Мы вам продемонстрировали, как вершат суд
посланцы острова Невенкебла. Перед вами двое злодеев, обвиненных во
множестве тяжких преступлений. Вина их доказана, приговор вынесен. Завтра в
восемь утра они умрут. Вам все ясно!
По толпе пробежал шепоток. Стирнер встал. Стражники протянули было к
нему лапы, но Зеннор жестом велел оставить старика в покое.
- Думаю, мой голос будет голосом всех горожан, - сказал Стирнер, -
если я попрошу некоторых разъяснений. Нам непонятно, откуда эти люди знают,
что завтра умрут? Они не похожи на больных. И на каком основании вы
называете точный час их кончины?
Зеннор ошалело посмотрел на него и взорвался:
- Вы что, недоумки? Неужели эту планету заселяли умственно отсталыми?
Преступники умрут завтра потому, что мы их расстреляем. Из огнестрельного
оружия! Вот оно, оружие, - он выхватил из кобуры пистолет и пальнул
несколько раз в деревянный настил. - Оно стреляет пулями, а пули делают в
людях дырки. Завтра оружие сделает дырки в приговоренных. Я знаю, что вы -
не вегетарианцы, вы забиваете скот на мясо. Подобным образом мы забьем
завтра двух преступников! Теперь вам все ясно?
Побледневший Стирнер рухнул в кресло. Зеннор схватил мегафон.
- Да, они умрут, причем у вас на глазах. И тогда вы уясните, чего мы
от вас хотим, и выполните все наши приказы, и впредь будете делать все, что
мы ни потребуем. Если откажетесь - будете осуждены и казнены. Мы готовы
стрелять и убивать до тех пор, пока уцелевшие не поймут, чего мы
добиваемся, и не согласятся в точности все, что...
Он умолк, обнаружив, что лишился аудитории. Стирнер и его товарищи
повернулись к Зеннору спиной, спустились с помоста и пошли прочь, их
примеру последовали все остальные. Те, кого хватали солдаты, молча пытались
вырваться, но не дрались, большинство расходилось беспрепятственно. Зеннор
понял, что без насилия удержать горожан не удастся. Он был порочен и
злобен, но неглуп, и сообразил, что зубы показывать еще рано.
- Ладно, идите, - сказал он в мегафон. - Солдаты, не задерживайте их.
Расходитесь по домам. И думайте о том, что сегодня увидели и услышали.
Завтра утром вы вернетесь сюда и увидите, как умрут осужденные. Потом
узнаете наши требования. И выполните их.
Он дал знак конвоирам, и нас с Мортоном потащили в камеру. И оставили
там, не сняв цепей и не вытащив кляпов.
Одному Богу известно, сколько часов пролежали мы с Мортоном в камере.
Наконец распахнулась дверь, и вошел коренастый полицейский с двумя
подносами. Он взглянул на нас, и на его лбу появились морщины. Мне
показалось, я вижу, как по недоразвитым синапсам ползают вялые мысли.
"Принес еду. Кормить заключенных. У них кляпы. Не смогут есть..." На этой
стадии мыслительного процесса он оглянулся и позвал через плечо:
- Сержант! У меня проблема.
- У тебя точно будет проблема, если ты вызвал меня понапрасну, -
проворчал сержант, входя в камеру.
- Глядите, сержант. Я принес им еду. Но у них кляпы, как они будут
есть?
- Ладно, ступай, как-нибудь сам разберусь.
Сержант достал связку ключей, отомкнул мои оковы и повернулся к
Мортону. Я, не удержавшись, тихо застонал через кляп, разминая ноющие
кисти, и попытался сесть. Выходя, сержант ухмыльнулся. Я выдернул изо рта
кляп и запустил им в дверь, затем склонился над подносом, потому что,
несмотря на все неприятности, успел зверски проголодаться. Но, взглянув на
еду, брезгливо отодвинул его.
- Колбаса, - сказал Мортон, выплевывая клочки материи. - Я
почувствовал ее запах еще в ту минуту, когда стражник подходил к двери.
Я последовал его примеру, глотнув воды из кружки. А потом легонько
стукнул своей посудой о его посуду и сказал:
- Тост. За военную справедливость.
- Хотелось бы мне быть таким же стойким, как ты, Джим.
- Я не стойкий, просто свищу в темноте, поскольку не вижу выхода. Эх,
была бы отмычка...
- Это ее имел в виду генерал?
- Да, ее. Теперь мы можем только сидеть и ждать утра.
Эти слова предназначались не столько для Мортона, и без того
подавленного, сколько для чужих ушей. Камера, возможно, была оборудована
"клопами", в том числе и оптическими. Я внимательно осмотрел стены и
потолок, но ничего подозрительного не заметил и решил рискнуть. Жуя колбасу
и смывая ее омерзительный привкус глотками воды, я бесшумно наматывал на
кулак цепь. Скоро глупый полицейский вернется за подносом, и он будет
один... В замке заскрежетал ключ. Я прижался к стене, готовый хорошенько
треснуть того, кто войдет. Но дверь приоткрылась всего лишь на ширину
пальца.
- Эй, ты, за дверью! - проворчал сержант. - А ну, брось цепочку, если
хочешь дожить до расстрела.
Я выругался, швырнул цепь в угол, пересек камеру и уселся, привалясь
спиной к стене. Выходит, оптический "клоп" здесь все-таки есть, но он
надежно скрыт.
- Сержант, сколько времени? - спросил Мортон.
- Шестнадцать сто.
- Мне пора в туалет.
- Пора будет в двадцать сто. Приказ генерала.
- Передай генералу, что я хочу на горшок! - заорал я, глядя на
затворяющуюся дверь. Подумать только - вот этими руками я сжимал шею
негодяя! Если бы меня не стукнули по башке... Интересно, смог бы я
дождаться, когда пройдут все три секунды? Не знаю. Но если тогда я не был
готов его убить, то сейчас сделал бы это без малейших угрызений совести.
Вечером нас по одному сводили в сортир, затем снова заковали. Не знаю,
спал ли Мортон, но мне после взбучки, полученной от генерала, тонкий матрац
показался пуховой периной. Разбудил меня знакомый скрежет ключа.
- Ноль шесть сто, последняя кормежка, - с превеликим удовольствием
сообщил сержант.
- Снова колбаса?
- Как ты догадался?
- Унеси. Я умру, проклиная тебя за нее. Умру с твоим именем на устах.
Если на сержанта и подействовала моя угроза, то он не подал виду.
Уронил подносы на пол я удалился, громко топая.
- Еще два часа. - У Мортона в уголке глаза блеснула слезинка. - Мои
родные даже не знают, где я. И никогда не узнают, какая участь меня
постигла.
Что я мог ему на это сказать? Что я мог поделать? Впервые за мою
короткую и бурную жизнь мною овладело ощущение полной безнадежности. Еще
два часа. И никакого выхода. Что это за запах? Я принюхался и кашлянул.
Запах был достаточно едким, чтобы пробиться сквозь мою смертную тоску. Я
снова кашлянул я увидел в углу тонкую струйку дыма. Не веря своим глазам, я
смотрел, как по деревянному полу ползет дымящаяся точка, оставляя за собой
кривой след. Наконец след образовал полный круг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
посланцы острова Невенкебла. Перед вами двое злодеев, обвиненных во
множестве тяжких преступлений. Вина их доказана, приговор вынесен. Завтра в
восемь утра они умрут. Вам все ясно!
По толпе пробежал шепоток. Стирнер встал. Стражники протянули было к
нему лапы, но Зеннор жестом велел оставить старика в покое.
- Думаю, мой голос будет голосом всех горожан, - сказал Стирнер, -
если я попрошу некоторых разъяснений. Нам непонятно, откуда эти люди знают,
что завтра умрут? Они не похожи на больных. И на каком основании вы
называете точный час их кончины?
Зеннор ошалело посмотрел на него и взорвался:
- Вы что, недоумки? Неужели эту планету заселяли умственно отсталыми?
Преступники умрут завтра потому, что мы их расстреляем. Из огнестрельного
оружия! Вот оно, оружие, - он выхватил из кобуры пистолет и пальнул
несколько раз в деревянный настил. - Оно стреляет пулями, а пули делают в
людях дырки. Завтра оружие сделает дырки в приговоренных. Я знаю, что вы -
не вегетарианцы, вы забиваете скот на мясо. Подобным образом мы забьем
завтра двух преступников! Теперь вам все ясно?
Побледневший Стирнер рухнул в кресло. Зеннор схватил мегафон.
- Да, они умрут, причем у вас на глазах. И тогда вы уясните, чего мы
от вас хотим, и выполните все наши приказы, и впредь будете делать все, что
мы ни потребуем. Если откажетесь - будете осуждены и казнены. Мы готовы
стрелять и убивать до тех пор, пока уцелевшие не поймут, чего мы
добиваемся, и не согласятся в точности все, что...
Он умолк, обнаружив, что лишился аудитории. Стирнер и его товарищи
повернулись к Зеннору спиной, спустились с помоста и пошли прочь, их
примеру последовали все остальные. Те, кого хватали солдаты, молча пытались
вырваться, но не дрались, большинство расходилось беспрепятственно. Зеннор
понял, что без насилия удержать горожан не удастся. Он был порочен и
злобен, но неглуп, и сообразил, что зубы показывать еще рано.
- Ладно, идите, - сказал он в мегафон. - Солдаты, не задерживайте их.
Расходитесь по домам. И думайте о том, что сегодня увидели и услышали.
Завтра утром вы вернетесь сюда и увидите, как умрут осужденные. Потом
узнаете наши требования. И выполните их.
Он дал знак конвоирам, и нас с Мортоном потащили в камеру. И оставили
там, не сняв цепей и не вытащив кляпов.
Одному Богу известно, сколько часов пролежали мы с Мортоном в камере.
Наконец распахнулась дверь, и вошел коренастый полицейский с двумя
подносами. Он взглянул на нас, и на его лбу появились морщины. Мне
показалось, я вижу, как по недоразвитым синапсам ползают вялые мысли.
"Принес еду. Кормить заключенных. У них кляпы. Не смогут есть..." На этой
стадии мыслительного процесса он оглянулся и позвал через плечо:
- Сержант! У меня проблема.
- У тебя точно будет проблема, если ты вызвал меня понапрасну, -
проворчал сержант, входя в камеру.
- Глядите, сержант. Я принес им еду. Но у них кляпы, как они будут
есть?
- Ладно, ступай, как-нибудь сам разберусь.
Сержант достал связку ключей, отомкнул мои оковы и повернулся к
Мортону. Я, не удержавшись, тихо застонал через кляп, разминая ноющие
кисти, и попытался сесть. Выходя, сержант ухмыльнулся. Я выдернул изо рта
кляп и запустил им в дверь, затем склонился над подносом, потому что,
несмотря на все неприятности, успел зверски проголодаться. Но, взглянув на
еду, брезгливо отодвинул его.
- Колбаса, - сказал Мортон, выплевывая клочки материи. - Я
почувствовал ее запах еще в ту минуту, когда стражник подходил к двери.
Я последовал его примеру, глотнув воды из кружки. А потом легонько
стукнул своей посудой о его посуду и сказал:
- Тост. За военную справедливость.
- Хотелось бы мне быть таким же стойким, как ты, Джим.
- Я не стойкий, просто свищу в темноте, поскольку не вижу выхода. Эх,
была бы отмычка...
- Это ее имел в виду генерал?
- Да, ее. Теперь мы можем только сидеть и ждать утра.
Эти слова предназначались не столько для Мортона, и без того
подавленного, сколько для чужих ушей. Камера, возможно, была оборудована
"клопами", в том числе и оптическими. Я внимательно осмотрел стены и
потолок, но ничего подозрительного не заметил и решил рискнуть. Жуя колбасу
и смывая ее омерзительный привкус глотками воды, я бесшумно наматывал на
кулак цепь. Скоро глупый полицейский вернется за подносом, и он будет
один... В замке заскрежетал ключ. Я прижался к стене, готовый хорошенько
треснуть того, кто войдет. Но дверь приоткрылась всего лишь на ширину
пальца.
- Эй, ты, за дверью! - проворчал сержант. - А ну, брось цепочку, если
хочешь дожить до расстрела.
Я выругался, швырнул цепь в угол, пересек камеру и уселся, привалясь
спиной к стене. Выходит, оптический "клоп" здесь все-таки есть, но он
надежно скрыт.
- Сержант, сколько времени? - спросил Мортон.
- Шестнадцать сто.
- Мне пора в туалет.
- Пора будет в двадцать сто. Приказ генерала.
- Передай генералу, что я хочу на горшок! - заорал я, глядя на
затворяющуюся дверь. Подумать только - вот этими руками я сжимал шею
негодяя! Если бы меня не стукнули по башке... Интересно, смог бы я
дождаться, когда пройдут все три секунды? Не знаю. Но если тогда я не был
готов его убить, то сейчас сделал бы это без малейших угрызений совести.
Вечером нас по одному сводили в сортир, затем снова заковали. Не знаю,
спал ли Мортон, но мне после взбучки, полученной от генерала, тонкий матрац
показался пуховой периной. Разбудил меня знакомый скрежет ключа.
- Ноль шесть сто, последняя кормежка, - с превеликим удовольствием
сообщил сержант.
- Снова колбаса?
- Как ты догадался?
- Унеси. Я умру, проклиная тебя за нее. Умру с твоим именем на устах.
Если на сержанта и подействовала моя угроза, то он не подал виду.
Уронил подносы на пол я удалился, громко топая.
- Еще два часа. - У Мортона в уголке глаза блеснула слезинка. - Мои
родные даже не знают, где я. И никогда не узнают, какая участь меня
постигла.
Что я мог ему на это сказать? Что я мог поделать? Впервые за мою
короткую и бурную жизнь мною овладело ощущение полной безнадежности. Еще
два часа. И никакого выхода. Что это за запах? Я принюхался и кашлянул.
Запах был достаточно едким, чтобы пробиться сквозь мою смертную тоску. Я
снова кашлянул я увидел в углу тонкую струйку дыма. Не веря своим глазам, я
смотрел, как по деревянному полу ползет дымящаяся точка, оставляя за собой
кривой след. Наконец след образовал полный круг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56