Ее сушить да мягчить, говорят гольды, потом хоть спи на морозе – ноги не мерзнут.
– Как голодно, так и обутки-то поджарить, – замечает Таня. – Из рыбьей-то кожи!
Все прыскают со смеху.
– А вот пароходы нынче! Как у нас пароходная пристань… Подходят! Экспедиция нынче летом будет. Прошлый год, сказали, телеграф проводить начнут.
Тут слушательницы притихли. А Федя сообразил, что до сих пор толковал не про то. Он пошел про пароходы, про купцов, про товар американский и московский, про барыню, какую раз видел на пароходе.
Такие разговоры пришлись по душе и невесте и ее подружкам. Они больше не подсмеивались, а Федька не поминал про гольдов и охоту.
Однако когда расходились, Таня оказала подружкам тихо, но так, что и Федя услыхал:
– С ним уж ноги не замерзнут. Гольды-то ему траву на болоте…
Что она дальше говорила, никто не слыхал. Сдержанный хохот и прысканье девок так и мерещились долго в эту ночь Федюшке, который улегся на широкой деревянной кровати в новой избе Родиона, в то время как хозяева ушли в старую.
Татьяна подшучивала над женихом, но, когда Нюрка было просмеяла его, назвавши «зеленым», Таня вспыхнула и оборвала ее.
– Ах, ты! – вскричала Дуня. – Заступаешься? Уж влюбилась!
Погостив еще день, Федя уезжал. На прощание задумал он выбрать миг, когда останутся они вдвоем с невестой, поцеловать ее, но Таня дала ему такого толчка, что он отшатнулся.
«Ишь, как расхрабрился!» – подумала девушка.
Жених уехал. Шишкины стали готовиться к свадьбе.
* * *
Однажды после рождества, тихим мглистым голубым вечером, Таня вместе с теткой Ариной и с дядей Сильвестром подъезжала к Уральскому. Брат ее Мишка шел впереди на лыжах, искал дорогу, занесенную пургой вместе с вешками.
На релке завиднелись избы. Четыре крыши в снегу похожи были на пасхальные куличи с глазурью.
Толпа крестьян и гольдов с ружьями в руках, на лыжах и верхами с криками высыпала встречать невесту. Богатый тунгус Афоня, гостивший у Бердышова, выехал верхом на олене. Иван вынул револьвер и выстрелил. Со всех сторон охотники стали палить из кремневок и винчестеров. То тут, то там в синей мгле вспыхивало яркое красное пламя.
В жаркой избе молодых повенчал поп.
– А что Дуня не приехала? – улучив время, спросил у невесты Иван.
– Заришься на плясунью! – с укоризной ответила Таня.
Угощение на свадьбе было скромное: звериное мясо, рыба, пироги с ягодами.
– Один поп кашу любил, – рассказывал рыжий богатырь-священник. – Однажды приезжает на свадьбу, а хозяин говорит: «Мол, есть у меня, батюшка, бараний бок, гусь жареный, курочка, телятина, ветчина да колбаса, пироги с вязигой, осетрина с хреном, калачи… да еще каша. Что подать прикажешь?» – «Давай, – говорит, – мне сперва бараний бок, а уж потом гуся да курочку, телятину, тоже ветчину да колбасу. Пирог не забудь, да уж и осетрину… да калачи». А хозяин-то подивился: пошто поп кашу не просит? «А кашу-то, – сказывает, – батюшка?» – «А кашу-то опосля», – отвечает поп.
Жених улыбается счастливо, принимает поздравления. Большие красные руки его лежат на белоснежном столешнике. По рукам видно, что он могуч, но нравом тих, кроток.
Грубое смуглое лицо Тани залито пожаром.
«Как же буду жить я с этими бабами? – думает она, глядя на Дарью и Наталью. – Да тут и собака и кошка – все чужое! Тятя, тятя, зачем ты меня в чужие люди отдал?! Малая была, ты все на руки брал да подымал выше головы, говорил: никому, мол, не отдам! А отдал, отдал!.. В чужие люди…»
– Горько, горько! – кричат гости.
– Таракан в рюмку упал!
Федя неумело обнял невесту, коснулся губами ее щеки… «И толкнуть его нельзя! А как бы задала!..»
* * *
Наутро приехали Родион с Петровной, Спиридон и красавица Дуняша.
– Спирту им! Спирту людям дайте, – засуетились бабы, словно спеша спасти приехавших.
Петровна подвыпила.
– Ну, а… – она что-то потихоньку стала расспрашивать.
– Нет у нас такого обычая, – строго отвечала бабка Дарья.
– Нет уж… Ах, ты!.. Да как же так? А может, какие разговоры?
– Да у них ничего и не было, – улыбаясь, сказала Наталья. – Они еще оба ничего не понимают.
– А ты-то почем знаешь?
– Уж вызнала!..
И все бабы засмеялись.
– Да как же это! Ах, ты! – воскликнула обеспокоенная Петровна.
– Что же теперь?
– Заночевали в пути, – весело рассказывал Родион. – А сегодня я коня вином напоил, и он добежал, как зверь.
– У тебя и конь пьяница, – сказал Бердышов.
– Как же, в мороз конь вино любит.
– Полотенце тебе привезла, – говорила Дуняша, отдавая подруге вышитый подарок. – Руки вытирать… А когда и глаза вытрешь.
А как, дяденька, книжки читаешь? – спросила она Бердышова.
– Читаю! А ты грамоте научилась?
– Как же! Я грамотная теперь! – с гордостью ответила девушка.
– А плясать будем? – подмигивая, спросил ее Иван.
– Будем, дяденька! – ответила девушка.
Держа концы шали, она развела руками и прошлась перед Иваном, бойко взглянув на него из-за худенького плеча голубыми глазами.
«А я уж свое отгуляла, отвеселилась, – печально думает Таня. – Ах, тятя, тятя!..»
– Ну, давай, сват, спляшем «Барыню» врасходку, – подымаясь, говорил Родиону дедушка Кондрат. – Васька, сыграй-ка нам «Барыню», как я тебя учил.
– Медведи, половицы поломаете!
– Гляди, печь пошатнулась!
– Тимоха, а ты здорово в бубен играешь, адали шаман! – замечает Бердышов.
– Дунюшка ты моя милая, – говорила Таня, увлекая подругу за печку. – Хоть бы ты меня не покидала! Приезжай-ка жить к нам в Уральское!
Дуняшкино лицо дрогнуло по-детски плаксиво, и слезы засочились из голубых глаз.
– Ей-богу… Дунюшка… – и смеясь и плача, продолжала Таня. – Не ходи за Овчинникова! Выходи за уральского! Вон за Илью-то…
– Ишь ты! – Дуня вытерла слезы и приосанилась. – Фу, бесстыжая…
Ей понравился Илюшка Бормотов. Она сразу заметила его, едва вошла в избу. Она уж слыхала о нем.
– Что, не бравенький разве? А то я тут повешусь с тоски, – шептала Таня.
– Сначала-то советовали Городиловых сватать. А у них сынок бандист, – объяснял мужикам дедушка Кондрат. – Спирт таскает. А теперь взяли дочь у хорошего человека.
– Тоже бандист, – сказал Спиридон.
– Ну, это зря! – с обидой в голосе ответил дед.
– Что зря? А с кем Ванька Бердышов на Горюне американские ружья пробовал? Вон они, дружки, сидят усмехаются.
– Нет, это зря говорят! Глупости! – стоял на своем Кондрат. – Пустые разговоры! Был бы бандист, так разбогател. А Родион небогато живет.
У избы позвякивали колокольцы.
– Поехали по соседям! – Бердышов стал надевать богатую шубу.
– Тимоха, подпрягайся к Саврасову! – велел Егор.
– Залезай на Гнедого! Гони «гусем»! – молвил Иван.
Дедушка Кондрат надел тулуп. Бабы долго искали его старый кушачок. Когда старик вышел, у избы пьяный Иван потешал толпу.
– Гляди, какие лапы, – подымая ногу коренника и показывая копыто, говорил он тунгусу Афоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208
– Как голодно, так и обутки-то поджарить, – замечает Таня. – Из рыбьей-то кожи!
Все прыскают со смеху.
– А вот пароходы нынче! Как у нас пароходная пристань… Подходят! Экспедиция нынче летом будет. Прошлый год, сказали, телеграф проводить начнут.
Тут слушательницы притихли. А Федя сообразил, что до сих пор толковал не про то. Он пошел про пароходы, про купцов, про товар американский и московский, про барыню, какую раз видел на пароходе.
Такие разговоры пришлись по душе и невесте и ее подружкам. Они больше не подсмеивались, а Федька не поминал про гольдов и охоту.
Однако когда расходились, Таня оказала подружкам тихо, но так, что и Федя услыхал:
– С ним уж ноги не замерзнут. Гольды-то ему траву на болоте…
Что она дальше говорила, никто не слыхал. Сдержанный хохот и прысканье девок так и мерещились долго в эту ночь Федюшке, который улегся на широкой деревянной кровати в новой избе Родиона, в то время как хозяева ушли в старую.
Татьяна подшучивала над женихом, но, когда Нюрка было просмеяла его, назвавши «зеленым», Таня вспыхнула и оборвала ее.
– Ах, ты! – вскричала Дуня. – Заступаешься? Уж влюбилась!
Погостив еще день, Федя уезжал. На прощание задумал он выбрать миг, когда останутся они вдвоем с невестой, поцеловать ее, но Таня дала ему такого толчка, что он отшатнулся.
«Ишь, как расхрабрился!» – подумала девушка.
Жених уехал. Шишкины стали готовиться к свадьбе.
* * *
Однажды после рождества, тихим мглистым голубым вечером, Таня вместе с теткой Ариной и с дядей Сильвестром подъезжала к Уральскому. Брат ее Мишка шел впереди на лыжах, искал дорогу, занесенную пургой вместе с вешками.
На релке завиднелись избы. Четыре крыши в снегу похожи были на пасхальные куличи с глазурью.
Толпа крестьян и гольдов с ружьями в руках, на лыжах и верхами с криками высыпала встречать невесту. Богатый тунгус Афоня, гостивший у Бердышова, выехал верхом на олене. Иван вынул револьвер и выстрелил. Со всех сторон охотники стали палить из кремневок и винчестеров. То тут, то там в синей мгле вспыхивало яркое красное пламя.
В жаркой избе молодых повенчал поп.
– А что Дуня не приехала? – улучив время, спросил у невесты Иван.
– Заришься на плясунью! – с укоризной ответила Таня.
Угощение на свадьбе было скромное: звериное мясо, рыба, пироги с ягодами.
– Один поп кашу любил, – рассказывал рыжий богатырь-священник. – Однажды приезжает на свадьбу, а хозяин говорит: «Мол, есть у меня, батюшка, бараний бок, гусь жареный, курочка, телятина, ветчина да колбаса, пироги с вязигой, осетрина с хреном, калачи… да еще каша. Что подать прикажешь?» – «Давай, – говорит, – мне сперва бараний бок, а уж потом гуся да курочку, телятину, тоже ветчину да колбасу. Пирог не забудь, да уж и осетрину… да калачи». А хозяин-то подивился: пошто поп кашу не просит? «А кашу-то, – сказывает, – батюшка?» – «А кашу-то опосля», – отвечает поп.
Жених улыбается счастливо, принимает поздравления. Большие красные руки его лежат на белоснежном столешнике. По рукам видно, что он могуч, но нравом тих, кроток.
Грубое смуглое лицо Тани залито пожаром.
«Как же буду жить я с этими бабами? – думает она, глядя на Дарью и Наталью. – Да тут и собака и кошка – все чужое! Тятя, тятя, зачем ты меня в чужие люди отдал?! Малая была, ты все на руки брал да подымал выше головы, говорил: никому, мол, не отдам! А отдал, отдал!.. В чужие люди…»
– Горько, горько! – кричат гости.
– Таракан в рюмку упал!
Федя неумело обнял невесту, коснулся губами ее щеки… «И толкнуть его нельзя! А как бы задала!..»
* * *
Наутро приехали Родион с Петровной, Спиридон и красавица Дуняша.
– Спирту им! Спирту людям дайте, – засуетились бабы, словно спеша спасти приехавших.
Петровна подвыпила.
– Ну, а… – она что-то потихоньку стала расспрашивать.
– Нет у нас такого обычая, – строго отвечала бабка Дарья.
– Нет уж… Ах, ты!.. Да как же так? А может, какие разговоры?
– Да у них ничего и не было, – улыбаясь, сказала Наталья. – Они еще оба ничего не понимают.
– А ты-то почем знаешь?
– Уж вызнала!..
И все бабы засмеялись.
– Да как же это! Ах, ты! – воскликнула обеспокоенная Петровна.
– Что же теперь?
– Заночевали в пути, – весело рассказывал Родион. – А сегодня я коня вином напоил, и он добежал, как зверь.
– У тебя и конь пьяница, – сказал Бердышов.
– Как же, в мороз конь вино любит.
– Полотенце тебе привезла, – говорила Дуняша, отдавая подруге вышитый подарок. – Руки вытирать… А когда и глаза вытрешь.
А как, дяденька, книжки читаешь? – спросила она Бердышова.
– Читаю! А ты грамоте научилась?
– Как же! Я грамотная теперь! – с гордостью ответила девушка.
– А плясать будем? – подмигивая, спросил ее Иван.
– Будем, дяденька! – ответила девушка.
Держа концы шали, она развела руками и прошлась перед Иваном, бойко взглянув на него из-за худенького плеча голубыми глазами.
«А я уж свое отгуляла, отвеселилась, – печально думает Таня. – Ах, тятя, тятя!..»
– Ну, давай, сват, спляшем «Барыню» врасходку, – подымаясь, говорил Родиону дедушка Кондрат. – Васька, сыграй-ка нам «Барыню», как я тебя учил.
– Медведи, половицы поломаете!
– Гляди, печь пошатнулась!
– Тимоха, а ты здорово в бубен играешь, адали шаман! – замечает Бердышов.
– Дунюшка ты моя милая, – говорила Таня, увлекая подругу за печку. – Хоть бы ты меня не покидала! Приезжай-ка жить к нам в Уральское!
Дуняшкино лицо дрогнуло по-детски плаксиво, и слезы засочились из голубых глаз.
– Ей-богу… Дунюшка… – и смеясь и плача, продолжала Таня. – Не ходи за Овчинникова! Выходи за уральского! Вон за Илью-то…
– Ишь ты! – Дуня вытерла слезы и приосанилась. – Фу, бесстыжая…
Ей понравился Илюшка Бормотов. Она сразу заметила его, едва вошла в избу. Она уж слыхала о нем.
– Что, не бравенький разве? А то я тут повешусь с тоски, – шептала Таня.
– Сначала-то советовали Городиловых сватать. А у них сынок бандист, – объяснял мужикам дедушка Кондрат. – Спирт таскает. А теперь взяли дочь у хорошего человека.
– Тоже бандист, – сказал Спиридон.
– Ну, это зря! – с обидой в голосе ответил дед.
– Что зря? А с кем Ванька Бердышов на Горюне американские ружья пробовал? Вон они, дружки, сидят усмехаются.
– Нет, это зря говорят! Глупости! – стоял на своем Кондрат. – Пустые разговоры! Был бы бандист, так разбогател. А Родион небогато живет.
У избы позвякивали колокольцы.
– Поехали по соседям! – Бердышов стал надевать богатую шубу.
– Тимоха, подпрягайся к Саврасову! – велел Егор.
– Залезай на Гнедого! Гони «гусем»! – молвил Иван.
Дедушка Кондрат надел тулуп. Бабы долго искали его старый кушачок. Когда старик вышел, у избы пьяный Иван потешал толпу.
– Гляди, какие лапы, – подымая ногу коренника и показывая копыто, говорил он тунгусу Афоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208