Однако, памятуя о том, что он потомок сановника, имеющего большие заслуги, государь сделал ему снисхождение, ограничившись ссылкой в приморские области, дабы он мог искупить вину, а также лишением наследственной должности. Цзя Жуна, поскольку он не имеет никакого отношения к делу, а также по молодости лет, государь повелевает освободить. Цзя Чжэна, долгое время занимавшего должность в провинции, и с усердием служившего там, от наказания освободить и вынести порицание за то, что плохо следил за своей семьей.
Цзя Чжэн был растроган и взволнован, без конца кланялся Бэйцзинскому вану и просил заверить государя в своей преданности.
— Достаточно, что вы поблагодарили за милость, — сказал Бэйцзинский ван.
— Меня обвинили в тяжком преступлении, но милостью государя не только не наказали, но и возвратили имущество, — отвечал Цзя Чжэн. — В благодарность я хочу передать в казну полученное мною наследство и отказаться от жалованья.
— Государь гуманно обращается со своими подданными, — заметил Бэйцзинский ван, — он весьма осмотрителен как в наказаниях, так и в наградах. Высочайшей милостью вам возвращено имущество, и нет нужды еще раз докладывать о вас государю!
Бывшие здесь чиновники поддержали Бэйцзинского вана.
Цзя Чжэну ничего не оставалось, как еще раз поблагодарить вана и удалиться. Зная, что матушка Цзя беспокоится, он поспешил домой.
Все домочадцы, мужчины и женщины, молодые и старые, жаждали узнать, чем закончился визит Цзя Чжэна во дворец, однако не стали ни о чем расспрашивать, сдерживая любопытство.
Цзя Чжэн быстро прошел в комнату к матушке Цзя и рассказал, что удостоен высочайшей милости и получил прощение.
Это немного успокоило матушку Цзя, и все же она была огорчена — Цзя Шэ предстояло отправиться служить на северные границы, Цзя Чжэню — в приморские провинции, к тому же семья лишилась двух наследственных должностей.
— Успокойтесь, матушка, — произнес Цзя Чжэн. — Старший брат, хотя и уедет на север, будет служить государству и страданий ему терпеть не придется. А проявит усердие — восстановят в должности. О Цзя Чжэне и говорить не приходится. Он еще молод, пусть заслужит прощение. Если оба они оправдают доверие государя, мы сохраним наследие наших предков.
Говоря по правде, матушка Цзя с давних пор недолюбливала Цзя Шэ, хотя он и был ее сыном, а Цзя Чжэня — тем более, он ей приходился родней в третьем поколении. Зато у госпожи Син и госпожи Ю слезы не просыхали.
«Мы лишились всего, чем владели, — думала госпожа Син. — Муж уже в летах, а должен ехать в далекие края. Цзя Лянь и его жена всячески стараются угодить Цзя Чжэну, во всем его слушаются. А я остаюсь в одиночестве».
Госпожа Ю была полновластной хозяйкой во дворце Нинго, над ней стоял только Цзя Чжэнь. А теперь Цзя Чжэня отправляют на чужбину, ей же придется жить на иждивении родственников. Вдобавок на ее попечении остаются Пэйфэн, Селуань и жена Цзя Жуна, который так и не сумел сделаться самостоятельным и отделиться.
«Двух моих младших сестер погубил Цзя Лянь, — продолжала размышлять госпожа Ю, — а живет спокойно и без забот, будто ничего не случилось, и жена рядом с ним. А что делать нам, покинутым всеми близкими?»
Слезы снова полились из глаз госпожи Ю.
Однажды матушка Цзя не вытерпела и сказала Цзя Чжэну:
— Ведь решение по делу Цзя Шэ и Цзя Чжэня вынесено, сможет ли Цзя Шэ побывать дома? А Цзя Жун? Если он не виновен, его тоже должны отпустить!
— Судя по всему, брата пока не отпустят домой, — сказал Цзя Чжэн. — Может быть, потом. Я попросил кое-кого из друзей добиться разрешения для брата и племянника побывать дома, прежде чем отправиться в дорогу. В ямыне дали на это согласие. Тогда же освободят и Цзя Жуна. Не беспокойтесь, матушка, я все сделал!
— Одряхлела я, — отвечала матушка Цзя, — не занимаюсь хозяйственными делами. Дворец Нинго конфискован, Цзя Шэ и Цзя Лянь лишились имущества! Неизвестно, сколько осталось серебра у нас в семейной казне и сколько земли в восточных провинциях. Сколько денег мы сможем дать на дорогу Цзя Шэ и Цзя Чжэню?
Цзя Чжэн не знал, что ответить матушке Цзя, но, поразмыслив, решил рассказать все как есть.
— Если бы вы не спросили, матушка, — проговорил он наконец, — я не осмелился бы вам открыть правду. Вчера я проверял, как ведет хозяйство Цзя Лянь, и обнаружил, что наша семейная казна опустела: мы не только израсходовали всю наличность, но и залезли в долги. А без денег не добиться покровительства брату и Цзя Чжэню, несмотря на все милости государя. А где же взять эти деньги? С земель, которые находятся в восточных провинциях, арендная плата собрана и израсходована за год вперед. Остается лишь продать одежду и головные украшения, оставленные нам высочайшей милостью, и вырученные деньги отдать Цзя Шэ и Цзя Чжэню. А вот как нам жить, тут придется подумать.
Матушка Цзя снова заволновалась, глаза ее увлажнились.
— Как же так! — вскричала она. — Неужели мы дошли до столь бедственного состояния?! Помню, семья отца была гораздо могущественнее нашей, а потом разорилась, и приходилось создавать видимость богатства. Однако неприятностей никаких не было и упадок обнаружился лишь много лет спустя! Мы же, судя по твоим словам, не сможем продержаться и двух лет.
— Если бы нас не лишили наследственного жалованья, можно было бы взять денег в долг и как-нибудь вывернуться, — ответил Цзя Чжэн. — Но мы не можем гарантировать, что вернем долг, кто же согласится нам помочь?! — По щекам Цзя Чжэна покатились слезы. — Родственники, которым мы когда-то помогали, сейчас сами в стесненном положении, а те, что от нас помощи не получали, не захотят с нами связываться. Проверив все и даже не вдаваясь в подробности, я понял, что нам не под силу содержать не только высокооплачиваемых слуг, но даже низшую прислугу.
Матушка Цзя предавалась печали, когда неожиданно вошли Цзя Шэ, Цзя Чжэнь и Цзя Жун справиться о ее здоровье. Матушка Цзя схватила за руки Цзя Шэ и Цзя Чжэня и опять расплакалась. Те, и без того пристыженные, бросились перед ней на колени и стали молить о прощении.
— Мы виноваты, мы шли неправедным путем и растеряли все заслуги предков! — восклицали они. — За причиненное вам горе мы достойны казни и не заслуживаем погребения!
Тут все разразились горестными воплями, и Цзя Чжэну опять пришлось говорить слова утешения.
— Прежде всего следует подсчитать, сколько денег потребуется на дорожные расходы, — промолвил Цзя Чжэн. — Дома им разрешат пожить, пожалуй, день или два, не больше.
Сдерживая скорбь, матушка Цзя обратилась к Цзя Шэ и Цзя Чжэню:
— Пойдите повидайтесь с женами! — А Цзя Чжэну сказала: — Тянуть с этим делом нельзя! Достать деньги невозможно! А они должны уехать в назначенный государем срок!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
Цзя Чжэн был растроган и взволнован, без конца кланялся Бэйцзинскому вану и просил заверить государя в своей преданности.
— Достаточно, что вы поблагодарили за милость, — сказал Бэйцзинский ван.
— Меня обвинили в тяжком преступлении, но милостью государя не только не наказали, но и возвратили имущество, — отвечал Цзя Чжэн. — В благодарность я хочу передать в казну полученное мною наследство и отказаться от жалованья.
— Государь гуманно обращается со своими подданными, — заметил Бэйцзинский ван, — он весьма осмотрителен как в наказаниях, так и в наградах. Высочайшей милостью вам возвращено имущество, и нет нужды еще раз докладывать о вас государю!
Бывшие здесь чиновники поддержали Бэйцзинского вана.
Цзя Чжэну ничего не оставалось, как еще раз поблагодарить вана и удалиться. Зная, что матушка Цзя беспокоится, он поспешил домой.
Все домочадцы, мужчины и женщины, молодые и старые, жаждали узнать, чем закончился визит Цзя Чжэна во дворец, однако не стали ни о чем расспрашивать, сдерживая любопытство.
Цзя Чжэн быстро прошел в комнату к матушке Цзя и рассказал, что удостоен высочайшей милости и получил прощение.
Это немного успокоило матушку Цзя, и все же она была огорчена — Цзя Шэ предстояло отправиться служить на северные границы, Цзя Чжэню — в приморские провинции, к тому же семья лишилась двух наследственных должностей.
— Успокойтесь, матушка, — произнес Цзя Чжэн. — Старший брат, хотя и уедет на север, будет служить государству и страданий ему терпеть не придется. А проявит усердие — восстановят в должности. О Цзя Чжэне и говорить не приходится. Он еще молод, пусть заслужит прощение. Если оба они оправдают доверие государя, мы сохраним наследие наших предков.
Говоря по правде, матушка Цзя с давних пор недолюбливала Цзя Шэ, хотя он и был ее сыном, а Цзя Чжэня — тем более, он ей приходился родней в третьем поколении. Зато у госпожи Син и госпожи Ю слезы не просыхали.
«Мы лишились всего, чем владели, — думала госпожа Син. — Муж уже в летах, а должен ехать в далекие края. Цзя Лянь и его жена всячески стараются угодить Цзя Чжэну, во всем его слушаются. А я остаюсь в одиночестве».
Госпожа Ю была полновластной хозяйкой во дворце Нинго, над ней стоял только Цзя Чжэнь. А теперь Цзя Чжэня отправляют на чужбину, ей же придется жить на иждивении родственников. Вдобавок на ее попечении остаются Пэйфэн, Селуань и жена Цзя Жуна, который так и не сумел сделаться самостоятельным и отделиться.
«Двух моих младших сестер погубил Цзя Лянь, — продолжала размышлять госпожа Ю, — а живет спокойно и без забот, будто ничего не случилось, и жена рядом с ним. А что делать нам, покинутым всеми близкими?»
Слезы снова полились из глаз госпожи Ю.
Однажды матушка Цзя не вытерпела и сказала Цзя Чжэну:
— Ведь решение по делу Цзя Шэ и Цзя Чжэня вынесено, сможет ли Цзя Шэ побывать дома? А Цзя Жун? Если он не виновен, его тоже должны отпустить!
— Судя по всему, брата пока не отпустят домой, — сказал Цзя Чжэн. — Может быть, потом. Я попросил кое-кого из друзей добиться разрешения для брата и племянника побывать дома, прежде чем отправиться в дорогу. В ямыне дали на это согласие. Тогда же освободят и Цзя Жуна. Не беспокойтесь, матушка, я все сделал!
— Одряхлела я, — отвечала матушка Цзя, — не занимаюсь хозяйственными делами. Дворец Нинго конфискован, Цзя Шэ и Цзя Лянь лишились имущества! Неизвестно, сколько осталось серебра у нас в семейной казне и сколько земли в восточных провинциях. Сколько денег мы сможем дать на дорогу Цзя Шэ и Цзя Чжэню?
Цзя Чжэн не знал, что ответить матушке Цзя, но, поразмыслив, решил рассказать все как есть.
— Если бы вы не спросили, матушка, — проговорил он наконец, — я не осмелился бы вам открыть правду. Вчера я проверял, как ведет хозяйство Цзя Лянь, и обнаружил, что наша семейная казна опустела: мы не только израсходовали всю наличность, но и залезли в долги. А без денег не добиться покровительства брату и Цзя Чжэню, несмотря на все милости государя. А где же взять эти деньги? С земель, которые находятся в восточных провинциях, арендная плата собрана и израсходована за год вперед. Остается лишь продать одежду и головные украшения, оставленные нам высочайшей милостью, и вырученные деньги отдать Цзя Шэ и Цзя Чжэню. А вот как нам жить, тут придется подумать.
Матушка Цзя снова заволновалась, глаза ее увлажнились.
— Как же так! — вскричала она. — Неужели мы дошли до столь бедственного состояния?! Помню, семья отца была гораздо могущественнее нашей, а потом разорилась, и приходилось создавать видимость богатства. Однако неприятностей никаких не было и упадок обнаружился лишь много лет спустя! Мы же, судя по твоим словам, не сможем продержаться и двух лет.
— Если бы нас не лишили наследственного жалованья, можно было бы взять денег в долг и как-нибудь вывернуться, — ответил Цзя Чжэн. — Но мы не можем гарантировать, что вернем долг, кто же согласится нам помочь?! — По щекам Цзя Чжэна покатились слезы. — Родственники, которым мы когда-то помогали, сейчас сами в стесненном положении, а те, что от нас помощи не получали, не захотят с нами связываться. Проверив все и даже не вдаваясь в подробности, я понял, что нам не под силу содержать не только высокооплачиваемых слуг, но даже низшую прислугу.
Матушка Цзя предавалась печали, когда неожиданно вошли Цзя Шэ, Цзя Чжэнь и Цзя Жун справиться о ее здоровье. Матушка Цзя схватила за руки Цзя Шэ и Цзя Чжэня и опять расплакалась. Те, и без того пристыженные, бросились перед ней на колени и стали молить о прощении.
— Мы виноваты, мы шли неправедным путем и растеряли все заслуги предков! — восклицали они. — За причиненное вам горе мы достойны казни и не заслуживаем погребения!
Тут все разразились горестными воплями, и Цзя Чжэну опять пришлось говорить слова утешения.
— Прежде всего следует подсчитать, сколько денег потребуется на дорожные расходы, — промолвил Цзя Чжэн. — Дома им разрешат пожить, пожалуй, день или два, не больше.
Сдерживая скорбь, матушка Цзя обратилась к Цзя Шэ и Цзя Чжэню:
— Пойдите повидайтесь с женами! — А Цзя Чжэну сказала: — Тянуть с этим делом нельзя! Достать деньги невозможно! А они должны уехать в назначенный государем срок!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167