Чжоу Жуй старый слуга госпожи Ван. В этом случае и на остальных ее слуг падет подозрение!
— Да что с ними разговаривать?! — воскликнула Фэнцзе, задыхаясь от гнева. — Пусть уведут! Властям заявите, что пропали вещи старой госпожи, а какие именно, знают старшие господа. Опись их будет составлена и послана в ямынь, когда господа вернутся. В ямынь по гражданским делам мы тоже сообщим о случившемся.
Сичунь не осмеливалась вступать в разговор. Она только плакала и приговаривала:
— Ничего подобного со мной не случалось! И надо же было, чтобы именно на меня и на Фэнцзе свалилось такое несчастье! Как я теперь покажусь на глаза господину и госпоже?! Ведь они оставили дом на меня, а я не смогла углядеть! Какой позор!
— А что мы могли сделать? — возразила Фэнцзе. — Виноваты в первую очередь сторожа!
— Хорошо тебе говорить! — вскричала Сичунь. — Ты больна, а с больной какой спрос? Ну а мне как быть? Это моя золовка подговорила старшую госпожу оставить меня присматривать за домом! Теперь пропало мое доброе имя! — И Сичунь заплакала в голос.
— Не только твое, — промолвила Фэнцзе. — У всех пострадало доброе имя! А послушаешь тебя — тошно становится!
В это время во дворе послышался шум.
— Говорил я, что эти монашки приносят одни несчастья! — кричал кто-то. — У нас в семье Чжэнь их на порог не пускали! А здесь — пожалуйста! Вчера, только вынесли гроб с телом старой госпожи, пришла монашка. Я не пускаю ее, а старухи, что присматривают за воротами, давай меня ругать. Открыли калитку, пригласили монашку войти. До самой четвертой стражи я не спал, все думал, закрыли потом за нею калитку или нет. Вдруг поднялся шум. Я бросился во двор, ворота заперты, стал стучаться — меня не впускают. А крики все громче. Я выломал ворота и увидел во дворе каких-то людей. Одного стукнул дубиной, и он тут же дух испустил. Огляделся — а это двор четвертой барышни Сичунь, в комнате у нее монашка! Только стало светать, монашка улизнула! Не иначе как она привела разбойников!
— Кто там болтает, позабыв о всяких приличиях? — вскричали служанки. — Барышня здесь, а он орет!
— Вы разве не знаете, что он из семьи Чжэнь? — удивилась Фэнцзе. — Ведь его к нам Чжэни прислали!
Сичунь слова Бао Юна смутили. Тут Фэнцзе ее спросила:
— Что за монашка, о ком он болтает? Ты что, взяла к себе жить монашку?
Пришлось Сичунь рассказать, что ее навестила Мяоюй и она, чтобы скоротать ночь, оставила монашку играть в шахматы.
— Так это была она? — удивленно воскликнула Фэнцзе. — Неужели Мяоюй согласилась остаться? В таком случае не о чем говорить! Пусть этот крикун держится потише и не болтает лишнего, не то господин Цзя Чжэн хорошенько его проучит!
Сичунь вдруг стало так страшно, что захотелось убежать. Фэнцзе забеспокоилась и стала уговаривать девушку остаться, хотя и у самой на душе было тревожно.
— Пусть соберут уцелевшие вещи, — приказала Фэнцзе. — И кто-нибудь их постережет.
— Лучше дождаться конца расследования, — сказала Пинъэр, — а потом уж собирать вещи. Послали кого-нибудь сообщить господину о происшествии?
— Спроси у старых служанок! — отозвалась Фэнцзе.
Вскоре посланная к старухам служанка возвратилась и сообщила:
— Господин Линь Чжисяо ехать не может, слугам, пока идет дознание, тоже отлучаться нельзя, пришлось послать второго господина Цзя Юня.
Фэнцзе ничего не ответила, лишь кивнула, села рядом с Сичунь и погрузилась в размышления.
Вы, конечно, уже догадались, что шайку разбойников привел Хэ Сань. Разбойники похитили золото, серебро, драгоценности, а затем, уверенные, что никто им не помешает, собрались обворовать жилые комнаты на западной стороне. И вдруг в одном из освещенных окон увидели двух красивых девушек: барышню и монахиню. Разбойники жизнью не дорожат — они хотели тут же вломиться в дом и овладеть девушками. Но в этот момент на них бросился Бао Юн, и они, прихватив награбленное, обратились в бегство, даже не заметив, что Хэ Сань куда-то исчез.
Выбравшись из дворца, они спрятались у скупщика краденого. А на следующий день навели справки и узнали, что Хэ Сань убит, а о грабеже сообщено в военный и гражданский ямыни. Посоветовавшись между собой, разбойники решили присоединиться к морским пиратам, пока не вышел указ об их аресте и они могли беспрепятственно проезжать через заставы и переправы.
Но главарь разбойников ничего не боялся.
— Уехать успеем, — сказал он, — я должен похитить ту монахиню. До чего же красива! Из какого только монастыря вырвалась эта пташечка?
— Ай-я! Вспомнил! — закричал один из разбойников. — Это настоятельница из кумирни Бирюзовой решетки, принадлежащей семье Цзя! Помнишь, у них заболел какой-то Баоюй? Никто не мог его вылечить, а потом вдруг нашелся врач. И знаешь кто? Та монахиня!..
— Сегодня отсидитесь здесь, — заявил главарь разбойников, — а утром нарядитесь купцами и проскочите через заставу. Будете ждать меня на склоне Двадцати ли!
Уговорившись обо всем, разбойники стали делить добычу.
Тем временем Цзя Чжэн и остальные, сопровождавшие гроб с телом покойной, прибыли в кумирню и совершили положенные церемонии. Затем гости и родственники стали разъезжаться.
Цзя Чжэн, согласно обычаю, остался в кумирне и устроился во внешнем флигеле, а госпожи Син и Ван — во внутреннем. Всю ночь они оплакивали покойницу.
На следующий день снова начались жертвоприношения. Как раз когда подносили жертвенный рис, вошел Цзя Юнь. Он поклонился гробу матушки Цзя и, опустившись на колени перед Цзя Чжэном, справился о его здоровье. Затем рассказал о происшествии во дворце, о том, как были украдены вещи старой госпожи, как Бао Юн выгнал разбойников и убил одного из них и как подали донесение о грабеже военным и гражданским властям. Выслушав его, Цзя Чжэн разволновался.
Госпожи Син и Ван, услышав дурную весть, испугались и заплакали.
— Список пропавших вещей составили? — спросил Цзя Чжэн.
— Нет, — ответил Цзя Юнь. — Никто не знает, что пропало.
— Это хорошо, — произнес Цзя Чжэн. — У нас недавно описали имущество, и объяви мы сейчас, что пропали ценности, нас, пожалуй, обвинили бы в утайке… Позовите скорее Цзя Ляня!
Цзя Лянь в это время сопровождал членов семьи на церемонию жертвоприношения, и Цзя Чжэн распорядился немедля вызвать его.
Узнав о случившемся, Цзя Лянь, не стесняясь Цзя Чжэна, обрушился на Цзя Юня с бранью:
— Мерзавец! Ничтожество! Ему доверили такое важное дело, а он, вместо того чтобы проверять ночных сторожей, наверняка спал как убитый. Спасибо еще, что хватило совести приехать сообщить!
И разъяренный Цзя Лянь плюнул Цзя Юню в лицо. Тот стоял вытянувшись, не смея произнести ни слова.
— Сейчас бесполезно его ругать, — сказал Цзя Чжэн.
— Что же делать? — вскричал Цзя Лянь, пав на колени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
— Да что с ними разговаривать?! — воскликнула Фэнцзе, задыхаясь от гнева. — Пусть уведут! Властям заявите, что пропали вещи старой госпожи, а какие именно, знают старшие господа. Опись их будет составлена и послана в ямынь, когда господа вернутся. В ямынь по гражданским делам мы тоже сообщим о случившемся.
Сичунь не осмеливалась вступать в разговор. Она только плакала и приговаривала:
— Ничего подобного со мной не случалось! И надо же было, чтобы именно на меня и на Фэнцзе свалилось такое несчастье! Как я теперь покажусь на глаза господину и госпоже?! Ведь они оставили дом на меня, а я не смогла углядеть! Какой позор!
— А что мы могли сделать? — возразила Фэнцзе. — Виноваты в первую очередь сторожа!
— Хорошо тебе говорить! — вскричала Сичунь. — Ты больна, а с больной какой спрос? Ну а мне как быть? Это моя золовка подговорила старшую госпожу оставить меня присматривать за домом! Теперь пропало мое доброе имя! — И Сичунь заплакала в голос.
— Не только твое, — промолвила Фэнцзе. — У всех пострадало доброе имя! А послушаешь тебя — тошно становится!
В это время во дворе послышался шум.
— Говорил я, что эти монашки приносят одни несчастья! — кричал кто-то. — У нас в семье Чжэнь их на порог не пускали! А здесь — пожалуйста! Вчера, только вынесли гроб с телом старой госпожи, пришла монашка. Я не пускаю ее, а старухи, что присматривают за воротами, давай меня ругать. Открыли калитку, пригласили монашку войти. До самой четвертой стражи я не спал, все думал, закрыли потом за нею калитку или нет. Вдруг поднялся шум. Я бросился во двор, ворота заперты, стал стучаться — меня не впускают. А крики все громче. Я выломал ворота и увидел во дворе каких-то людей. Одного стукнул дубиной, и он тут же дух испустил. Огляделся — а это двор четвертой барышни Сичунь, в комнате у нее монашка! Только стало светать, монашка улизнула! Не иначе как она привела разбойников!
— Кто там болтает, позабыв о всяких приличиях? — вскричали служанки. — Барышня здесь, а он орет!
— Вы разве не знаете, что он из семьи Чжэнь? — удивилась Фэнцзе. — Ведь его к нам Чжэни прислали!
Сичунь слова Бао Юна смутили. Тут Фэнцзе ее спросила:
— Что за монашка, о ком он болтает? Ты что, взяла к себе жить монашку?
Пришлось Сичунь рассказать, что ее навестила Мяоюй и она, чтобы скоротать ночь, оставила монашку играть в шахматы.
— Так это была она? — удивленно воскликнула Фэнцзе. — Неужели Мяоюй согласилась остаться? В таком случае не о чем говорить! Пусть этот крикун держится потише и не болтает лишнего, не то господин Цзя Чжэн хорошенько его проучит!
Сичунь вдруг стало так страшно, что захотелось убежать. Фэнцзе забеспокоилась и стала уговаривать девушку остаться, хотя и у самой на душе было тревожно.
— Пусть соберут уцелевшие вещи, — приказала Фэнцзе. — И кто-нибудь их постережет.
— Лучше дождаться конца расследования, — сказала Пинъэр, — а потом уж собирать вещи. Послали кого-нибудь сообщить господину о происшествии?
— Спроси у старых служанок! — отозвалась Фэнцзе.
Вскоре посланная к старухам служанка возвратилась и сообщила:
— Господин Линь Чжисяо ехать не может, слугам, пока идет дознание, тоже отлучаться нельзя, пришлось послать второго господина Цзя Юня.
Фэнцзе ничего не ответила, лишь кивнула, села рядом с Сичунь и погрузилась в размышления.
Вы, конечно, уже догадались, что шайку разбойников привел Хэ Сань. Разбойники похитили золото, серебро, драгоценности, а затем, уверенные, что никто им не помешает, собрались обворовать жилые комнаты на западной стороне. И вдруг в одном из освещенных окон увидели двух красивых девушек: барышню и монахиню. Разбойники жизнью не дорожат — они хотели тут же вломиться в дом и овладеть девушками. Но в этот момент на них бросился Бао Юн, и они, прихватив награбленное, обратились в бегство, даже не заметив, что Хэ Сань куда-то исчез.
Выбравшись из дворца, они спрятались у скупщика краденого. А на следующий день навели справки и узнали, что Хэ Сань убит, а о грабеже сообщено в военный и гражданский ямыни. Посоветовавшись между собой, разбойники решили присоединиться к морским пиратам, пока не вышел указ об их аресте и они могли беспрепятственно проезжать через заставы и переправы.
Но главарь разбойников ничего не боялся.
— Уехать успеем, — сказал он, — я должен похитить ту монахиню. До чего же красива! Из какого только монастыря вырвалась эта пташечка?
— Ай-я! Вспомнил! — закричал один из разбойников. — Это настоятельница из кумирни Бирюзовой решетки, принадлежащей семье Цзя! Помнишь, у них заболел какой-то Баоюй? Никто не мог его вылечить, а потом вдруг нашелся врач. И знаешь кто? Та монахиня!..
— Сегодня отсидитесь здесь, — заявил главарь разбойников, — а утром нарядитесь купцами и проскочите через заставу. Будете ждать меня на склоне Двадцати ли!
Уговорившись обо всем, разбойники стали делить добычу.
Тем временем Цзя Чжэн и остальные, сопровождавшие гроб с телом покойной, прибыли в кумирню и совершили положенные церемонии. Затем гости и родственники стали разъезжаться.
Цзя Чжэн, согласно обычаю, остался в кумирне и устроился во внешнем флигеле, а госпожи Син и Ван — во внутреннем. Всю ночь они оплакивали покойницу.
На следующий день снова начались жертвоприношения. Как раз когда подносили жертвенный рис, вошел Цзя Юнь. Он поклонился гробу матушки Цзя и, опустившись на колени перед Цзя Чжэном, справился о его здоровье. Затем рассказал о происшествии во дворце, о том, как были украдены вещи старой госпожи, как Бао Юн выгнал разбойников и убил одного из них и как подали донесение о грабеже военным и гражданским властям. Выслушав его, Цзя Чжэн разволновался.
Госпожи Син и Ван, услышав дурную весть, испугались и заплакали.
— Список пропавших вещей составили? — спросил Цзя Чжэн.
— Нет, — ответил Цзя Юнь. — Никто не знает, что пропало.
— Это хорошо, — произнес Цзя Чжэн. — У нас недавно описали имущество, и объяви мы сейчас, что пропали ценности, нас, пожалуй, обвинили бы в утайке… Позовите скорее Цзя Ляня!
Цзя Лянь в это время сопровождал членов семьи на церемонию жертвоприношения, и Цзя Чжэн распорядился немедля вызвать его.
Узнав о случившемся, Цзя Лянь, не стесняясь Цзя Чжэна, обрушился на Цзя Юня с бранью:
— Мерзавец! Ничтожество! Ему доверили такое важное дело, а он, вместо того чтобы проверять ночных сторожей, наверняка спал как убитый. Спасибо еще, что хватило совести приехать сообщить!
И разъяренный Цзя Лянь плюнул Цзя Юню в лицо. Тот стоял вытянувшись, не смея произнести ни слова.
— Сейчас бесполезно его ругать, — сказал Цзя Чжэн.
— Что же делать? — вскричал Цзя Лянь, пав на колени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167