— Может, и нам пора собираться, Сергей Викторович? — с зевком предложил Богаченков, значительно скосившись на впавшего в прострацию Резуненко. — А то ведь и впрямь подстрелят вас ни за что ни про что. И то, если честно, чудом в этот раз пронесло. Во второй раз так не подфартит. — Почему думаешь, что будет второй? — Резуненко встряхнулся.
Наивный вопрос заставил Богаченкова иронически пожать плечами:
— Так они, чечены, не знают ведь, что мы сами отступились.
Резуненко подхватил Коломнина за локоть, вывел на крыльцо.
— Вот что. Рейнер за двести километров отсюда. Я тебе даю водителя, газон свой. Но, во-первых, сам с тобой не поеду, — жестом пресек возражения Коломнина. — Не могу с этим ехать. Женьке передам, что ты вроде как охотник-любитель. Я ему иногда подсылаю подзаработать. С ружьишком-то ходил когда?
— Нет.
Резуненко досадливо поморщился.
— Ладно, скажу — начинающий. Ружье дам из своих — вертикалку.
— Так у тебя с ним есть связь?
— Есть, — неохотно признал Резуненко. — Мобильный я ему подарил. Чтоб на случай моих звонков держал. Так что едешь поохотиться, понял?
— Чего не понять?
— Не знаю чего. Но — проникнись. Как ты там говорить будешь, твое дело. Но чтоб никаких запугиваний. Его так пытали, что страх — он внутри засел. Чуть что — вообще в тайгу уйдет в какое-нибудь зимовье. Потом не выколупнешь. И еще — паспорт я ему замастырил. Так что он там для всех — Бугаев. Даже водитель мой, что тебя повезет, не знает, кто он на самом деле. Охотник и охотник.
Внезапно обхватил Коломнина за плечи, всмотрелся, будто пытаясь проникнуть в самые глубины души.
— Имей в виду, Коломнин, грех на себя беру. И если с Женькой что, то и на тебя ляжет.
Через час, прежде чем город проснулся, ГАЗ-66 выехал на трассу. В металлическом чреве его, на откинутой от стены койке, покачивался во сне в такт движению Коломнин. «Заказанный», но пока еще «недостреленный».
Проснулся он в полной темноте, от того, что внезапно прекратилась качка. Сел, с удивлением ощущая надсадную ломоту в теле, — очевидно, машину изрядно поболтало на таежных дорогах. Дотянувшись, зажег лампочку.
Послышался призывный сигнал клаксона. Затем похрустывание унтов по снегу. Дверь распахнулась снаружи, и в проеме показалось утомленное лицо водителя.
— Приехали. Сильны вы придавить подушку! — шумно позавидовал он.
— Сколько ж я проспал?
Водитель глянул на часы, прикинул, прищурившись.
— Да уж немало, — исчерпывающе ответил он. Сделал широкое движение в темноту. — Добро, как говорится, пожаловать, в поселок Крутик, — самый что ни на есть медвежий угол всея Руси.
— А дом… Бугаева? — Коломнин выпрыгнул на дорогу.
— Тоже мне дом. Как раз возле него и стоим.
— А где?.. — Коломнин огляделся.
— Да где ему быть? Затаился. Чудной малый. Женька! Не дрейфь. Мы от Резуненко! — и чему-то захохотал.
На крик его из-за палисадника послышался заливистый лай. Одновременно застонал проржавевший засов. Дверь приоткрылась.
— Так заходите. Только в коридоре свету нет. Правее. Ведра на лавке не заденьте.
Тут же, конечно, Коломнин и задел. А, шарахнувшись, ударился лбом обо что-то, висящее на гвозде.
— То ерунда, то коромысло, — успокоил его голос хозяина.
Внутри дом состоял из двух смежных комнаток, уставленных подержанной, явно стянутой из разных мест мебелью. На диван-кровати бок о бок расположились баян и гитара. Обстановку венчала побеленная, в разводах пузатая печь, на которой стояли два эмалированных ведра с водой. Из внутренней комнатки виднелся угол дощатой, уставленной книгами полки. От порога разбегались потертые, бахромящиеся дорожки.
Дом был беден, но прибран. На мужской взгляд, конечно. На женский, должно быть, — замусолен.
— Ничего, ничего, проходите, не натопчите. А натопчите, так тоже ничего, — я после приберусь, — по-своему понял заминку вошедший следом хозяин. Он обошел гостя. Повернулся. — Так что? Будем знакомы?
Перед Коломниным стоял всклокоченный тридцатилетний человек, худощавый, сутулый. Редеющие рыжие волосы и куцая рыжая бородка курчавились вкруг изможденной, спекшейся физиономии. Но из запавших глазниц пытливо выглядывали внимательные, наивные глаза, будто пересаженные с лица ребенка.
— Кем интересуетесь? Зайчиком? Кабаном? Или?..
«Тобой», — промолчал Коломнин.
— Это что такое? И стол до сих пор не накрыт?! — в избу вошел грозный водитель. — Где балычок? Коньячишко не вижу. Ты чем гостей кормиться собираешься, а, Женька?!
— Так я это, — хозяин смешался. — Разве только картошечки в подполе немножко осталось. Лучку могу по соседям.
— Картошечки! — передразнил водитель. — На тебя рассчитывать, так с голоду подохнешь. Держи с барского плеча. Мечи на стол!
Он протянул туго набитую сумку и, довольный собственной шуткой, вновь захохотал. Смех оборвался отчаянной зевотой.
— С ног валюсь! — признался водитель. — Пойду прикимарю. Все-таки двести километров по тайге — это неслабо.
И, не спрашивая разрешения у хозяина, прямо в унтах прошагал во внутреннюю комнату, оставляя за собой грязевые потеки.
Чистоплотный Рейнер расстроенно шмыгнул носом. Но любопытство оказалось сильнее огорченья, — он ухватил сумку, подтащил к столу и принялся разгружать.
— Глянь-ка. Эва чего бывает, — то и дело удивлялся он.
— Вы что ж, в городе не жили?
— Почему не жил? Очень даже.
— Давно, наверное. Там этих лакомств сейчас во всех магазинах полно. Может, назад вернуться?
— Как это? — Рейнер внезапно перепугался. — Мне и здесь хорошо.
— А я бы здесь не смог. Да и всякий, кто пожил в большом городе, думаю, уже без него не сможет. Въедается, как зараза!
Коломнин распечатал бутылку «Мартеля», разлил по граненым стаканам — на треть.
— За знакомство, — он залпом выпил.
Рейнер поступил иначе. Прежде всего обнюхал стакан, поморщился неприязненно и, закинув острый, поросший рыжими волосиками кадык, принялся малюсенькими глоточками заталкивать коньяк в себя. Продолжалась эта мука довольно долго. Так что, когда поставил он наконец опустошенный стакан, глазки уже блестели вовсю.
— Какая штука забористая, — подивился он.
— Понравилось. А в городе его полно, — Коломнин поймал себя на том, что разговаривает с Рейнером, как с ребенком, — пытаясь сманить игрушкой. — Неужто назад не тянет?
— Не-к-ка. Здесь все есть. У меня здесь мой собак. Лайка. А с едой — так по-разному. Когда охочусь, так и мясо есть. А нет, так и — ништо. Картошечки в подполе наберу, морковку там, — супчик сварю. И мне, и собаку моему хватает. Соседки когда чего подбросят. Потом магазин в поселке есть.
— Так на магазин деньги нужны.
— Нужны, конечно, — печально согласился Рейнер. — Но я ведь учительствую. Школа у нас здесь начальная. Прежде восьмилетка была.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109