К вечеру Дайюй пришла в себя, глазами дала понять, что ей хочется пить. Цзыцзюань поспешила налить в чашку грушевого отвара с корицей и ложечкой влила в рот больной. Дайюй снова закрыла глаза и некоторое время лежала неподвижно.
Ли Вань знала, что это последний проблеск жизни, и, подумав, что еще полдня девушка протянет, ушла к себе сделать некоторые распоряжения по хозяйству.
Вскоре Дайюй снова открыла глаза, схватила Цзыцзюань за руку и, собравшись с силами, проговорила:
— Я скоро умру!.. А надеялась, что мы всегда будем вместе… Мне и в голову не приходило, что я…
Она умолкла, часто задышала и закрыла глаза, не выпуская руки Цзыцзюань из своей.
У Цзыцзюань мелькнула было надежда, но после долгого молчания Дайюй сказала:
— Сестра! У меня совсем нет родных, я одна в целом свете. Уж ты попроси, чтобы меня похоронили на юге, в родных местах!
От этих слов Цзыцзюань похолодела и велела позвать Ли Вань, но в это время пришла Таньчунь.
— Третья барышня! — воскликнула Цзыцзюань. — Вы поглядите на барышню Линь!
Из глаз служанки покатились слезы. Таньчунь подошла к постели, пощупала руку Дайюй — она была холодной. Глаза стали тусклыми, неживыми.
Как раз в это время пришла Ли Вань. Никто из троих слова не проронил. Служанки принялись обмывать Дайюй, но та вдруг рванулась и закричала:
— Баоюй! Баоюй! У тебя… — умолкла и покрылась холодным потом.
Цзыцзюань бросилась к девушке, чтобы поддержать, но тело Дайюй обмякло и стало холодеть, глаза закатились.
Таньчунь и Ли Вань приказали причесать и обрядить Дайюй.
По ветру рассеялся
Чистой души аромат.
Печаль в третью стражу
Ушла в дали дальние грез…
Дыхание Дайюй оборвалось в тот момент, когда Баочай в паланкине принесли в дом Баоюя.
Служанки не переставая плакали, но больше всех горевали Ли Вань и Таньчунь — они очень любили девушку.
Надо сказать, что дом, отведенный для молодых, находился далеко от павильона Реки Сяосян, и оттуда ничего не могло быть слышно. Но вдруг откуда-то донеслись звуки музыки. Все смолкли, стали прислушиваться — вокруг стояла тишина.
Таньчунь и Ли Вань, выйдя со двора, снова прислушались. Нигде ни звука, только ветер шелестел в бамбуковых зарослях да луна бросала свои лучи на каменную ограду.
Позвали жену Линь Чжисяо, попросили распорядиться обрядить покойницу, а утром доложить Фэнцзе.
Поначалу Фэнцзе не стала сообщать матушке Цзя о смерти Дайюй, боялась, как бы та от расстройства не заболела. В доме и без того хватало хлопот — Баоюй болел, Цзя Чжэну предстояло отправиться в путь. Да и мало ли было других забот.
Фэнцзе пошла в павильон Реки Сяосян и тоже всплакнула. Затем она поздоровалась с Ли Вань и Таньчунь и, узнав, что все необходимые приготовления сделаны, сказала:
— Вот и хорошо. Но почему мне сразу не сообщили и заставили волноваться?
— Как же вам сообщить, ведь вы были на проводах старого господина?! — проговорила Таньчунь.
— Нашли бы возможность! — вскричала Фэнцзе. — Впрочем, ладно, мне еще нужно пойти к Баоюю, этому «несчастью» нашего дома! Там хлопот хватит! А старой госпоже придется доложить, хотя смерть девочки, боюсь, будет для нее тяжелым ударом.
— В таком случае действуй по обстоятельствам, — промолвила Ли Вань, — выбери удобный момент и скажи.
Фэнцзе быстро вышла из комнаты. Она пришла к Баоюю как раз в тот момент, когда там был доктор, и услышала, что юноша идет на поправку. Воспользовавшись тем, что матушка Цзя и госпожа Ван немного успокоились, Фэнцзе потихоньку сообщила им о смерти Дайюй. Матушка Цзя едва не подскочила от испуга и запричитала:
— Это я виновата! Я ее сгубила. — Из глаз старой госпожи полились слезы. — Но и девочка натворила глупостей.
Матушка Цзя собралась было пойти оплакать Дайюй, но побоялась оставить Баоюя.
— Незачем вам ходить туда, почтенная госпожа, — стали отговаривать ее госпожа Ван и остальные, превозмогая скорбь. — Думайте о своем здоровье!
Тогда матушка Цзя велела пойти к Дайюй госпоже Ван.
— Иди к ней, — напутствовала она госпожу Ван, — и от моего имени обратись к ее душе с такими словами: «Мне тебя очень жаль, но отлучиться от внука я не могу, он мне роднее тебя. И если с ним случится несчастье, что я скажу его отцу?»
Она снова заплакала, и госпоже Ван пришлось ее утешать:
— Барышня Дайюй была вашей любимицей, почтенная госпожа, но судьба судила ей раннюю смерть. Нам ничего не остается, как устроить похороны, достойные людей нашего звания, и тем самым выразить ей нашу любовь и хоть немного успокоить ее душу и душу ее матери.
Матушка Цзя так убивалась, так плакала, что Фэнцзе пришлось пойти на хитрость и передать через служанку, что ее зовет Баоюй.
Матушка Цзя сразу вытерла слезы и промолвила:
— Опять что-нибудь случилось?
— Нет, ничего, — поспешила ее успокоить Фэнцзе. — Просто он о вас вспомнил.
Опираясь на руку Чжэньчжу, матушка Цзя торопливыми шагами направилась в комнату Баоюя. За нею последовала Фэнцзе. На полпути им повстречалась госпожа Ван, возвращавшаяся из павильона Реки Сяосян, и ее рассказ снова расстроил матушку Цзя. Но, торопясь к Баоюю, она сдержала слезы, сказав лишь:
— Я надеюсь на вас, а сама туда не пойду. Мне тяжело ее видеть! Сделайте все как полагается.
Госпожа Ван и Фэнцзе обещали, и матушка Цзя пошла дальше. Придя к Баоюю, она спросила:
— Ты зачем меня звал?
— Хотел попросить вас, бабушка, чтобы не отпускали сестрицу Дайюй хотя бы ради меня, вы одна можете это сделать, — с улыбкой произнес Баоюй. — Она вчера мне сказала, что собирается уезжать на юг.
— Хорошо, хорошо, — обещала матушка Цзя, — не волнуйся!
Сижэнь помогла Баоюю лечь.
От него старая госпожа пошла к Баочай. Следует заметить, что со дня свадьбы еще не прошло девяти дней, и Баочай не полагалось появляться на людях, поэтому при встрече с кем-нибудь она смущалась.
Увидев матушку Цзя всю в слезах, она бросилась к ней, распорядилась подать чай, но матушка Цзя знаком велела ей сесть.
— Говорят, сестрица Линь заболела? — спросила Баочай. — Как она себя чувствует? Лучше?
У матушки Цзя из глаз покатились слезы.
— Дитя мое! — воскликнула она. — Сейчас я тебе все расскажу, только Баоюю ни слова. Немало тебе пришлось вынести из-за сестрицы Дайюй. Но сейчас ты жена Баоюя, и я могу рассказать тебе все без утайки. Уже третий день, как сестрицы Дайюй нет в живых; она умерла в тот час, когда тебя в паланкине принесли в наш дом. Баоюй ее очень любил, и в этом причина его болезни. Да ты и сама это знаешь — ведь прежде жила в саду.
Баочай покраснела, но при мысли, что Дайюй умерла, не могла удержаться от слез. Поговорив с ней немного, матушка Цзя удалилась.
Весть о смерти Дайюй не шла у Баочай из головы. Она не знала, как поступить, боясь совершить опрометчивый шаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
Ли Вань знала, что это последний проблеск жизни, и, подумав, что еще полдня девушка протянет, ушла к себе сделать некоторые распоряжения по хозяйству.
Вскоре Дайюй снова открыла глаза, схватила Цзыцзюань за руку и, собравшись с силами, проговорила:
— Я скоро умру!.. А надеялась, что мы всегда будем вместе… Мне и в голову не приходило, что я…
Она умолкла, часто задышала и закрыла глаза, не выпуская руки Цзыцзюань из своей.
У Цзыцзюань мелькнула было надежда, но после долгого молчания Дайюй сказала:
— Сестра! У меня совсем нет родных, я одна в целом свете. Уж ты попроси, чтобы меня похоронили на юге, в родных местах!
От этих слов Цзыцзюань похолодела и велела позвать Ли Вань, но в это время пришла Таньчунь.
— Третья барышня! — воскликнула Цзыцзюань. — Вы поглядите на барышню Линь!
Из глаз служанки покатились слезы. Таньчунь подошла к постели, пощупала руку Дайюй — она была холодной. Глаза стали тусклыми, неживыми.
Как раз в это время пришла Ли Вань. Никто из троих слова не проронил. Служанки принялись обмывать Дайюй, но та вдруг рванулась и закричала:
— Баоюй! Баоюй! У тебя… — умолкла и покрылась холодным потом.
Цзыцзюань бросилась к девушке, чтобы поддержать, но тело Дайюй обмякло и стало холодеть, глаза закатились.
Таньчунь и Ли Вань приказали причесать и обрядить Дайюй.
По ветру рассеялся
Чистой души аромат.
Печаль в третью стражу
Ушла в дали дальние грез…
Дыхание Дайюй оборвалось в тот момент, когда Баочай в паланкине принесли в дом Баоюя.
Служанки не переставая плакали, но больше всех горевали Ли Вань и Таньчунь — они очень любили девушку.
Надо сказать, что дом, отведенный для молодых, находился далеко от павильона Реки Сяосян, и оттуда ничего не могло быть слышно. Но вдруг откуда-то донеслись звуки музыки. Все смолкли, стали прислушиваться — вокруг стояла тишина.
Таньчунь и Ли Вань, выйдя со двора, снова прислушались. Нигде ни звука, только ветер шелестел в бамбуковых зарослях да луна бросала свои лучи на каменную ограду.
Позвали жену Линь Чжисяо, попросили распорядиться обрядить покойницу, а утром доложить Фэнцзе.
Поначалу Фэнцзе не стала сообщать матушке Цзя о смерти Дайюй, боялась, как бы та от расстройства не заболела. В доме и без того хватало хлопот — Баоюй болел, Цзя Чжэну предстояло отправиться в путь. Да и мало ли было других забот.
Фэнцзе пошла в павильон Реки Сяосян и тоже всплакнула. Затем она поздоровалась с Ли Вань и Таньчунь и, узнав, что все необходимые приготовления сделаны, сказала:
— Вот и хорошо. Но почему мне сразу не сообщили и заставили волноваться?
— Как же вам сообщить, ведь вы были на проводах старого господина?! — проговорила Таньчунь.
— Нашли бы возможность! — вскричала Фэнцзе. — Впрочем, ладно, мне еще нужно пойти к Баоюю, этому «несчастью» нашего дома! Там хлопот хватит! А старой госпоже придется доложить, хотя смерть девочки, боюсь, будет для нее тяжелым ударом.
— В таком случае действуй по обстоятельствам, — промолвила Ли Вань, — выбери удобный момент и скажи.
Фэнцзе быстро вышла из комнаты. Она пришла к Баоюю как раз в тот момент, когда там был доктор, и услышала, что юноша идет на поправку. Воспользовавшись тем, что матушка Цзя и госпожа Ван немного успокоились, Фэнцзе потихоньку сообщила им о смерти Дайюй. Матушка Цзя едва не подскочила от испуга и запричитала:
— Это я виновата! Я ее сгубила. — Из глаз старой госпожи полились слезы. — Но и девочка натворила глупостей.
Матушка Цзя собралась было пойти оплакать Дайюй, но побоялась оставить Баоюя.
— Незачем вам ходить туда, почтенная госпожа, — стали отговаривать ее госпожа Ван и остальные, превозмогая скорбь. — Думайте о своем здоровье!
Тогда матушка Цзя велела пойти к Дайюй госпоже Ван.
— Иди к ней, — напутствовала она госпожу Ван, — и от моего имени обратись к ее душе с такими словами: «Мне тебя очень жаль, но отлучиться от внука я не могу, он мне роднее тебя. И если с ним случится несчастье, что я скажу его отцу?»
Она снова заплакала, и госпоже Ван пришлось ее утешать:
— Барышня Дайюй была вашей любимицей, почтенная госпожа, но судьба судила ей раннюю смерть. Нам ничего не остается, как устроить похороны, достойные людей нашего звания, и тем самым выразить ей нашу любовь и хоть немного успокоить ее душу и душу ее матери.
Матушка Цзя так убивалась, так плакала, что Фэнцзе пришлось пойти на хитрость и передать через служанку, что ее зовет Баоюй.
Матушка Цзя сразу вытерла слезы и промолвила:
— Опять что-нибудь случилось?
— Нет, ничего, — поспешила ее успокоить Фэнцзе. — Просто он о вас вспомнил.
Опираясь на руку Чжэньчжу, матушка Цзя торопливыми шагами направилась в комнату Баоюя. За нею последовала Фэнцзе. На полпути им повстречалась госпожа Ван, возвращавшаяся из павильона Реки Сяосян, и ее рассказ снова расстроил матушку Цзя. Но, торопясь к Баоюю, она сдержала слезы, сказав лишь:
— Я надеюсь на вас, а сама туда не пойду. Мне тяжело ее видеть! Сделайте все как полагается.
Госпожа Ван и Фэнцзе обещали, и матушка Цзя пошла дальше. Придя к Баоюю, она спросила:
— Ты зачем меня звал?
— Хотел попросить вас, бабушка, чтобы не отпускали сестрицу Дайюй хотя бы ради меня, вы одна можете это сделать, — с улыбкой произнес Баоюй. — Она вчера мне сказала, что собирается уезжать на юг.
— Хорошо, хорошо, — обещала матушка Цзя, — не волнуйся!
Сижэнь помогла Баоюю лечь.
От него старая госпожа пошла к Баочай. Следует заметить, что со дня свадьбы еще не прошло девяти дней, и Баочай не полагалось появляться на людях, поэтому при встрече с кем-нибудь она смущалась.
Увидев матушку Цзя всю в слезах, она бросилась к ней, распорядилась подать чай, но матушка Цзя знаком велела ей сесть.
— Говорят, сестрица Линь заболела? — спросила Баочай. — Как она себя чувствует? Лучше?
У матушки Цзя из глаз покатились слезы.
— Дитя мое! — воскликнула она. — Сейчас я тебе все расскажу, только Баоюю ни слова. Немало тебе пришлось вынести из-за сестрицы Дайюй. Но сейчас ты жена Баоюя, и я могу рассказать тебе все без утайки. Уже третий день, как сестрицы Дайюй нет в живых; она умерла в тот час, когда тебя в паланкине принесли в наш дом. Баоюй ее очень любил, и в этом причина его болезни. Да ты и сама это знаешь — ведь прежде жила в саду.
Баочай покраснела, но при мысли, что Дайюй умерла, не могла удержаться от слез. Поговорив с ней немного, матушка Цзя удалилась.
Весть о смерти Дайюй не шла у Баочай из головы. Она не знала, как поступить, боясь совершить опрометчивый шаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167