— Старший курсант Вильде, выйти из строя! Эти прощелыги из расчета «Антон», эти бандиты жалуются, что вы неправильно ведете увольнительные списки. Я это дело расследовал. Правильно они жалуются. — И Готтескнехту: — Оставить Вильде на две недели без увольнения! Болван! — прорычал он, снова обращаясь к оторопевшему Вильде. — Уж если вы плутуете, делайте это так, чтобы я ничего не знал!
Цише в тот вечер побывал у гамбуржцев и по возвращении довел до общего сведения: «Ну и заварили вы кашу! Они там рвут и мечут!» Хольт, Вольцов и Гомулка, проходя через огневую, старались теперь держаться вместе.
Хольт эту субботу был выходной. Он отправился на трамвае в Эссен. Хорошо бы встретить знакомую девушку, мечтал он, бесцельно бродя по Кайзерштрассе, повесив на руку каску. Встречные пешеходы все куда-то торопились. Это из-за вечных воздушных тревог, думал Хольт. Он постарался не заметить двух-трех попавшихся ему руководителей гитлерюгенда, но зато лихо откозырял майору танковых войск с золотым Германским крестом на груди. Постоял перед кинотеатром. Афиша возвещала «Великого короля» в постановке Вейта Гарлана с Густавом Фрелихом и Кристиной Зедербаум в главных ролях. Обычная дребедень, подумал Хольт.
Мимо него прошел юноша в форме курсанта, ведя под руку изящную девушку. Да это же Цише! — удивился Хольт. Прибавив шагу, он обогнал парочку и поклонился.
Но тут он увидел, что не с молоденькой девушкой прогуливается одутловатый блондин Цише, заботливо поддерживая ее под руку, а с черноволосой дамой лет двадцати пяти. Она повернула к Хольту узкое девичье лицо и вопросительно глянула на него темными глазами, прежде чем кивком ответить на его поклон. Цише и его дама стояли посреди тротуара, людской поток обтекал их с обеих сторон. Цише откашлялся и представил Хольта:
— Мой сослуживец Вернер Хольт. Моя мать!
— Я была бы тебе крайне обязана, — недовольно отозвалась молодая женщина, говорившая с заметным южнонемецким акцентом, — если бы ты хоть намекнул, что я тебе не родная мать, а мачеха. А то вы еще вообразите, — обратилась она к Хольту, — что это парнокопытное, — и она толкнула Цише локтем, — мой родной сын!
Цише принужденно рассмеялся.
— Допустим, мачеха! — сказал он.
Только теперь, отставив локоток, она подала Хольту руку. Ее взгляд смутил его. В ту единственную секунду, когда он наклонил голову, все смешалось в его сознании: мать Цише — нет, мачеха. Она совсем как девушка, нежная, хрупкая. Он поднял голову. Зачем я так на нее смотрю? Он вконец растерялся.
Они пошли втроем. Но, пройдя несколько шагов, Цише недовольно заметил:
— Ведь мы собирались в кино!
— А я передумала, — заявила она капризно, тоном своенравного ребенка. — Мне расхотелось в кино.
— Тогда незачем было сюда тащиться, сидели бы спокойно дома! — в раздражении выкрикнул Цише.
— Знаешь что, — ответила фрау Цише с готовностью — к ней, видимо, вернулось хорошее настроение. — Пойдем домой! Я приготовлю чай, и мы поболтаем.
— Нет уж, с меня хватит! — Цише резко остановился. — Я пойду в кино, а ты как знаешь. Хайль Гитлер! — Весь побагровев, он сердито повернулся и исчез в толпе.
Хольта неприятно поразила эта сцена. Он не знал, как себя вести. А она шла с ним рядом и непринужденно болтала:
— Мой пасынок доставляет мне одни огорчения! Его матушка была этакая сверхблондинка в арийском духе… и я ему не импонирую! — Она остановилась. — А вы? Тоже бросите меня на улице одну? — Она была много ниже Хольта и смотрела на него своими темными глазами робко и беспомощно.
Ее откровенная игра все больше его смущала.
— Если позволите, я провожу вас, — сказал он неловко. Она улыбнулась. Узкое лицо фрау Цише казалось ему знакомым, словно он давным-давно ее знает и видел много раз.
— Но куда же мы пойдем? — спросил он.
— Ко мне домой! — Он с трудом приноравливался к ее шагу. — Вы ведь за городом стоите? А как проводите свободные дни?
Он сказал, что они бывают в кино, сидят в кафе, играют на бильярде…
— Ну а девушки? — допытывалась она. — Все больше гимназистки?
— Что ж, для некоторых это единственная возможность рассеяться, набраться новых впечатлений. И это вполне понятно.
— Для некоторых? Но не для вас же?
— Нет, не для меня. — сказал он, внутренне поеживаясь. Этот допрос был ему крайне неприятен.
— В шестнадцать лет — на зенитной батарее, какой ужас! Ведь вы же еще дети! — негодовала она. Он напрасно искал ответа, язвительного, меткого… И думал с тоской: зачем я позволяю над собой издеваться?.. Но когда они подошли к подъезду большого многоквартирного дома и она спросила: «Не зайдете ли выпить чашку чаю?» — Хольт мгновенно растаял. «Охотно», — сказал он и последовал за ней.
Он помог ей снять черную меховую шубку; тоненькая, стройная, она в своем коричневом шерстяном платье походила на узкобедрого мальчика. Фрау Цише ввела его в комнату, и он растерянно остановился посреди пестрого ковра, озираясь по сторонам. На столике для кабинетной лампы, вставленный в рамку, стоял портрет пятидесятилетнего мужчины в эсэсовском мундире и форменной фуражке с изображением мертвой головы; его топорные черты и вся его одутловатая физиономия походила на лицо Гюнтера Цише… Отец, конечно! Хольт повернул карточку и на оборотной стороне прочел: «Моей горичо любимой Герти ( „горячо“ в самом деле через „и“, да и почерк, неуклюжий, корявый, показался ему отвратительным) к двадцать шестому дню рождения от ее Эрвина». Дата: Краков, 1942 г. Значит, ей скоро двадцать восемь…
Взволнованный, уставился Хольт на одутловатую зверскую физиономию. Все его существо до краев преисполнилось ненависти к этому человеку в крикливой форме, писавшему с грубыми орфографическими ошибками, что не мешало ему быть мужем неотразимой женщины-девушки…
Позади хлопнула дверь. Быстрыми, легкими движениями фрау Цише расставляла чайную посуду. Она ласково улыбалась ему и доверчиво болтала.
— У нас неуютно, как видите. Мы почти все вывезли за город. В один прекрасный день и в этот дом ударит бомба.
Он сидел против нее угрюмый, молчаливый.
— Что с вами? — участливо спросила она.
— Ничего. У меня неспокойно на душе. Должно быть, перед тревогой.
Она наклонилась к радиоприемнику. Хольт против воли следил за движениями ее тонких рук.
«…В воздушном пространстве рейха не обнаружено вражеских самолетов».
Фрау Цише включила музыку.
— Ну что, успокоились? — Она удобно откинулась на спинку кресла.
Бежать! — думал Хольт. Лучше бы я пошел в кино! Взгляд одутловатого блондина, казалось, сверлил ему спину. Нельзя же было все время сидеть, опустив глаза в чашку, и он нет-нет и поглядывал на нее, как она уютно прикорнула в кресле, поджав под себя ноги. Нежный профиль, длинные темные волосы собраны на затылке в небрежный узел…
— Пожалуй, я пойду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153