А главное — сам Фархадов резко подсел. Он ведь все под сына создавал. Гордился, как ну, не знаю… Что-нибудь надо, придешь и — давай сына нахваливать. Тут же расцветет и все даст. Ну, прямо ребенок! Инфаркт перенес. Едва выходился.
Он ощутил скепсис, с которым слушал московский гость, и спохватился, что наговорил лишнего.
— Но теперь все в порядке! Возраждается. И дело пошло. Так что даже не думайте — кредит они вернут. Всех задач-то — достроить пять километров «нитки». Банку сейчас главное — перспективного клиента не потерять. Тем более, что мы с ним столько лет бок о бок. А желающих перехватить — ого сколько! Только зевни варежкой! Потому что понимают — как только Фархадов достроится и врежется в магистраль — просто-таки море разливанное начнется.
— Может, и начнется, — не стал спорить Коломнин. — Скажи-ка лучше, как погиб сын Фархадова. Может, отсюда и выходы на их сегодняшние проблемы?
— Погиб в Москве. Но кто как, — пустого звону много. Какие Салман «бабки» вложил в расследование, — сказать страшно. Вся ментовка приоделась. А толку чуть.
— Но хоть кому выгодно было?! — полюбопытствовал отмалчивавшийся дотоле Богаченков.
— Всем! — грубо обрубил Хачатрян, демонстративно обращаясь к Коломнину. — Грешили, правда, на чечен. Мощная у нас по области группировка, узкоколейку держат. Но как ни крутили их рубоповцы, следов так и не надыбали. Так что если бы Салман не продолжал ментов «паковать», давно все и думать забыли. Он ведь до сих пор верит, что раскроют.
— А другие нет?
— Какое там! Одно слово — ментура. Только «бабки» тянуть сильны… О, похоже, добрались. Машина сделала очередной зигзаг, и из полутьмы и жижы зимнего древесного Томильска выкатила внезапно на залитый светом трехэтажный тонированный офис, — эдакий маленький Газпром, отгороженный от хмурой повседневности ажурной решеткой.
— Любят понт, — Симан отметил изумление Коломнина. — Азербайджанцы — чего с них взять.
Впрочем сам армянин Хачатрян недавно отгрохал новое здание филиала прямо в помещении прежнего дворянского собрания, числящегося среди исторических достопримечательностей. И теперь ежедневно, входя на работу меж ионических колонн, приятно алел от удовольствия.
Вышедший охранник дополнительно осветил номер, сверился со своим списком и — взмахнул рукой. Ворота разошлись, и банковская «Вольво» въехала на нежную брусчатку.
Симан вытащил из багажника огромный куст роз.
— Праздник у них. Фархадову сегодня семьдесят четыре стукнуло. Так что, считайте, — удачно попали: с корабля на бал. Мы с вами, Сергей Викторович, здесь вылезем, а экономиста вашего шофер прямо в гостиницу отвезет. Сегодня официоз: так что исполнители не понадобятся.
Привычным взглядом окинул застывшие у бордюра иномарки:
— Фархадова пока нет!
Пригляделся:
— Ого! Похоже, все банки собрались. Так и норовят отбить.
Выверяя эффект от сказанного, глянул на гостя. И — разочарованно насупился.
Слушал его Коломнин, сказать по правде, через ухо. Все время от аэропорта он помнил, а с момента, как въехали на территорию компании, ни о чем другом толком не мог думать: вот-вот он увидит Ларису. Даже приложил незаметно палец к виску: вена отчаянно пульсировала.
На втором, директорском, этаже, куда поднялись они, царила праздничная суета: кабинеты были раскрыты, и меж ними сновали принаряженные, благоухающие парфюмом женщины. Мужчины курили по углам, с деланным безразличием переговариваясь на отвлеченные темы. Но то один, то другой подходил к окну, вглядываясь в темноту. Хотя, конечно же, охране была дана строгая команда предупредить о приезде Фархадова.
Центром оживления и местом, куда беспрестанно заглядывали сотрудники, была приемная, где распоряжалась всем и всеми решительная, утомленная всеобщей нерадивостью и бестолковостью секретарша. Надменная и неприступная, как все ценимые, вхожие к большому начальству секретарши.
При виде цветущего от удовольствия Симана она кисло улыбнулась:
— Скоро обещал быть. Пройдите пока в Зал заседаний. Когда появится, приглашу.
— Фархадов недоволен банком, — чутко расшифровал ее холодность Симан, выходя из предбанника. — Обиделся, что мы требуем срочного возврата денег.
— А он хотел, чтоб мы поднесли их ему на День рождения?
Хачатрян хоть и смолчал, но позволил себе искоса зыркнуть: ирония в отношении крупнейшего клиента ему не понравилась.
В Зале заседаний, используемом сейчас как Зал ожидания, скопились люди. Наряду с холеными юношами с такими же, как у Хачатряна, букетами, много было бородатых, неухоженных мужиков в дорогих, но неловких на них «тройках», — бригадиры с буровых, управляющие филиалами, подрядчики. У некоторых костюмные брюки были заправлены прямо в унты. Оживление среди них носило, как показалось Коломнину, характер несколько искусственный. Из-под него угадывалась общая озабоченность. Появление Симана почему-то вызвало среди присутствующих интерес. Его окружили. Оттиснутый Коломнин оказался предоставлен себе. Стены по периметру были увешаны вставленными в рамки фотографиями. И на всех запечатлен был в разные годы своей жизни и в разных обстоятельствах Салман Курбадович Фархадов — открыватель сибирской нефти.
Одна из них особенно привлекла внимание Коломнина. Сидящий у костра тридцатилетний южанин в робе и болотных сапогах с горячечным взглядом, нетерпеливо устремленным сквозь камеру в тайгу.
— Впечатляет, точно? — к Коломнину подошел невысокий широкоплечий человек. Как и остальные, был он в костюме. И костюм как будто подогнан по коренастой фигуре. Но только при каждом движении возникало ощущение, что как только двинет он плечищами чуть поэнергичней, тут же послышится треск сукна. Да и самому ему, видно, так казалось, потому что то и дело неуютно подергивался. Подошедший с удовольствием вгляделся в фото. — Огромного масштаба человечище был.
— Был?!
— Ну, то есть это же на пике, когда он только шел к цели. И как шагал!.. Нет, и сейчас крупно дышит. Да сам убедишься. Просто иная жизнь настала. Так сказать, обыденность. Понимаешь? Из былины в повседневность, в сию, можно сказать, минутность — это всегда непросто. Он повел шеей, нервно поддернул узел галстука.
— Достало, еж твою! Как в хомуте. Кстати, Резуненко мое фамилие. Виктор.
— Коломнин. Из банка «Авангард».
— Догадался. И даже знаю, с чем приехал. Потому и подошел. Разговор к тебе имею. Можно сказать, конфидансный. Насчет «Нафты».
— Симан Ашотович не помешает? — Коломнин заметил, что встревоженный Хачатрян принялся пробираться к ним.
— Может, и нет, — Резуненко изобразил легкую заминку, из которой стало ясно: лучше все-таки тэт на тэт. — Давай так. Тебе когда на мозги как следует накапают, отзвонись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Он ощутил скепсис, с которым слушал московский гость, и спохватился, что наговорил лишнего.
— Но теперь все в порядке! Возраждается. И дело пошло. Так что даже не думайте — кредит они вернут. Всех задач-то — достроить пять километров «нитки». Банку сейчас главное — перспективного клиента не потерять. Тем более, что мы с ним столько лет бок о бок. А желающих перехватить — ого сколько! Только зевни варежкой! Потому что понимают — как только Фархадов достроится и врежется в магистраль — просто-таки море разливанное начнется.
— Может, и начнется, — не стал спорить Коломнин. — Скажи-ка лучше, как погиб сын Фархадова. Может, отсюда и выходы на их сегодняшние проблемы?
— Погиб в Москве. Но кто как, — пустого звону много. Какие Салман «бабки» вложил в расследование, — сказать страшно. Вся ментовка приоделась. А толку чуть.
— Но хоть кому выгодно было?! — полюбопытствовал отмалчивавшийся дотоле Богаченков.
— Всем! — грубо обрубил Хачатрян, демонстративно обращаясь к Коломнину. — Грешили, правда, на чечен. Мощная у нас по области группировка, узкоколейку держат. Но как ни крутили их рубоповцы, следов так и не надыбали. Так что если бы Салман не продолжал ментов «паковать», давно все и думать забыли. Он ведь до сих пор верит, что раскроют.
— А другие нет?
— Какое там! Одно слово — ментура. Только «бабки» тянуть сильны… О, похоже, добрались. Машина сделала очередной зигзаг, и из полутьмы и жижы зимнего древесного Томильска выкатила внезапно на залитый светом трехэтажный тонированный офис, — эдакий маленький Газпром, отгороженный от хмурой повседневности ажурной решеткой.
— Любят понт, — Симан отметил изумление Коломнина. — Азербайджанцы — чего с них взять.
Впрочем сам армянин Хачатрян недавно отгрохал новое здание филиала прямо в помещении прежнего дворянского собрания, числящегося среди исторических достопримечательностей. И теперь ежедневно, входя на работу меж ионических колонн, приятно алел от удовольствия.
Вышедший охранник дополнительно осветил номер, сверился со своим списком и — взмахнул рукой. Ворота разошлись, и банковская «Вольво» въехала на нежную брусчатку.
Симан вытащил из багажника огромный куст роз.
— Праздник у них. Фархадову сегодня семьдесят четыре стукнуло. Так что, считайте, — удачно попали: с корабля на бал. Мы с вами, Сергей Викторович, здесь вылезем, а экономиста вашего шофер прямо в гостиницу отвезет. Сегодня официоз: так что исполнители не понадобятся.
Привычным взглядом окинул застывшие у бордюра иномарки:
— Фархадова пока нет!
Пригляделся:
— Ого! Похоже, все банки собрались. Так и норовят отбить.
Выверяя эффект от сказанного, глянул на гостя. И — разочарованно насупился.
Слушал его Коломнин, сказать по правде, через ухо. Все время от аэропорта он помнил, а с момента, как въехали на территорию компании, ни о чем другом толком не мог думать: вот-вот он увидит Ларису. Даже приложил незаметно палец к виску: вена отчаянно пульсировала.
На втором, директорском, этаже, куда поднялись они, царила праздничная суета: кабинеты были раскрыты, и меж ними сновали принаряженные, благоухающие парфюмом женщины. Мужчины курили по углам, с деланным безразличием переговариваясь на отвлеченные темы. Но то один, то другой подходил к окну, вглядываясь в темноту. Хотя, конечно же, охране была дана строгая команда предупредить о приезде Фархадова.
Центром оживления и местом, куда беспрестанно заглядывали сотрудники, была приемная, где распоряжалась всем и всеми решительная, утомленная всеобщей нерадивостью и бестолковостью секретарша. Надменная и неприступная, как все ценимые, вхожие к большому начальству секретарши.
При виде цветущего от удовольствия Симана она кисло улыбнулась:
— Скоро обещал быть. Пройдите пока в Зал заседаний. Когда появится, приглашу.
— Фархадов недоволен банком, — чутко расшифровал ее холодность Симан, выходя из предбанника. — Обиделся, что мы требуем срочного возврата денег.
— А он хотел, чтоб мы поднесли их ему на День рождения?
Хачатрян хоть и смолчал, но позволил себе искоса зыркнуть: ирония в отношении крупнейшего клиента ему не понравилась.
В Зале заседаний, используемом сейчас как Зал ожидания, скопились люди. Наряду с холеными юношами с такими же, как у Хачатряна, букетами, много было бородатых, неухоженных мужиков в дорогих, но неловких на них «тройках», — бригадиры с буровых, управляющие филиалами, подрядчики. У некоторых костюмные брюки были заправлены прямо в унты. Оживление среди них носило, как показалось Коломнину, характер несколько искусственный. Из-под него угадывалась общая озабоченность. Появление Симана почему-то вызвало среди присутствующих интерес. Его окружили. Оттиснутый Коломнин оказался предоставлен себе. Стены по периметру были увешаны вставленными в рамки фотографиями. И на всех запечатлен был в разные годы своей жизни и в разных обстоятельствах Салман Курбадович Фархадов — открыватель сибирской нефти.
Одна из них особенно привлекла внимание Коломнина. Сидящий у костра тридцатилетний южанин в робе и болотных сапогах с горячечным взглядом, нетерпеливо устремленным сквозь камеру в тайгу.
— Впечатляет, точно? — к Коломнину подошел невысокий широкоплечий человек. Как и остальные, был он в костюме. И костюм как будто подогнан по коренастой фигуре. Но только при каждом движении возникало ощущение, что как только двинет он плечищами чуть поэнергичней, тут же послышится треск сукна. Да и самому ему, видно, так казалось, потому что то и дело неуютно подергивался. Подошедший с удовольствием вгляделся в фото. — Огромного масштаба человечище был.
— Был?!
— Ну, то есть это же на пике, когда он только шел к цели. И как шагал!.. Нет, и сейчас крупно дышит. Да сам убедишься. Просто иная жизнь настала. Так сказать, обыденность. Понимаешь? Из былины в повседневность, в сию, можно сказать, минутность — это всегда непросто. Он повел шеей, нервно поддернул узел галстука.
— Достало, еж твою! Как в хомуте. Кстати, Резуненко мое фамилие. Виктор.
— Коломнин. Из банка «Авангард».
— Догадался. И даже знаю, с чем приехал. Потому и подошел. Разговор к тебе имею. Можно сказать, конфидансный. Насчет «Нафты».
— Симан Ашотович не помешает? — Коломнин заметил, что встревоженный Хачатрян принялся пробираться к ним.
— Может, и нет, — Резуненко изобразил легкую заминку, из которой стало ясно: лучше все-таки тэт на тэт. — Давай так. Тебе когда на мозги как следует накапают, отзвонись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109