Васька всей душой желал стать охотником. Заветная мечта его сбывалась, он трепетал, когда позволяли ему взять ружье в руки. Завидя зверей, Васька волновался и неизменно промахивался.
– Иди-ка сюда, родимец, – говорил дед после каждого промаха и трепал внука за ухо. – Ну, теперь знаешь, как стрелять?
– Теперь знаю! – сквозь слезы отвечал мальчик. – Теперь попаду…
Утром дед и мальчишка отправились на лодке вниз по реке, а потом свернули в озеро Додьгу и добрались до речки, пошли под стеной темного, как туча, смешанного додьгинского леса.
– А к Сашке поедем? – спрашивал деда Васька.
– Убьем, так поедем, – отвечал дед. – Сперва дело, а потом уж лясы точить. Делу – время, потехе – час! Раньше времени не загадывай.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ


Дед не столько удивился тому, что кабаны близко подпустили охотников, сколько тому, что земля, в которой они лежали, уж очень черна. Неужели такой чернозем? Место было вольное, на пойме.
– Видишь свиней? – спросил дед Ваську.
– Вижу… на солнышке лежат.
Свиньи рыли грязь на поляне между белых ильмов, таких толстых, что дупла их казались пещерами. Из грязи повсюду торчали щетинистые полосатые спины зверей.
– Да не ступай ты на валежник, иди потихоньку, а то вспугнешь… Вон пятаки видны. Гляди сюда, под ветки. Ну, еще подойдем. Вот этот секач… В секача… Свиней не бей. Я тебя подведу поближе, и ты стреляй за мной.
Васька старательно прицелился и ждал. А дед все мешкал.
Он зорко и весело оглядел стадо. Вдруг, вскинув ружье и не целясь, как заправский стрелок, ударил в гущу зверья. Выпалил и Васька. Стадо, ломая кусты, с треском потекло в тайгу. Обнаружился тучный перекопанный чернозем.
– Экий огород распахали! – удивился дед.
Кабан-секач бился в глубокой грязи.
– А ты опять промазал. Торопыга! Разве так стреляют? – сказал дед, но не стал бить и бранить Ваську.
Земля была черная, жирная, и когда дед копнул ее поглубже, то конца ей не было.
Старик покачал головой.
– Ладная земелька, хоть бы Расее в пору. Надо Егорушке сказать.
Васька удивился: дед сегодня не ворчал, не дрался и на обратном пути шутил, пел что-то. Сам греб и завернул лодку на протоку, где жил Сашка. Вскоре видна стала, как большая черная шкура среди леса на возвышенности, распластанная коричневая пашня.
Посреди нее стояла заморенная, тощая коняга, запряженная в самодельную соху, а около с длинной березовой хворостиной, в шляпе – Сашка.
«Эко чудо! У Сашки-то конь свой…»
– Дедушка, – обрадовался мальчишка, – конь у Сашки!
И сам Сашка и его коняга, видно, притомились. Китаец ничего не мог поделать с клячей. Он замахнулся хворостиной. Лошадь не шла. Голова ее дрожала.
– У-э! У-э! – вдруг дико заорал Сашка, выдвинув нижнюю челюсть, наклоняясь и сделав такое страшное лицо, что Васька замер. Сашка с силой ударил лошадь хворостиной по всей спине так, что раздался хряск. – О-о! У-у! – заревел он. – Э-э! – голос у него с низкого срывался на тонкий.
Лошадь рванула. Сашка бросил свою березовую палку, налег на рассоху, да так сильно, что казалось, он сам толкал соху вперед и разворачивал всю землю, а не лошадь ее тянула.
Сашка ходил по полю, кричал. Лошадь пошла бодрей. Казалось, китаец не обращал внимания на подъехавших гостей.
«Как он страшно кричит», – думал Васька, слыша его отчаянные, то низкие, то тонкие возгласы.
Если Васька устрашился этого зрелища, то дед, напротив, почувствовал к Сашке расположение.
Коняга опять встала. Китаец подошел к старику.
– Ты что же так коня бьешь? – спросил дед.
– Его ничего! – ответил Сашка.
Дед вспомнил разные рассказы, какая жизнь в Китае.
Неподалеку был шалаш, горел костер, варилось что-то.
– А ты землянку себе делаешь?
– Делаю! Будет дом!
– Ты тут целую усадьбу себе сладишь! – сказал дед. – Ты приезжай, я тебе дам кнут. Неужто у вас бьют лошадей палками?
Сашка повел гостей в шалаш.
– Зимой Федька женился? – спросил он.
– Да.
– Шибко хорошо! – улыбнулся китаец.
– Вот и тебе жениться надо! – молвил дед.
Китаец принес чашки. Угостил рисом, дал чаю. После обеда поговорили немного, потом Сашка пошел работать.
– У-э! – орал он и быстро шагал по пашне за лошадью, которая, несмотря на свой заморенный вид, тащила соху.
– Со страху потащишь! – молвил дед Кондрат.
Старик помолчал угрюмо.
Отдохнули немного, и, чтобы не сидеть без дела, Васька, взявши лопату, спросил:
– Можно мне?
Он с удовольствием покопал яму для землянки.
Дед невольно рассмотрел имущество китайца. Ватные штаны, в которых Сашка приходил однажды, сушились на палке, в шалаше – нож, шкура лисы, добытая, верно, еще зимой, черная короткая шкура сохатого и ватное одеяло, ватная куртка, котомка, чашки, связка лука…
Сашка поработал, поставил коня под дым костра и сам пришел, присел с дедом, достал трубку с медной чашечкой и закурил.
– Где ты коня купил? Гао дал?
– Купила!
– Это верно! Ну как у тебя с Гао?
– Хорошо!
– Ты что, его не любишь?
– Не знаю.
– Нет, уж нет… Заметно, заметно, не любишь, хоть и свои. Так ты у русских купил?
– У русских! В Тамбовке!
– Когда покупал, хороший был конь?
– Хороший!
– А теперь худой?
– Сразу как привел его, стал худой!
«Обманули тебя, верно, – подумал дед, – пьяного коня продали. Вот будешь знать русских барышников».
– Ты у кого купил?
– У Овчинникова.
Руки у Сашки дрожат, худая открытая шея мокра, на дабовой куртке черные потеки пота. На нем рыжая кожаная обувь до колен, вся избитая добела о корни и изношенная, но еще целая. Сашка темный, руки коричневые. Он сам как живой кусок земли.
Дед пожалел в душе, что Сашка так рьяно пашет, – значит, в Уральском не будет мастера.
– А печку Тимохе сложишь?
– Пахать кончай и ходи, – ответил китаец. – Ходи и Тимоха работай… Печка делай…
– Ну, я так и скажу!
– Егор как живи? – спросил китаец и вдруг улыбнулся, глаза его заблестели. – Ничего его живи?
– Ничего… Ты тоже тут, значит, развернулся… Где же денег взял?
– Маленько заработал.
Сашка смог купить только такую конягу, и то половину денег пришлось занять у Гао.
«Мы все завели сами, а он за деньги. Купцы пособляют ему, – подумал Кондрат ревниво. – Ему легче, чем нам».
Сошники, лопату, мотыгу дал Сашке в прошлом еще году Иван. Егор помог перековать старье.
Дед пошел к пашне, стал брать землю горстями. Подошел Сашка.
– Земля у тебя хорошая! – сказал дед.
Старик в нескольких местах смотрел землю, брал в пальцы, растирал ее со слюной.
Сашка забеспокоился, недоумевая, почему это так занимает деда? Ведь у них на релке земля не хуже. Зачем он хвалит? Может быть, он завидует, думает, что тут лучше? Чужое всегда кажется лучше. Сашка слышал о русских много плохого и сейчас встревожился.
«А что, если они сгонят меня с земли?» – подумал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208