Все было так ясно, что Сянлин тут же освободили и уложили в постель. Но о ней мы пока рассказывать не будем.
Между тем мать Цзиньгуй продолжала шуметь. Некоторые, в том числе и тетушка Сюэ, считали, что в смерти Цзиньгуй повинен приемный сын старухи Ся.
— Не спорьте зря, — послышался из-за двери голос Цзя Ляня, — лучше наведите в доме порядок! Сейчас прибудут чиновники из ведомства наказаний.
Старуха Ся и ее сын не на шутку перепугались и стали молить тетушку Сюэ:
— Теперь мы поняли, что во всем виновата сама Цзиньгуй. Рыла для других яму и сама в нее угодила! Замните, госпожа, это дело! Умоляем вас! Ведь и вы в случае дознания окажетесь в неловком положении!
— Нет! — заявила Баочай. — В ведомство наказаний уже сообщили и сделать ничего нельзя!
— Пусть госпожа Ся сама поговорит с чиновниками, — предложила жена Чжоу Жуя. — Мы мешать не станем.
Цзя Лянь припугнул сына старухи Ся, и тот согласился выйти навстречу чиновникам, чтобы предотвратить дознание. О том, как тетушка Сюэ приказала купить гроб и похоронить умершую, мы рассказывать не будем.
А теперь вернемся к Цзя Юйцуню. Недавно он был повышен в звании, получил должность правителя округа Цзинчжао и ведал сборами налогов.
Однажды он выехал из столицы для проверки вновь распаханных земель и, добравшись до переправы Стремительного потока в уезде Чжиши, где ему предстояло переправиться через реку, в ожидании паромщиков приказал остановить паланкин.
Неподалеку высился небольшой полуразрушенный храм, а за ним росло несколько древних сосен и кипарисов.
Цзя Юйцунь вышел из паланкина и направился к храму. Весь он как-то покосился. Позолота на статуях богов облупилась. Возле главного строения стояла плита со следами иероглифов, но написанное разобрать было невозможно. Цзя Юйцунь уже хотел пройти в глубь храма, но тут заметил камышовую хижину под сенью кипариса, а в хижине — монаха, сидевшего на циновке. Прикрыв глаза, он предавался созерцанию.
Цзя Юйцунь вошел в хижину, пригляделся к монаху, и ему показалось, будто он его уже видел, но где, не мог вспомнить. Слуги хотели окликнуть монаха, но Юйцунь знаком велел им молчать, приблизился к монаху и произнес:
— Почтенный отец!
Монах приоткрыл глаза, беззвучно рассмеялся и спросил:
— Вы по какому делу ко мне, уважаемый начальник?
— Проезжая здесь по делам службы, я, невежественный, узнал, что вы в совершенстве постигли святое учение, — отвечал Цзя Юйцунь, — и жажду послушать ваши наставления.
— Само собой разумеется, что прийти можно лишь из какого-то места, — с усмешкой отвечал монах, — а уйти — только в каком-нибудь направлении.
Цзя Юйцунь сразу понял, что монах этот необычный, и, низко поклонившись, произнес:
— Позвольте вас спросить, святой отец, в каких местах вы начали праведную жизнь и почему построили себе хижину здесь? Как называется этот храм? Сколько в нем людей? Неужели для вас не нашлось священных гор, где вы могли бы познать истину и заниматься самоусовершенствованием? Зачем было останавливаться на перекрестке дорог?
— Ведь и в «Хулумяо» — «Тыкве-горлянке» можно обрести покой! — отвечал монах. — Необязательно в знаменитых горах! Можно забыть название храма, но плита с надписью будет вечно существовать. Стоит ли искать попутчиков, если тень следует за тобой? Или же вы из тех, кто смысл жизни видит в строках:
Ждет нефрит — пока еще в шкатулке, —
чтобы цену красную назвали;
А в ларце плененная заколка
ждет момента, чтобы взвиться ввысь!
Цзя Юйцуню нельзя было отказать в проницательности. Услышав упоминание о «Хулумяо», а затем — параллельные фразы о заколке и нефрите, он сразу вспомнил встречу с Чжэнь Шиинем. Еще раз внимательно пригляделся к монаху:
— Вы, если я не ошибаюсь, господин Чжэнь?
— Что есть истинное и что есть ложное? — опять усмехнулся монах. — Пора бы вам знать, что все истинное ложно; все ложное — истинно.
Услышав слово «цзя» — «ложный», Цзя Юйцунь отбросил всякие сомнения и, низко поклонившись, произнес:
— Благодаря вашей милости, учитель, я смог добраться до столицы, сдать экзамен и получить должность у вас на родине. Но, прибыв туда, я узнал, что вы убедились в тщетности земного существования и отправились искать обитель бессмертных. Я, ваш ученик, не раз мысленно обращался к вам среди жизненных треволнений, но мне не удавалось встретиться с вами, и я решил, что недостоин лицезреть вас! Какое счастье, что мы все же встретились! Умоляю вас, святой отец, просветить меня в моем невежестве. Осчастливьте мое убогое жилище своим присутствием, дабы я с утра до вечера мог слушать ваши наставления! Живу я неподалеку от этих мест!
Монах встал, приветствовал Цзя Юйцуня и произнес:
— Изо дня в день сижу я на этой циновке и не ведаю, что творится между небом и землей за пределами моей хижины. Я ни слова не понимаю из того, о чем вы говорите, почтенный начальник!
Сказав так, монах снова опустился на циновку.
Цзя Юйцуня охватили сомнения: «Если монах этот не Чжэнь Шиинь, то почему так похож на него? Мы с Чжэнь Шиинем расстались девятнадцать лет назад, но он ничуть не изменился. Уверен, что это Чжэнь Шиинь — только он не хочет вспоминать о прошлом. И мое высокое положение ему безразлично. Так стоит ли заводить разговор о его жене и дочери?»
Подумав так, Цзя Юйцунь сказал:
— Вы не желаете вспоминать о прошлом, святой отец, и я могу только сожалеть.
Он уже хотел распрощаться с монахом, но в этот момент вошел слуга.
— Господин, вечереет — надо торопиться!
Цзя Юйцунь замешкался, но тут вдруг монах заговорил:
— Поспешите с переправой, почтенный начальник! Скоро на реке подымутся волны! В назначенное время мы встретимся, я буду ждать вас на переправе и тогда сделаю вам наставления!
С этими словами монах снова погрузился в созерцание.
Цзя Юйцуню ничего не оставалось, как поклониться и выйти. Но только было он собрался переправляться через реку, как увидел, что к нему со всех ног бежит человек.
Если хотите узнать, что произошло, прочтите следующую главу.
Глава сто четвертая
Мелкая рыбешка Ни Эр — Пьяный алмаз поднимает великую бурю;
воспоминания о прошлом бередят еще не зажившие душевные раны одержимого юноши
Итак, когда Цзя Юйцунь собрался переправляться через реку, он вдруг увидел, что к нему бежит слуга и кричит:
— Господин! Горит храм, где вы только что были!
Цзя Юйцунь быстро обернулся и увидел взметнувшееся к небу яркое пламя, дым и гарь заслонили солнце.
«Странно! — подумал Цзя Юйцунь. — Ведь я только что оттуда! В чем же дело? Может быть, с Чжэнь Шиинем случилось несчастье?»
Цзя Юйцунь хотел вернуться, но боялся опоздать с переправой. В то же время он думал, что, если не вернется, душа его не успокоится.
Поразмыслив немного, Цзя Юйцунь обратился к прибежавшему слуге:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
Между тем мать Цзиньгуй продолжала шуметь. Некоторые, в том числе и тетушка Сюэ, считали, что в смерти Цзиньгуй повинен приемный сын старухи Ся.
— Не спорьте зря, — послышался из-за двери голос Цзя Ляня, — лучше наведите в доме порядок! Сейчас прибудут чиновники из ведомства наказаний.
Старуха Ся и ее сын не на шутку перепугались и стали молить тетушку Сюэ:
— Теперь мы поняли, что во всем виновата сама Цзиньгуй. Рыла для других яму и сама в нее угодила! Замните, госпожа, это дело! Умоляем вас! Ведь и вы в случае дознания окажетесь в неловком положении!
— Нет! — заявила Баочай. — В ведомство наказаний уже сообщили и сделать ничего нельзя!
— Пусть госпожа Ся сама поговорит с чиновниками, — предложила жена Чжоу Жуя. — Мы мешать не станем.
Цзя Лянь припугнул сына старухи Ся, и тот согласился выйти навстречу чиновникам, чтобы предотвратить дознание. О том, как тетушка Сюэ приказала купить гроб и похоронить умершую, мы рассказывать не будем.
А теперь вернемся к Цзя Юйцуню. Недавно он был повышен в звании, получил должность правителя округа Цзинчжао и ведал сборами налогов.
Однажды он выехал из столицы для проверки вновь распаханных земель и, добравшись до переправы Стремительного потока в уезде Чжиши, где ему предстояло переправиться через реку, в ожидании паромщиков приказал остановить паланкин.
Неподалеку высился небольшой полуразрушенный храм, а за ним росло несколько древних сосен и кипарисов.
Цзя Юйцунь вышел из паланкина и направился к храму. Весь он как-то покосился. Позолота на статуях богов облупилась. Возле главного строения стояла плита со следами иероглифов, но написанное разобрать было невозможно. Цзя Юйцунь уже хотел пройти в глубь храма, но тут заметил камышовую хижину под сенью кипариса, а в хижине — монаха, сидевшего на циновке. Прикрыв глаза, он предавался созерцанию.
Цзя Юйцунь вошел в хижину, пригляделся к монаху, и ему показалось, будто он его уже видел, но где, не мог вспомнить. Слуги хотели окликнуть монаха, но Юйцунь знаком велел им молчать, приблизился к монаху и произнес:
— Почтенный отец!
Монах приоткрыл глаза, беззвучно рассмеялся и спросил:
— Вы по какому делу ко мне, уважаемый начальник?
— Проезжая здесь по делам службы, я, невежественный, узнал, что вы в совершенстве постигли святое учение, — отвечал Цзя Юйцунь, — и жажду послушать ваши наставления.
— Само собой разумеется, что прийти можно лишь из какого-то места, — с усмешкой отвечал монах, — а уйти — только в каком-нибудь направлении.
Цзя Юйцунь сразу понял, что монах этот необычный, и, низко поклонившись, произнес:
— Позвольте вас спросить, святой отец, в каких местах вы начали праведную жизнь и почему построили себе хижину здесь? Как называется этот храм? Сколько в нем людей? Неужели для вас не нашлось священных гор, где вы могли бы познать истину и заниматься самоусовершенствованием? Зачем было останавливаться на перекрестке дорог?
— Ведь и в «Хулумяо» — «Тыкве-горлянке» можно обрести покой! — отвечал монах. — Необязательно в знаменитых горах! Можно забыть название храма, но плита с надписью будет вечно существовать. Стоит ли искать попутчиков, если тень следует за тобой? Или же вы из тех, кто смысл жизни видит в строках:
Ждет нефрит — пока еще в шкатулке, —
чтобы цену красную назвали;
А в ларце плененная заколка
ждет момента, чтобы взвиться ввысь!
Цзя Юйцуню нельзя было отказать в проницательности. Услышав упоминание о «Хулумяо», а затем — параллельные фразы о заколке и нефрите, он сразу вспомнил встречу с Чжэнь Шиинем. Еще раз внимательно пригляделся к монаху:
— Вы, если я не ошибаюсь, господин Чжэнь?
— Что есть истинное и что есть ложное? — опять усмехнулся монах. — Пора бы вам знать, что все истинное ложно; все ложное — истинно.
Услышав слово «цзя» — «ложный», Цзя Юйцунь отбросил всякие сомнения и, низко поклонившись, произнес:
— Благодаря вашей милости, учитель, я смог добраться до столицы, сдать экзамен и получить должность у вас на родине. Но, прибыв туда, я узнал, что вы убедились в тщетности земного существования и отправились искать обитель бессмертных. Я, ваш ученик, не раз мысленно обращался к вам среди жизненных треволнений, но мне не удавалось встретиться с вами, и я решил, что недостоин лицезреть вас! Какое счастье, что мы все же встретились! Умоляю вас, святой отец, просветить меня в моем невежестве. Осчастливьте мое убогое жилище своим присутствием, дабы я с утра до вечера мог слушать ваши наставления! Живу я неподалеку от этих мест!
Монах встал, приветствовал Цзя Юйцуня и произнес:
— Изо дня в день сижу я на этой циновке и не ведаю, что творится между небом и землей за пределами моей хижины. Я ни слова не понимаю из того, о чем вы говорите, почтенный начальник!
Сказав так, монах снова опустился на циновку.
Цзя Юйцуня охватили сомнения: «Если монах этот не Чжэнь Шиинь, то почему так похож на него? Мы с Чжэнь Шиинем расстались девятнадцать лет назад, но он ничуть не изменился. Уверен, что это Чжэнь Шиинь — только он не хочет вспоминать о прошлом. И мое высокое положение ему безразлично. Так стоит ли заводить разговор о его жене и дочери?»
Подумав так, Цзя Юйцунь сказал:
— Вы не желаете вспоминать о прошлом, святой отец, и я могу только сожалеть.
Он уже хотел распрощаться с монахом, но в этот момент вошел слуга.
— Господин, вечереет — надо торопиться!
Цзя Юйцунь замешкался, но тут вдруг монах заговорил:
— Поспешите с переправой, почтенный начальник! Скоро на реке подымутся волны! В назначенное время мы встретимся, я буду ждать вас на переправе и тогда сделаю вам наставления!
С этими словами монах снова погрузился в созерцание.
Цзя Юйцуню ничего не оставалось, как поклониться и выйти. Но только было он собрался переправляться через реку, как увидел, что к нему со всех ног бежит человек.
Если хотите узнать, что произошло, прочтите следующую главу.
Глава сто четвертая
Мелкая рыбешка Ни Эр — Пьяный алмаз поднимает великую бурю;
воспоминания о прошлом бередят еще не зажившие душевные раны одержимого юноши
Итак, когда Цзя Юйцунь собрался переправляться через реку, он вдруг увидел, что к нему бежит слуга и кричит:
— Господин! Горит храм, где вы только что были!
Цзя Юйцунь быстро обернулся и увидел взметнувшееся к небу яркое пламя, дым и гарь заслонили солнце.
«Странно! — подумал Цзя Юйцунь. — Ведь я только что оттуда! В чем же дело? Может быть, с Чжэнь Шиинем случилось несчастье?»
Цзя Юйцунь хотел вернуться, но боялся опоздать с переправой. В то же время он думал, что, если не вернется, душа его не успокоится.
Поразмыслив немного, Цзя Юйцунь обратился к прибежавшему слуге:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167