Ваша дочь либо сама отравилась, либо Баочань ее отравила. На всякий случай Баочань мы связали. Надо было раньше взглянуть на тело дочери, расспросить людей, а потом уже клеветать на невинных! Разве мы допустили бы, чтобы молодая женщина ни с того ни с сего отравилась?! Вашей дочери в последнее время нездоровилось, и она поселила у себя Сянлин. Потому-то мы и велели посадить Сянлин под стражу. Ждали, чтобы вы приехали и сами увидели, как ведомство наказаний будет вести дознание!
Видя, что поддержки здесь не найти, мать Цзиньгуй последовала за женой Чжоу Жуя в комнату дочери и, поглядев на нее, разрыдалась. Покойная, вытянувшись, лежала на кане. Все тело ее было покрыто пятнами.
Баочань, увидев мать своей госпожи, стала причитать:
— Наша барышня относилась к Сянлин как к подруге, у себя поселила. А та взяла и отравила ее!
Тут подоспели все господа и слуги из дома Сюэ.
— Врешь! — закричали они. — Не ты ли готовила суп, которым и отравилась твоя госпожа?
— Суп готовила я, — подтвердила Баочань, — даже по чашкам его разлила. А потом ненадолго отлучилась. В это время Сянлин и могла подсыпать туда отравы.
Услышав это, мать Цзиньгуй бросилась было на Сянлин, но ей загородили дорогу.
— Скорее всего, — сказала тетушка Сюэ, — Цзиньгуй отравлена мышьяком. Но в доме у нас его не было. Значит, кто-то принес. Чиновники из ведомства наказаний выяснят кто. А сейчас положим покойную как полагается — ведь будет идти дознание.
Баочай предупредила служанок:
— Сейчас сюда придут мужчины! Уберите все женские вещи!
При уборке под матрацем на кане была обнаружена сложенная пакетиком бумажка. Мать Цзиньгуй подняла ее, осмотрела и бросила на пол.
— Вот вам доказательство! — воскликнула Баочань. — Этот пакетик я видела! Нам докучали крысы, и моя госпожа в последний раз, когда ездила домой, попросила брата купить яду. Вернувшись, она положила отраву в шкатулку с украшениями. А Сянлин утащила отраву и подсыпала госпоже. Загляните в шкатулку. Там наверняка лежит мышьяк.
Мать Цзиньгуй открыла ящик, но мышьяка не увидела; лишь несколько серебряных шпилек.
— Куда же девались остальные украшения? — удивилась тетушка Сюэ.
Баочай велела осмотреть сундуки и шкаф, но и они оказались пустыми.
— Кто же мог взять вещи? — воскликнула Баочай. — Придется допросить Баочань!
— Откуда знать служанке, где вещи госпожи! — сказала, смутившись, мать Цзиньгуй.
— Как же ей не знать, — возразила жена Чжоу Жуя, — если она постоянно находилась при госпоже?
Баочань понимала, что отвертеться ей вряд ли удастся, но все же попыталась:
— Я и в самом деле не имела понятия, что берет с собой госпожа, когда ездит домой.
— Уважаемая госпожа! — вскричали хором служанки, обращаясь к матери Цзиньгуй. — Это Баочань отравила вашу дочь, украла все вещи, а вину хочет свалить на нас! Так мы и заявим чиновникам на допросе.
Баочай между тем велела служанкам передать Цзя Ляню, чтобы распорядился не выпускать из дому никого, кто приехал из семьи Ся.
Тут уж мать Цзиньгуй обрушилась на Баочань:
— Стерва! Не распускай язык! Когда это было, чтобы моя дочь привозила домой какие-нибудь вещи?
— Вещи — мелочь, — возразила Баочань, — главное — кто отравил мою госпожу!
— У кого найдут ее вещи, тот и отравил! — заявила Баоцинь. — Пусть второй господин Цзя Лянь допросит молодого господина Ся и узнает, откуда тот взял мышьяк. Об этом тоже надо сообщить в ведомство наказаний!
— Баочань спятила! — вне себя от волнения воскликнула мать Цзиньгуй. — Зачем моей дочери понадобился мышьяк? Теперь ясно, что Баочань ее отравила!
Тут Баочань раскричалась:
— Пусть другие сваливают вину на меня! Ну а вы с какой стати? Не вы ли подучивали мою госпожу скандалить, разорить семью мужа, а потом забрать все свои вещи, уйти и выйти замуж за достойного человека?! Ну, что, было такое? Говорите же!
Не успела мать Цзиньгуй рта раскрыть, как в разговор вмешалась жена Чжоу Жуя.
— Это ведь ваша служанка! — сказала она. — Или вы ей не верите?
— Я всегда к ней хорошо относилась! — скрежеща зубами от злости, заорала старуха и обернулась к Баочань: — Ты что, хочешь меня в могилу свести? Погоди! Я всю правду скажу на дознании!
Баочань выпучила глаза и завопила:
— Пусть сейчас же отпустят Сянлин! Незачем губить невинную девочку! Уж я-то знаю, что сказать на суде.
Баочай велела освободить Баочань и сказала:
— Ты ведь девушка правдивая! Говори все начистоту, без утайки! Лучше сразу все выяснить!
Баочань боялась суда и стала рассказывать:
— Моя госпожа без конца твердила: «И зачем только матушка выдала меня за этого негодяя и дурака Сюэ Паня, а не за второго господина Сюэ Кэ? Ведь это надо же слепой быть! Жизни не пожалела бы, чтобы хоть денек побыть со вторым господином!» Сянлин она люто ненавидела. А потом вдруг подружилась с ней. Я сразу поняла, что ничего хорошего это Сянлин не сулит. Но что госпожа может пойти на преступление, такое мне и в голову не приходило.
— Что ты плетешь! — вскричала тут мать Цзиньгуй. — Если Цзиньгуй хотела отравить Сянлин, каким же образом сама отравилась?
— Сянлин, ты ела все, что тебе давала госпожа? — спросила Баочай.
— Вначале я даже не могла поднять головы с подушки, до того плохо себя чувствовала, — отвечала Сянлин, — но когда госпожа поила меня отварами и супами, не смела отказываться. И вот однажды она поднесла мне суп, я хотела подняться, но случайно выбила чашку из ее рук, и суп расплескался по полу. Мне было очень стыдно, что госпоже из-за меня приходится подтирать пол. Вчера госпожа велела мне съесть супу. Я через силу приподнялась, но есть не могла — очень кружилась голова. К счастью, сестра Баочань убрала чашку. Только я закрыла глаза, как госпожа стала есть свой суп и мне велела. Я заставила себя сделать глоток-другой.
— Все так и было! Я правду говорю! — перебила девушку Баочань. — Вчера госпожа велела мне приготовить две чашки супа и сказала, что будет есть вместе с Сянлин. «Не хватало мне еще для Сянлин готовить», — подумала я и со злости высыпала в одну чашку целую пригоршню соли. А на чашке метку сделала, чтобы дать ее Сянлин. Но тут меня позвала госпожа, сказала, что собирается домой, и велела нанять коляску. Я поспешила выполнить приказание, а когда вернулась, то увидела, что чашка с пересоленным супом стоит перед госпожой. В этот момент госпожа отлучилась куда-то, и я поменяла чашки местами. Так, видно, судьбе было угодно. Разве я могла подумать, что в чашку Сянлин госпожа отраву подсыплет? Вскоре госпожа вернулась, и они с Сянлин стали есть. Я про себя смеялась, представляя, какую мину состроит Сянлин, когда попробует суп. Но она ничего не заметила. Вот как все было. А теперь, выходит, я самой же себе навредила!
Наступило молчание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167