месте черного огнища наложить хвойных ветвей и на них стелиться.
Утром Савоська достал из мешка ворох жирной юколы и набил котомку.
– По дороге собак кормить, когда им скучно, когда устанут. Вот наша старая ночевка, – кивнул он вниз.
Там, у ключа, на дне глубокой пади, торчали из снега колья от шалаша, похожие на обгоревшие тонкие стволы.
На привале съели по куску юколы и по лепешке.
Пересекли долину и по гребням отрогов стали подыматься на большой хребет. Лес редел, стали появляться гольцы. Близились крутые каменные гребни. Солнце клонилось в красную мглу, и тайга, обдутая в вершинах ветрами, от инея и от снега принимала на голые стволы цвет заката.
– Соболя следы есть, а снега мало, – ворчал Савоська, – только в валежнике следы заметно. В этих местах соболь есть, а снега нет. Лыжи тут снимаем, дальше пойдем по хребтам и по маленьким речушкам.
– Следа не могу-у-у замечаться! – печально тянул Покпа.
Иногда он поминал сына.
– Айдамбо давно дома не был, – печально говорил старик. Его расстраивало, что они жили порознь – отец с гольдами, сын с русскими – и на охоту ходили порознь.
К исходу дня охотники поднялись на хребет.
– Большие горы! – оглядывал Васька лесистые склоны. Широкие и белые, они казались сверху особенно большими.
– Сегодня ночью снег будет, – сказал Улугу. – Надо парус ставить, топить.
В землю вбили двенадцать жердей. Савоська достал с нарт парус и натянул на жерди. Жерди он чуть склонил.
– Вот так шалаш – без потолка! – смеялся Васька.
Внутри развели костер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208